Стрингеры возвращаются
25 Марта 2003

• Версия для печати

В № 4 мы начали печатать фрагменты книги журналиста Владимира Снегирева, испытавшего все тяготы судьбы стрингера вместе с западными коллегами. После войны в Заливе он вошел в устойчивую стрингерскую группировку, состоявшую из западных телевизионщиков. Пережив не одну бомбежку в Багдаде, друзья решили проникнуть к Масуду, в высокогорный кишлак, чтобы договориться с афганским вождем об освобождении советских пленных. И вот началась подготовка...

Ника убил курд

Весна 1991 года. Рори Пек вернулся из зоны Залива в конце марта. Еще раньше с этой войны возвратился Вон Смит. С Питером тоже было все в порядке, он снял потрясающий сюжет об атаке крылатых ракет. Он оказался единственным из операторов, кто зафиксировал, как запущенные за сотни миль от Багдада «Першинги» и «Томагавки» проносятся над домами иракской столицы и разрушают город.

Оставалось дождаться Ника. Ник работал с ними недавно, но до этого успел понюхать пороха в Африке: был парашютистом в ЮАР, отсидел полтора года в мозамбикской тюрьме. Ник задумал проникнуть в Ирак со стороны Турции, через тот район, где жили курды. Уже несколько недель от него не было никаких вестей. Вначале партнеры не придавали особого значения этому, каждый из них не раз оказывался в ситуациях, когда на многие сотни миль не было ни телефона, ни почты, они словно выпадали из жизни - на месяц, на полгода, - чтобы в один прекрасный день снова появиться в большом городе, среди обычных людей. Таковы были условия той игры, в которую все они втянулись.

Когда боевые действия в странах Залива уже закончились и ничто не мешало Нику объявиться, они встревожились. К курдам был отправлен человек, которому поручалось пройти маршрутом Ника. Расследование, увы, подтвердило самые горькие предположения: их товарищ и его жена были убиты на берегу горной реки, едва они ступили на иракскую землю. Проводник-курд застрелил и ограбил журналистов. Тело Ника найти не удалось.

Это была первая потеря в их команде. «Такие варианты тоже предусмотрены правилами нашего бизнеса» - только и пробормотал Питер, когда они собрались все вместе.

Зато на долю Вона Смита выпала большая удача. Этот Вон, бывший гренадер гвардии Ее Величества, прибился к ним пару лет назад в Пешаваре. Поначалу он и понятия не имел, с какого боку следует браться за кинокамеру, но, глядя на Питера и Рори, быстро смекнул, что к чему, а компаньоны сразу увидели в нем родственную душу. Да, он явно был «их крови».

Можно сказать, что Вон Смит свалился к ним прямо с неба. Еще будучи гренадером, он увлекся полетами на мотодельтаплане. Хлипкое треугольное крыло с моторчиком и пропеллером не требовало никаких аэродромов - взлетай и садись где хочешь. Ну, Вон и отводил душу по полной программе, он даже клуб у себя в полку создал - для таких же чокнутых. Не все их полеты завершались благополучно, случалось, Вон разбивался почти вдребезги.

Демобилизовавшись, он устроился в компанию, продававшую мотодельтапланы. Бизнес шел не очень хорошо, и однажды хозяин придумал вот что. Пилот погрузит на свое хлипкое крыло «тарелку» спутниковой связи и оператора с телекамерой. Они вылетят с пакистанской территории в Афганистан и оттуда станут вести прямой репортаж о сражениях моджахедов с советскими. Суперидея! Лучшей рекламы для дельтаплана и придумать было нельзя.

Удивительно, но бывший гренадер согласился участвовать в этой безумной авантюре. Так он оказался в Пешаваре. Ясно, что теперь его путь не мог не пересечься с Рори и Питером. Именно Питер должен был стать тем оператором, который полетит с ним в Афганистан. Странно, но Питер тоже без особых раздумий согласился стать участником этой невероятной затеи. Они стали готовиться, а в промежутках Вон ради заработка обучал полетам пилотов пакистанских ВВС.

К счастью для них обоих, авантюра не состоялась. Во время тренировочных полетов. Вон разбил один за другим два крыла. Других дельтапланов не было. Чуть позднее, опомнившись, они оба согласились с тем, что воздушная экспедиция в Афганистан закончилась бы, едва начавшись. Любой афганец - моджахед, пастух, пуштун из горного селения, солдат правительственных войск - немедленно расстрелял бы из «калашникова» диковинный аппарат, завидев его в небе.

