Опера Вагнера с нацистским уклоном шокировала немецкую публику
13 Мая 2013

• Версия для печати

В опере на Рейне в Дюссельдорфе произошло событие, которое однозначно войдет в историю всего немецкого театра. А именно - сразу после первого показа премьеры оперы Рихарда Вагнера "Тангейзер" ее запретили к показу. Такое бескомпромиссное решение было принято всего за неделю без всяких дебатов на разных уровнях. Мало кто видел оперу, но все о ней говорят. На первом и единственном показе скандального спектакля оказался обозреватель "МК".

Билеты на премьеру романтический оперы Вагнера были раскуплены заранее, особенно дорогой партер и самые дешевые билеты на галерке. И все, что мне смогла предложить из оставшегося улыбчивая фрау в кассовой части Opera am Rein - это недешевое по ее словам место в первом ряду второго яруса.

- 52 евро, больше ничего нет, - сказала мне симпатичная фрау

Она не в курсе, что по московским меркам - это считай даром. Получить по центру (!) первый ряд (!) второго яруса(!) в Москве на оперную премьеру почти не реально. В опере на Рейне мечты сбываются: хорошо сидеть, послушать как звучит Вагнер на родине, наконец, посмотреть романтическую историю минизингера Тангейзера (минизингеры - бродячие певцы), который разрывался между богами и людьми, замаливая свои плотские грехи. Для воплощения адского конфликта души и тела призван был режиссер Бурхард Косьминский, работавший как драматический режиссер в Шаубюне у Остермайера в Берлине. "Тангейзер" - его первая оперная постановка.

Всего, что угодно можно было ожидать от дебюта, но только не того, что открыла первая картина (Тангейзер пробуждается на коленях богини любви) - в глубине сцены в пяти кубах из прозрачного пластика стояли голые люди . В каждом - по пять, шесть человек - общим числом до 30.

- O mein Got, - прошептал мой сосед слева, молодой человек с усиками, прилично одетый, с виду офисный клерк. Тангейзер как в бреду медленно и неуклюже передвигался вдоль витрины, делая вид, что всматривается в лица. И в ужасе отшатывался. Было от чего.

Голые люди разного возраста, худые и совсем доходяжного вида. Никаких сомнений не было - перед нами концлагерь. Хотя картину достоверности подпортили пара мужчин с откровенно пивными животиками. Наверное, подумала я, ассистент по кастингу не нашел столько массовки худощавого вида. Ну не хористов же заставили изображать молчаливых жертв нацизма. А тут еще в кубы пустили пар ( то есть газ) и жертвы, медленно, как в рапиде, стали корчится, падать, заваливаясь друг на друга. В этой свалке чьи-то лица оказывались на чьих-то задах, а зады на чьи-то коленях. Смотреть было неприятно и неловко и еще подумалось, что наши артисты, даже из массовки, на предложение поучаствовать в подобной сцене, подняли бы крик, преходящий в бунт. Но немецкие старательно и добросовестно выполняли режиссерскую волю, которую в европейском театре не принято обсуждать вслух.

По мертвенной тишине, которую разряжал только оркестр, блестяще игравший Вагнера, в зале чувствовалось напряжение. Оно нарастало - у Тангейзера (тенор Даниэль Франк) оказалась на рукаве белой рубашки повязка со свастикой. И уже в третьей сцене два офицера в серых мундирах (не в черных, значит не СС) предложили Тангейзеру расстрелять семью из трех человек - старик, молодая женщина и девочка-подросток с чемоданами обреченно ждали разрешения своей участи.

Офицер приказал им раздеться, естественно совсем, и поставив старика на колени, начал брить ему волосы...потом женщине... И тут началось.

Из зала стали кричать: "Бу". Все сильнее и сильнее. Сцена бритья шла без музыкаленого сопровождения, поэтому массовое "Бу", исполненное в основном мужскими голосами, производило страшное впечатление. В какой-то момент я подумала, что спектакль сорван. Да и на сцене, похоже, такого протеста не ожидали, дрогнули. Особенно тогда, когда несколько раз подряд хлопнули двери в партере и на ярусах - люди уходили.

