Захват власти в пустом кабинете
3 Августа 2005

• Версия для печати

Я вернулась в Москву из отпуска специально, подгадав попасть на процесс по делу членов НБП: 39 юных лимоновцев, которых судят в Никулинском суде по уголовной статье «захват власти».

Лето. Жара. Пора отпусков, и все же перед судом собралась довольно приличная толпа. Во-первых, 26 адвокатов - почти у каждого подсудимого свой, во-вторых, человек двадцать родителей, тех, кто мог позволить себе приехать из других городов поддержать своих детей. В - третьих, пресса. Прессы было совсем немного, и это несколько коробило, потому что процесс проходит над 39-ю членам НБП, над детьми, многим из которых только в тюрьме исполнилось 18 лет, и это все до одного - хорошие дети, студенты-бюджетники, из провинции, из бедных семей... Увидев этих детей в клетках, я чуть по-бабьи не зарыдала в голос. Эти светлые лица, эти очочки в железных оправах... гуманитарии: будущие историки, философы, один - будущий священник из духовной академии... девочки - красавицы роскошные. Ни одного кретина. Цвет русской молодежи. Нация на высоте. Бедные, но гордые. Дети богатых - в Мосгордуму! Дети бедняков - на нары! Отличная социальная справедливость.

Переглянулась с совершенно седой и высохшей Анькой Политковской:

- Здравствуй, Аня! Спасибо тебе, что ты здесь. Могла бы отдыхать на море...

- Здравствуй, Лена. Не могла на море.

В зале - матери подсудимых и совсем мало отцов. Безотцовщина. Поздние дети. Мальчики-романтики... Хочется выть от ужаса: кого судит эта власть? Немедленно всех помиловать! Отправить в пионерский лагерь! В Артек! Накормить. Обогреть. Обучить.

Посадите в тюрьму старого провокатора Лимонова! 62-летнего пидороватого якобы писателя. Он сидит в зале, декорированный под Троцкого. Цепьим бабьим взглядом я оглядела весь его экстерьер: сморщенный старческий затылок, старую шею, седой бобрик вздыбленных лаком волос, остроконечную бородку a la Trozky... Вспомнила, как только что читала в санатории его книжонку о так называемой его жене Наталье Медведевой. Из серии «анальной прозы». Грубо. Хамски. Все п-да и х-й через каждое слово. Как всегда признается, что поебывает на досуге супружескую чету: мужа и его жену... Отличный воспитатель для юношества. Почему он не в тюрьме за растление несовершеннолетних? Ах, поняла, почему: он в сговоре со спецслужбами! Наконец-то старик нашел свое последнее счастье: он поставляет молодое мясо ко двору «его величества». Меня могут обвинить в предвзятости? Не стоит! Я легко докажу, что есть основания думать так, как я. Все акции Лимонова заканчиваются для детей, которые в них участвуют, судом и посадкой. Именно его акции. Акции и перфомансы остальных бесноватых не кончаются ничем - легким внушением. А у Лимонова охранка собирает обильный урожай. Именно с его, лимоновской, грядки, а не с какой-либо другой. Бизнес поставлен очень четко: охранка демонстрирует на весь мир жестокость правоохранительной машины, показывает, что будет с каждым юнцом, который полезет «на батю». Лимонов при этом не получает за подстрекательство никакой статьи. Наоборот, он, наверное, получает гонорар от своих зарубежных спонсоров - они потирают руки: вот, посмотрите, господа демократы зарубежные, что делает путинский режим с лучшими русскими мальчиками, которые хотели добра, социальной справедливости! Отличная работа. Конвейер смерти.

Как сумел Лимонов собрать для этой последней акции в замшелой приемной администрации президента 40 человек со всей страны? Большая была проведена оргработа. Только с помощью кураторов такое можно было совершить.

Начинается процесс. Опрашивают свидетельницу - Татьяну Кузнецову (могла не расслышать фамилию женщины, так как акустика не блеск). Она раньше работала в ЦК КПСС, нынче - начальник управления в приемной АП президента.

Свидетельница рассказывает заученный текст про то, как все было. «Они ворвались, толпой, все в одинаковых серых куртках и шерстяных шапках, надвинутых на глаза (дело было 14 декабря в разгар подготовки к зимней сессии - все студенты). Я испугалась, стала вызывать охрану. Ребята закричали: все налево! И понеслись по коридору к кабинету номер четырнадцать, он был открыт, там должен был принимать советник президента Андрей Илларионов, но он не пришел... (За целый день в приемной бывает от силы десять человек, неудивительно, что такой важный господин, как Андрей Илларионов манкирует своими обязанностями по приему посетителей.). И они там заперлись», - говорит свидетельница.