Вместе с разбитыми дельтапланами рухнула и мечта Вона заработать немного денег. Поэтому, когда Питер однажды предложил ему составить компанию в совместном рейде в Афганистан, Вон не раздумывая согласился. Да так и прибился к их компании. Сначала был на подхвате: микрофоны таскал, свет ставил, а потом и сам стал снимать. Но особых лавров он тогда не снискал.

И вот теперь пробил его час.

Липовый офицер

Когда стало ясно, что в Заливе скоро полыхнет, Вон извлек из сундука свою старую офицерскую форму и отправился в Бахрейн, поближе к линии фронта. Там он нашел компьютерный салон и, заплатив пару фунтов, изготовил поддельное удостоверение офицера британских вооруженных сил. Теперь оставалось попасть на передовую. Как? Сгоряча Вон решил вплавь одолеть залив, однако, местные люди отговорили его: море кишит акулами, не доплывешь. Тогда он надел форму и направился на ближайшую базу военно-воздушных сил, где, даже не спросив документов, его посадили в самолет, летевший в Саудовскую Аравию.

К началу наступления войск альянса Вон был рядом с передовыми частями. Ему выдали камуфляж, а в пистолетную кобуру он напихал старых газет. Таскать настоящее оружие в его планы не входило. Зато он не расставался с крохотной видеокамерой типа «хай эйт» - камера эта не вызывала никаких подозрений, такие же были у каждого второго американского офицера.

Эта история напоминала сказки барона Мюнхгаузена, если бы от начала до конца не была правдой.

Союзники по операции «Буря в пустыне», боясь арабских террористов и агентов Саддама Хусейна, весь регион напичкали сотрудниками контрразведки и патрулями военной полиции. Документы проверяли на каждом шагу. Никаких посторонних лиц здесь просто не могло быть. Никак не могло. Но... Почти две недели в непосредственной близости от передовой, а случалось, и прямо в боевых порядках наступавших частей находился «липовый» офицер Ее Величества. Каждый день он перемещался из части в часть, менял погоны, становясь то майором, то лейтенантом. Обычно он говорил, что является военным оператором и выполняет специальную съемку. Ему верили, не особенно заглядывая в документы.

Вону необыкновенно везло. Он снял ракетную атаку американцев против иракских танков. Прямо на его глазах арабы сожгли бронемашину союзников. Каждый день ему удавалось получить материал категории «супер-эксклюзив». Ближайшие телеоператоры находились на расстоянии двухсот миль отсюда, поэтому у него не было конкурентов.

Отсняв одиннадцать кассет, он решил, что хватит искушать судьбу, и пошел в американский штаб, где нагло потребовал вертолет для возвращения в тыл. Вертолет? Его попросили заполнить кучу анкет: кто он, с какой целью находился здесь и зачем ему вертолет? Вон с легкостью ответил на все вопросы и немедленно получил в свое распоряжение «Блэк хоук». Только один американец проявил бдительность, поинтересовавшись, где автомат Вона Смита.

- Автомат? Сломался в пустыне при отражении атаки арабов, - опять легко соврал Вон. - Ствол не выдержал бешеного темпа стрельбы.

- Да, - сочувственно подтвердил американец. - Эти игрушки хороши для охоты на голубей, а в песках с ними и вправду делать нечего.

Ему тут же дали новенькую автоматическую винтовку М-16 и пожелали счастливого пути. Странные ребята, эти американцы, подумал Вон, теперь понятно, отчего Рори относится к ним с таким пренебрежением.

Его вертолет взмыл в небо и взял курс на юг. Через несколько минут пилоты увидели внизу группу иракских солдат с белым флагом. Говорят Вону: «Мы сейчас сядем, а ты иди и возьми их в плен.» Этого мне еще не доставало, вздохнул Вон. Но что было делать? Сели. Вон Смит с винтовкой наперевес вышел к арабам: «Руки вверх!» Пленные тут же пали ниц, запросили пощады и хлеба. Они не ели уже несколько недель. А пилоты принялись веселиться: отобрали у солдат их оружие и боеприпасы, подняли пальбу, потом стали бросать в барханы гранаты. Развлекались, как подростки.