Но тут вступил оркестр, к которому ни у кого претензий не было - звук чистый, как прозрачная вода. Тем временем Тангейзер таки- расстрелял еврейскую семью. Погибшие валялись в театральной крови, которая красными параллельными полосками медленно стекала по белоснежному полотну, падающего из левого верхнего угла в правый нижний и устилала собой практически всю сцену.

С точки зрения эстетики все казалось безупречно - рассеянный голубой свет в камерах с голыми людьми, цветовая гамма декорационных элементов, костюмы . И такая изысканная эстетизация чудовищного преступления, которое еще помнит человечество, раздражала все больше. Режиссер как будто упивался раскрашиванием страшной в истории Германии картинки, и к тому же не имевшей отношения к вымышленной истории певца Тангейзера.

Справедливости ради стоит сказать, что вторая часть первого акта - состязание минизингеров - обошлась без эксцессов и закончилась аплодисментами певцам и хору.

В антракте я наблюдала интересную сцену - в фойе сразу несколько человек на глазах у публики подняли руки над головой и демонстративно порвали билеты. И также демонстративно покинули театр.

- Такое здесь в первый раз, - сказал мой сосед, молодой человек, оказавшийся юристом. - я давно хожу в оперу, но никогда себя наша публика так не вела. Голые люди на сцене - это я даже не обсуждаю, это общее место. Но такая концепция... Странно это все. Ну да, Вагнер был антисемитом, но при чем здесь это?

Конечно, антисемитизм талантливого и любимейшего композитора Гитлера - отдельная история и личная трагедия самого Вагнера. Ему, как известно, в начале пути, когда он был нищ и безвестен, помогали и финансово поддерживали граждане именно еврейского происхождения - композитор Мейербер и музыкальный издатель Шлезингер. Но факт человеческой неблагодарности осталась фактом его биографии, из которого кто захотел, сделал выводы. Например, в Израиле запрещено исполнение произведений Вагнера. В таком случае любая опера, исходя из политических взглядов композитора, годится для иллюстрации истории Холокоста и зверств нацистов - будь она героической оперой или романтической, как "Тангейзер ". Но даже современная опера со всем ее безграничным радикализмом и вольностью в обращении с материалом такого волюнтаризма не выдержала.

Во втором акте концепция Косьмински окончательно рухнула в банальность, когда в предпоследней сцене соперник Тангейзера - Вольфрам (по первоисточнику романтический, морализирующий минизингер) надругался над Елизаветой, одетой монашкой, которая предпочла душевно-чуткого Вольфрама плотскому Тангейзеру. Опять раздались "бу", но скорее усталые, чем активные.

Все точки были расставлена на поклонах. Аплодировали певцам ( кстати среди них наша - сопрано Елена Жидкова), прекрасному хору и больше всех - дирижеру и музыкальному руководителю постановки Акселю Коберу. Когда же наконец вышел сам постановщик оперного спектакля, зал сотрясало от "Бу". А он неловко улыбался и кланялся. Кстати, несколько зрителей даже обратились после спектакля за медпомощью - повышенное давление, нервозность и т.д.

Второй спектакль был назначен на 9 мая. И вдруг, как гром среди ясного неба (погода в Дюссельдорфе в эти дни стояла отменная) - дирекция объявляет о снятии спектакля. Как позже написали немецкие газеты, режиссеру предлагалось откорректировать концепцию, но он категорически отказался, сославшись на то, что именно музыкой Вагнера продиктовано его такое решение. И, естественно, упрекнул дирекцию в попытке цензурировать творчество. Видимо, он так и не понял, что даже немалые затраты на спектакль не оправдывают пропаганду фашизма.

Меня удивило, что премьеру столь, мягко говоря, странного спектакля назначили накануне печального дня в немецкой истории - полной капитуляции Германии во второй мировой войне. Здесь до сих пор более чем щепетильно относятся к этой теме. И достаточно сказать, что две недели назад с телевизионного проката Германии и Голландии был снят популярный детективный сериал "Инспектор Деррик" по той причине, что исполнитель главной роли - актер Хорет Тапперт - скрыл свое нацистское прошлое. Сразу два телеканала официально заявили, что "актеру, который всю жизнь врал о своем прошлом, не место на телеэкране".