Андрей Бабицкий рассказал, как готовил спецоперацию с проникновением в Ингушетию
9 Августа 2005

• Версия для печати

© «Русский Newsweek», 14.08.2005, «Ярость из-за самой встречи с Басаевым»

Артем Вернидуб

-Как вы попали в Чечню?

Я взял отпуск. Выехал из Праги на своей машине. Проехал Чехию, Польшу и всю Украину до Керченского пролива. Машину на пароме мне ввезти не удалось - выяснилось, что российский гражданин не может въехать на машине с чешскими номерами. Я поставил ее на платную стоянку и добирался до Ингушетии на такси.

- И вас не узнали?

Мне кажется, нет. Последние два года ко мне на улице не приглядываются.

- С какой целью вы отправились туда, где вас пять лет назад брали в заложники?

Хотел встретиться с [видным полевым командиром] Доку Умаровым и, если получится, с новым ичкерийским президентом Абдул-Халимом Садулаевым. Я довольно давно готовил эту поездку.

- А как это делается?

Я обратился к представителям ичкерийского правительства за рубежом. Со мной связался человек из Турции, которого я не знаю. Доехав до Ингушетии, я купил сим-карту и дал этому человеку номер телефона. На следующий день позвонили какие-то люди и сказали, что будут ждать меня в определенном месте. Я подъехал, меня посадили в машину и привезли в одну из ингушских станиц. Насколько я понимаю, это была станица Нестеровская. Было, кажется, полдвенадцатого ночи, когда подъехала еще одна машина и мне сказали, чтобы я пересел. Я пересел и обнаружил, что моим спутником является Шамиль Басаев.

- И что он сказал? Здравствуйте, Андрей?

Нет. Он сказал: вот и для меня тоже было неожиданностью, что ты здесь. Мы с ним на ты.

Мы довольно много общались еще во время первой войны. Но это не дружеские отношения, а отношения людей, которые хорошо знакомы.

- А вы что?

А я поначалу хватал ртом воздух. Я не был готов к этой встрече. В первую очередь я подумал о последствиях, которые будет иметь эта встреча. Я еще решал, брать мне интервью или нет.

- Что за машина?

По-моему, это была 99-я модель «Жигулей». Двое впереди и мы с Басаевым на заднем сиденье. Басаев тоже ехал на встречу с Умаровым. У них было назначено совещание.

- И куда вы поехали?

У меня было такое ощущение, что водитель специально выбирал такой маршрут, который не задержался бы у меня в памяти. Мы около часа ехали по [проселочным дорогам].

- О чем вы разговаривали в пути? Может быть, он спрашивал, как жизнь?

Нет, он особенно не расспрашивал. Мы провели с ним два дня, и у меня сложилось впечатление, что ему нужен был человек со стороны. Я думаю, он хотел проверить, насколько его аргументы могут подействовать на человека из внешнего мира. Он все эти два дня говорил не останавливаясь.

- Докуда вы доехали?

До опушки леса. Там к нам присоединился Умаров и еще несколько человек. Дальше шли пешком. Я предполагаю, что это могла быть все еще Ингушетия или окрестности [чеченского селения] Бамута. Это была холмистая местность, потом мы спустились по крайне обрывистому берегу к реке. Меня поразило, что Басаев почти не хромает.

Я пару раз упал. Впереди шел какой-то молодой парень, который указывал мне дорогу. Без фонаря, конечно. Шли часа два. Потом я почти до утра сидел и разговаривал с Басаевым.

- О чем говорили?

Я спрашивал об обстоятельствах его пребывания в Кабардино-Балкарии два года назад. Он подробно рассказал, как они сняли два дома в городе Баксане, как [правоохранительные органы] вышли на место их обитания, после того как [террористка-смертница Зарема] Мужахоева сдалась в Москве и навела на одного из тех, кто по своим документам снимал дом, как они дали бой и уходили кукурузными полями.

- А он объяснил, как ему удается путешествовать?

Он мне сказал несколько слов на эту тему, но они совпадали с тем, что он говорил ранее в своих заявлениях (что у него повсюду есть сочувствующие. - Newsweek). Его возят, он ходит пешком, регулярно бывает в республиках Северного Кавказа. Меня больше интересовало, как часто ему приходится уходить от преследования и как он скрывается. Тут было много любопытных деталей. Он, например, сказал, что в этом году его уже два раза могли убить. В одном случае прислали носок специальный, который надевается на обрубок ноги. Но после смерти Хаттаба они проверяют все посылки: кладут в клетку с курицей. Положили носок, курица сразу сдохла. И тогда они взяли этот носок и устроили лжесхрон. Собрали какие-то поломанные рации, бумаги, закопали и навели на тайник кадыровцев. Он сказал, что, по его cведениям, четыре человека отравились. Про другой случай рассказывал: сидел в специально оборудованном подвале и услышал, что в дом вошли российские военнослужащие. Один из них постучал по стенке и сказал: «Шамиль Басаев, выходи». И Басаев решил, что пришел его смертный час, приготовил гранату. Но они ушли. Наверное, у одного из офицеров было такое чувство юмора.