Словом, на базу ВВС в Дахране он прилетел уже как герой, пленивший группу неприятеля. Тут Вон вспомнил про своего родного дядю, имевшего в этих краях бизнес. Дядя не видел племянника лет десять, но все равно согласился подвести его на своем роскошном «Кадиллаке» до Бахрейна. Единственным его условием было следующее: Вон должен ехать, высунув ноги из машины наружу. Носки Вона уже давно истлели, а немытые много дней и стертые в кровь ступни источали такой аромат, что дяде едва не сделалось дурно. Так он и ехал всю дорогу пятками наружу.

Из Бахрейна до Сицилии Вон добрался на попутном самолете ВВС США. И вот тут полоса везения кончилась, начались проблемы. Сначала американцы потребовали у него предъявить какие-то особые документы, потом изъяли для проверки его карточку. Вон понял, что пора «делать ноги». Выйдя под благовидным предлогом из штабного помещения, он поймал такси, добрался до ближайшей станции проката системы Herz, взял последнюю из имевшихся там машин. И поехал на ней в Германию.

А стертые в кровь ноги болят. Увидев море, Вон вспомнил совет отца: потертости лечит соленая вода. Он остановился там, где шоссе проходило рядом с пляжем, вышел из машины, разделся, забрел по колени в воду. Кажется, стало легче. Отлично! Вон вернулся к автомобилю. Боже мой! Стекла были выбиты. У него украли все - камеру, кассеты, одежду, деньги.

Он сел на камни и заплакал.

Вот ведь злодейка-судьба! Так благоволить ему прежде и такой удар нанести сейчас, когда все опасности остались далеко позади. В одних трусах, оставляя за собой кровавые следы, Вон побрел в полицейский участок.

- Я журналист, - сказал он. - Работал на войне в Заливе, делал съемку. И вот все украли. Помогите найти хотя бы кассеты.

Хотя бы кассеты... Вон хорошо знал цену этим кассетам. И он также отлично понимал, что об этой цене даже не догадывается местная шпана, ограбившая его машину. Как, впрочем, и местная полиция.

Карабинеры добросовестно осмотрели все мусорные контейнеры в окрестностях, однако ничего не обнаружили.

- О’кей, - сказал тогда Вон. - Объявляю награду в восемь тысяч долларов - тому, кто вернет мои вещи.

Карабинеры посмотрели на британца как на законченного идиота.

Он пошел в банк и снял со своего счета деньги. Рано утром его разбудил в гостинице телефонный звонок из полиции:

- Синьор Смит? Нашлись ваши кассеты.

Ему вернули десять кассет из одиннадцати. Отлично! Вон заплатил обещанное вознаграждение, сел в машину с выбитыми стеклами и помчался в Штутгарт.

Вернувшись домой, Вон Смит продал телекомпаниям отснятый материал за 200 тысяч долларов. Часть этих денег он передал на развитие «Фронтлайн ньюс» - возможно, первой стрингерской компании в мире.

В министерстве обороны очень боялись, что Вон начнет рассказывать газетчикам о своей эпопее и тогда военные будут выглядеть полными дураками. Скандала не избежать. Но и Вон побаивался: все-таки он нарушил законы, прибегнул к подлогу, что теперь будет? Тогда между ним и военным ведомством был достигнут компромисс: Вон помалкивает о своих похождениях, а генералы в ответ закроют глаза на его шалости.

- Отличная работа! - с восхищением сказал Рори, узнав подробности. - Если дела так пойдут и дальше, мы скоро переплюнем «Рейтер».

Афера

Я из Москвы бомбардировал Рори факсами и звонками: давай быстрее план нашего путешествия к моджахедам. К этому времени этой идеей уже загорелся и Руслан Аушев - он пообещал оказать нам поддержку. Тогда в Москве тема военнопленных, брошенных родиной в Афганистане, становилась модной. Уже появились политики, делавшие на этом свою карьеру. Зарабатывали очки не стесняясь. Руслан и его Комитет не хотели шоу, а хотели реально помочь попавшим в беду парням, их родителям.

Рори тоже не сидел сложа руки. Он навестил брата Ахмад Шаха Масуда, который жил в Лондоне. «Как Масуд посмотрит на то, что к нему приедет советский представитель для переговоров о судьбе пленных?» Спутниковые телефоны тогда уже были у всех крупных партизанских командиров, поэтому составленный по-восточному ответ пришел очень скоро: «Если Рори и Питер выступят гарантами этого визита и лично сопроводят человека из Москвы, тогда такое предложение можно было бы рассмотреть».