«Они кричали: «Долой Путина!»» (Как она за двумя дверьми с тамбуром могла слышать, что они кричали?)

А через сорок минут всю компанию уже повязали, избили и арестовали...

У свидетельницы все гладко до тех пор, пока в дело не вступают адвокаты. Сергей Беляк, который накануне в разговоре со мной бесился, что процесс искусственно затягивается (детей жалко, я сам отец троих детей!) спрашивает:

- Часто ли бывает, что приемную посещают агрессивно настроенные люди?

- О! Да, это бывает. Вот как-то женщина с ребенком забаррикадировалась в одном кабинете и грозила взорвать и себя и ребенка. Так ее пять часов уговаривали. Все руководители приемной, все начальники участвовали. Психолога вызывали!

Мысленно я ее спрашиваю:

- А почему же вы здесь вызвали ОМОН, а не психологов, черт вас всех побери!!!

Как господин Лимонов спланировал операцию, чтобы засадить в тюрьму на 20 лет 40 соблазненных им детей? С кем договаривался? За сколько сребренников? За какие погоны и звездочки?

За сорок минут ОМОНовцы в пятнистых комбинезонах решили судьбы сорока студентов-бюджетников, большинство из которых пешком в драных кедах пришли из провинции и сами - без взяток поступили в лучшие вузы Москвы и Питера! Вот, сидит мальчик из Карелии - в грязной белой майке. Он поступил на юрфак МГУ. А все говорят, что нужно платить взятку 100 тысяч долларов, чтобы туда поступить. А как же он? Какие же мозги надо иметь, чтобы вот так прийти пешком из провинции и поступить?

А этот, в очочках, тоже из провинции, поступил на геофак МГУ. И тоже сам, на бюджетное, где так мало мест. Нет среди них ни одного, кто бы учился на коммерческих основаниях, значит, это будущая элита страны. Ее мозг. Ну, давайте, подведите этих детей под тюрьму, под десятку в лагере! Благо правозащитники еще нежатся под итальянским солнцем, они уже заработали на Ходорковском и Платоне Лебедеве, что-то они не спешат спасать русских детей, которых старый провокатор Лимонов направляет в тюрьму по «комсомольской путевке!»

- Все было разгромлено в кабинете номер четырнадцать...- уже нервным голосом сообщает свидетельница.

- Что конкретно?

- Металлоискатель...

- Еще что?

- Металлоискатель...

- Еще?

- Металлоискатель... А стол потом починили.

Мамаши подсудимых, которых я осторожно пыталась расспросить, что они знали про партийную деятельность своих детей, отвечают, что, в общем-то, знали маловато. Почти ничего. Произведения Лимонова они не читали. А, прочитав, все оплевались и ходили в туалет - тошнило.

- Все это произошло оттого, что комсомол в стране отменили. Детям было некуда податься с их исканиями - они все почти гуманитарии, изучают историю, политику, жаждут духовного соития с Родиной... А власть их бросила на произвол судьбы. Вот и подобрали их - кто хотел надругаться над их идеалами. Сейчас осудят наших детей, тем самым уничтожат нас. Что ж, борьба с русской интеллигенцией всегда шла через детей...

...Адвокаты совсем раздербанили свидетельницу. Она уже путалась в показаниях, ничего не могла вспомнить. Проговаривалась, что мало что видела, и что не помнит, какая мебель была в кабинете номер четырнадцать...

В зале все устали. Дело шло к перерыву. Мы вышли в коридор. Впереди было еще много дней судебного процесса - самого чудовищного из всех, которые мне удалось повидать на своем веку.

Я дала волю слезам. Я плакала от жалости. От бессильной злобы. От ненависти к Лимонову. От досады на власть, которая так разбрасывается лучшим, что у нее есть - способными интеллектуальными детьми. Мысленно я говорила себе: если этих детей не помилует лично президент - этой власти не удержаться на плаву.

Владимир Владимирович! Покажите царскую широту души. И вам воздастся. Ну, нельзя сажать подростков за разбитый стул! Ну, какой захват власти возможен в пустом кабинете, где даже мухи дохнут на лету?

У обвинения 26 свидетелей (столько же, сколько адвокатов).

У защиты - ни одного свидетеля. Как всегда.

На 39 подсудимых было 40 блюстителей порядка и охраны из ОМОНа. Фото nbp-info.ru