-Басаев живет в домашних условиях?

У меня возникло ощущение, что большую часть времени он все-таки проводит в приличных условиях. Он очень хорошо информирован. У него в рюкзаке лежала огромная кипа свежих газет, он говорил о каких-то телесюжетах. Но много жаловался на болезни - что у него остеохондроз еще с молодых лет, что у него геморрой и простатит. Они все в той или иной степени больны. Условия достаточно суровые. У них огромное количество медикаментов, и они великолепно разбираются в лекарствах. Когда они совещались, это была одна из самых важных тем.

- Совещание Басаева и Умарова проходило в вашем присутствии?

Ну да, они же говорили по-чеченски.

- А спросили, откуда деньги?

Басаев утверждает, что в основном они поступают от сочувствующих чеченцев и от чиновников, которые обложены данью.

- Как выглядел лагерь?

Это три палатки и два целлофановых навеса. Мне дали отдельную палатку, но спать я не мог - было чудовищно холодно. Утром я встал совершенно разбитым. Басаев еще спал, Умаров уже проснулся, и тогда я взял у него интервью, которое вышло в эфире «Свободы». Через какое-то время вылез Басаев. И я сказал ему, что хотел бы записать интервью и с ним тоже.

- Откуда взялась видеокамера?

Это была моя личная камера Sony DVCAM. Покупал ее три года назад, когда ездил в Афганистан.

- Вам не показалось, что он не на вопросы отвечал, а свою речь говорил?

Слушать это было слегка утомительно. Первый вопрос, который не вошел в интервью, - не считает ли он, что сам привел войну в Чечню? Он очень долго объяснял, что это была провокация ФСБ, что в нее втянули сначала дагестанцев, которые находились на территории Чечни, а потом ему пришлось идти им на помощь. Звучит глупо, но казалось, что он в этом убежден.

- Он говорил, будто не знал, что в бесланской школе будут дети?

Чушь собачья. Он сказал, что не знал о грудных детях. Говорил, что по плану смотрел и что напротив там детский садик. Еще он сказал, что дал указание отпустить всех детей до 10 лет, если будут приняты требования. Я думал, за годы войны он трансформировался в законченного ваххабита, а он называет это национально-освободительной войной. Я спросил о религиозной мотивации, а он сказал, что она на втором плане. Хотя он и цитирует все время Коран. Численность он так и не раскрыл - сказал только, что у них, по-моему, 38 секторов и 6 фронтов. Закончилось интервью очень просто. Я сидел на камне, на который положили седло. Интервью продолжалось где-то час двадцать, и больше так сидеть я был не в состоянии.

- Потом вы еще полтора дня жили с боевиками? Что делали?

Да ничего особенного - разговаривал, что-то выяснял. Когда я уходил из лагеря, Басаев поинтересовался, что я думаю о нем, удалось ли ему хоть в чем-то меня переубедить. Я ему ответил: нет, Шамиль, ты как был для меня террористом, так и остаешься. Он как-то по-детски обиделся. Сказал: я тебе говорил, что я самодостаточен? Залез в палатку и сказал, что будет спать.

- Как вы уехали?

Провожал меня Умаров. С ним было еще человека три или четыре. Везли меня на «Ниве» в два раза дольше. Я не знаю в Ингушетии мест, по которым можно так долго кататься. Привезли в Карбулак.

- Почему вы вышли именно на АВС?

Я вышел не на телекомпанию, я вышел на программу Nightline. В США это лучшая аналитическая программа. Я знал, что если я передам интервью [ведущему программы] Теду Коппелу, то интервью будет придан правильный контекст и оно не будет использовано как однодневная сенсация.

- АВС уже получило от российских властей отказ в аккредитации.

Тед Коппел назвал Басаева и террористом, и преступником, то есть его оценка мало чем отличается от российской. Просто российские спецслужбы попали в крайне неприятную ситуацию: они в течение многих лет не могут ликвидировать Басаева, а он встречается с журналистом и спокойно перемещается по Ингушетии. Ярость вызвало не содержание интервью, а сам факт встречи с Басаевым.

- Теперь вы уверены, что стоило брать это интервью?

Да. Во-первых, это способ напомнить, что над реальной Чечней Кремль выстроил виртуальный мир. Во-вторых, терроризм сейчас занимает такое место в цивилизации, что мы должны изучать это явление. А самое главное, мы должны доказать, что наши ценности выше. В противостоянии коммунизма и западного мира коммунизм проиграл благодаря слову. А теперь слово должно быть использовано против терроризма.

- То есть вы считаете себя не пособником терроризма, а активным борцом с ним?

Конечно.