Питера уговаривать не пришлось, он согласился сразу. Теперь следовало разработать план.

План, предложенный Рори, состоял в следующем. Мы прилетаем в Пешавар и несколько дней живем там, это необходимо для того, чтобы пакистанская контрразведка привыкла ко мне, увидела, что я занимаюсь рутинным журналистским делом. «Будем ходить по базарам, встречаться с беженцами, брать интервью у чиновников, - писал мне Рори. - За всю войну в Пешаваре не было ни одного человека из СССР, ты станешь первым, что сулит некоторые неудобства. Тебя автоматически причислят к шпионам». Однажды ночью, предварительно убедившись, что слежки за мной нет, мы на арендованной заранее машине едем к афганской границе, там пересаживаемся на нанятых также заблаговременно лошадей и вместе с проводником идем в глубь Афганистана. Переход до базы Масуда займет десять-двенадцать дней. Там мы работаем сколько требуется и тем же путем возвращаемся в Пешавар.

Далее план Рори Пека предусматривал одну неожиданную особенность, о которой он предпочел сказать мне по телефону.

- Владимир, - несколько торжественно обратился он ко мне своим гортанным голосом. - При возвращении в Пешавар тебя, скорее всего, арестует пакистанская полиция за нарушение пограничного режима.

- Нормально, - опешил я. - И чем мне это грозит?

- Ну, отсидишь полгода в пакистанской тюрьме, потом тебя выпустят. Или обменяют.

- Полгода?

- Ну, может быть, чуть больше или чуть меньше. А что тебя смущает?

Рори произнес это так, что мне не оставалось пути к отступлению. Я подумал о том, что полгода - это и вправду невеликая плата за то дело, которое мы собираемся совершить. Да и тюремный опыт журналисту тоже не помешает.

- Не волнуйся, Владимир, в тюрьме мы тебя будем навещать и подкармливать, - уже веселился Рори. - Ну, как? Ты согласен?

- Согласен, - ответил я. - Приезжай в середине августа - к этому времени я оформлю пакистанскую визу и выкуплю билеты на самолет до Исламабада.

Женатый стрингер - нонсенс?

Теперь, когда Рори Пек вновь связал себя узами брака, он все чаще стал размышлять о своей жизни, о будущем, о том деле, которое его кормит.

Он безумно любил Джульетт, любил до дрожи, любил так, что порой терял рассудок. Но его бизнес вступал в противоречие с его любовью. Его бизнес был эгоистичен, он забирал Рори целиком и не оставлял ему возможности быть с любимой. Месяцами находиться на фронте, без всякой связи с цивилизованным миром, без телефона, почты... Раньше он мог рисковать своей головой и лезть в самое пекло, но может ли он оставаться таким безрассудным теперь? Ведь отныне он не один. Есть Джульетт, у них будут общие дети. Он должен нести ответственность за это. Да, его мир изменился, и с этим следовало считаться.

Мысленно он возвращался на поля сражений. Грех зарабатывать на войне, на крови, на страданиях, слышал он иногда. Грех? Но ведь сам он не убивал. Он никому не принес зла. Напротив, он был убежден в том, что его работа способствует окончанию любого кровопролития. Разве, показывая самые темные и самые тайные стороны войны, он смаковал их, разве призывал других взяться за оружие? Нет, уговаривал сам себя Рори Пек, он всего лишь честно выполнял долг репортера. Люди имеют право на то, чтобы знать правду и самим делать выводы. Он всего лишь был их глазами. Его камера беспристрастно фиксировала происходящее. Ну, а то, что за это платят деньги... За любую работу платят деньги.

Война в Заливе окончена. Боевые действия в Афганистане тоже вот-вот завершатся. Возможно, мир вступит в полосу благоденствия и покоя. Люди перестанут решать свои проблемы с помощью оружия. И тогда все решится само собой. Они отправятся жить в Индию, станут путешествовать - заоблачные Гималаи, священный Ганг...

Он сказал ей про Индию. Джульетт понимающе тонко улыбнулась:

- Конечно, дорогой. Я всегда мечтала там побывать. Но... - она тряхнула своими каштановыми волосами. - Но если труба опять позовет тебя в бой, я не буду против. Мне нравится то, что ты делаешь. Если хочешь, мы можем делать это вместе.