Сергей Доренко ушел с "Эха Москвы"
1 Мая 2008

• Версия для печати

Сергей Доренко покинул "Эхо Москвы". Со своими коллегами он решил объясниться посредством личного дневника в ЖЖ."

Я ушёл с Эха Москвы. Я не буду вести там передачу утреннюю, вообще надеюсь туда не ходить ни разу пока. Должны пройти месяцы. Полгода? Больше? Не знаю.

Это было очень трудно - взять и уйти. И сейчас ещё трудно, даже когда уже ушёл. Но ушёл уже. Всё. Дело сделано.

Я был когда-то очень хорошим корреспонтентом. Надеюсь, что так. Мне удавались точные, очень выверенные по языку репортажи на полторы - две с половиной минуты. Красивые, острые, парадоксальные. Я очень любил в себе это - быть корреспондентом.

Серии из Литвы 90-го года, серии из Ново-Огарёва 91-го. Август 91-го. И так далее. Потом вёл программу Время весь 92-ой, ещё потом 72 репортажа во время событий октября 93-го. Писал в то время для двух испанских газет, работал для одного испанского радио и для двух телеканалов - для мексиканского и для CNN Spanish. Вот.

Потом опять работал ведущим.

И тоже меня хвалили очень. Но я всё равно, хоть бы и трижды ведущим, оставался в душе корреспондентом. Поэтому мотался по Чечне, над Чечнёй тоже - на незабываемых чёкнутых вертушках. И так далее.

Я вот к чему - я писал всегда свои тексты заранее. Хоть одна минута у меня была на написание прежде эфира. Даже и в прямом эфире озвучивал свои сюжеты - с колёс, но всё-таки была бумажечка с текстом, компьютер или суфлёр. С ходу не городил околесицы никогда.

Очень работал над текстом. Очень. В четверг писал почти весь текст предполагаемой программы на субботу. В пятницу резал эту хрень в капусту - новый текст писал. Опять, ещё один, новый совсем - в субботу.

Выходили и курьёзы из-за этого. Например, друзья семьи Лужкова очень просили меня рассказывать им о моей вёрстке и о содержании материалов осенью 99-го, чтобы подготовить старика заранее. Жаловались, что у старика что-то навроде стобняка делается за пару дней до моей программы, так чтобы чуть-чуть предварить. Я принял обязательство вывешивать все мои тексты по мере готовности в интернете на моём сайте. Уговор был - я работаю под ником "пулемётчик", а все посты с текстами выкладываются под заголовком "за синий платочек строчит пулемётчик". И мне приходилось извиняться, что текст всё время меняется - я его переделывал непрерывно, полировал, старался.

Так вот - на Эхе Москвы страшным вызовом профессиональным для меня стала невозможность подготовить весь текст, даже сколько-нибудь значимую часть текста заранее. Страшно было эдак.

Я слышал и прежде радиоведущих в России и в Испании, в Штатах, в других местах. Слышал, что некоторые из них просто лопочут языками бесфактурную неоперативную халтуру - артикулируют свои представления о собственном апломбе, чванстве, кичливости. Я очень боялся стать одним из них.

И вот: верстал сверхнапряжённую фактуру, жёстко шел по вёрстке, считал на секунды, а не на минуты. По-телевизионному жёстко, чётко, продуманно. И всякое такое. Переживал очень - потом мне говорили, что получается, что получилось уже, а я старался не сбавлять.

Для меня утренняя программа на Эхе стала тяжёлым, любимым делом. Я относился к ней с нежностью. Только и раздражало, что не давали мне побольше работать. Начинать бы с 8 утра, делать бы по три недели подряд. Посадить бы одного толкового редактора и тогда делать бы по 39 недель подряд...

Так вот - я ушёл с Эха.

Мало расставаний в моей жизни стоили мне такой боли. Жалко - сил нет. Ушёл в никуда - у меня нет работы, нет предложений, нет идей никаких на будущее. Я думаю - посижу пока на даче, постреляю из лука. Верну себе "чувство срединности", пестуемое стрельбой. Там придумается что-то само.

Я хочу сказать, что мне больно расставаться с моей работой ещё и потому, что мне здорово помогали отличные люди - мои напарницы - усердные, быстро думающие, творческие. Мне помогала Служба Новостей Эха - сушками-баранками, готовностью выручить, атмосферой настоящей новостной службы - божественной атмосферой информации, в которой я привык быть. Мне жаль расставаться с Сан Санычем Пикуленко

- искренним, спонтанным, стихийным даосом. И с Нателлой, с Лёшей Воробьевым, с Сашей Андреевым, вообще со всеми.

Я благодарен Лёше Венедиктову - он отстоял моё право работать в самом начале. И это было трудно, уж поверьте. Никто другой в Москве не справился с этой задачей, а многие пробовали. И пока я работал, Лёше было трудно меня отстаивать перед вельможными сановными задницами.

Слушатели тоже были классные, если не считать кретинов, впрочем, тоже вполне живописных, отборных, прелестных кретинов.

А теперь я не работаю.

А причина-то в чём? Трудно сказать. Потом скажу, когда сам пойму.

Я не обижен ни на кого, я без скандала, я не по намёкам сверху. Я просто пришёл сегодня в 7 утра на работу и первым долгом написал Лёше письмо, что я ухожу. А потом подготовился и провёл эфир. И сказал в конце то, что рад повторить всем с благодарностью:

"Мне было хорошо с вами".