Сон Президента
4 Ноября 2003

• Версия для печати

Роман «Кража века» начинается с ЧП общероссийского масштаба - Президенту докладывают о том, что из Мавзолея похищена мумия вождя.

До чего же странные бывают сны! Иногда такое приснится, что наяву и предположить не можешь. Ну ладно в детстве, когда снится, например, что летаешь, и так тебе свободно и легко на душе. В юности, конечно, снятся другие сны. Особенно часто, что ты вдруг, при всем честном народе оказываешься почему-то голым. Стыд мучает, переживаешь свою наготу, покрываешься липким потом. А чуть позже начинают сниться женщины. И такие они желанные во сне, такие притягательные, такое испытываешь удовольствие, а проснувшись, думаешь: ну почему наяву такое не получается? Где они, ночные прелестницы, такие страстные, доступные, откровенные, где?

Ну а позже, в зрелые годы, почему-то снятся сослуживцы, ругающийся начальник, выговор, увольнение, нескончаемые проблемы, и ты все борешься, противостоишь, выкручиваешься. И опять же просыпаешься в холодном поту.

Да, снятся иногда весьма странные сны. Президенту, например, вдруг приснилось, что он был на приеме у председателя Совнаркома Владимира Ульянова-Ленина! Представляете? Будто он вошел в кабинет, наподобие того, какой изображен на картине «Ходоки у Ленина». На стульях чехлы из белого материала, круглый стол, за ним сидит Вождь и читает газету «Правда» за одна тысяча девятьсот девятнадцатый год. И так все натурально снится, как будто в жизни происходит. А Ленин такой родной, такой доступный, с ним о чем хочешь можно поговорить, высказать ему самое сокровенное.

Президент, когда вошел, понял, что только что от вождя ходоки ушли. Потому что в кабинете было натоптано грязными онучами, и еще сохранился терпкий запах крестьянских тулупов и едкого пота, потому что ходоки шли долго, несколько дней. Но Ленину, видно, не привыкать, он к такому привык, хоть и дворянин.

- Разрешите? - спросил Президент, осторожно приоткрыв дверь кабинета.

Председатель Совнаркома поднял голову от газетного листа и деловито спросил:

- Вы ко мне, товарищ?

- К вам, Владимир Ильич. За советом пришел.

Ленин живо поднялся, этаким фертом подошел к Президенту и, прищурившись, зорко посмотрел ему в глаза.

- Вы из какой губернии будете, милостивый государь? Рабочий, крестьянин?

- Не, - снисходительно посмотрел на Вождя посетитель. - Я из партийной элиты.

Вождь удивился:

- Извините, батенька, не знаю такого сословия.

- Видите ли, Владимир Ильич, я президент новой России.

Ленин еще ближе подошел к посетителю и с нескрываемым интересом посмотрел на него.

- Вот как! Это архиинтересно! Рассказывайте, батенька, рассказывайте!

Президент сел на стул, покрытый белым чехлом, правда, чехол уже был грязноват от крестьянских тулупов, но не до этого ему было.

- Хотите чаю? - живо спросил хозяин. - Правда, без сахара. Бонч-Бруевич обещал подбросить сегодня, но транспорта нет, все реквизировано ввиду чрезвычайного положения. Но непременно подвезет, Бонч надежный человек. Представьте, с ним недавно случился казус...

Президент удивленно поднял брови. Неужели и с людьми ленинской гвардии случаются казусы? Вот уж никогда не подумал бы.

- Да, да, - словно прочитал мысли посетителя Вождь революции, - бывает. На недавнем заседании Совнаркома обсуждали проблему нехватки продовольствия в России. Так вдруг наш Бонч, являясь наркомом продовольствия, посередине заседания упал в голодный обморок. Мы, конечно, привели его в чувство. Но я приказал Бончу тут же отправиться на воды в Баден-Баден. Вполне приличное место, я там неоднократно бывал.

«Знаю, сам бывал, так себе местечко, захолустье какое-то», - хотел ответить Президент, но раздумал, нельзя разочаровывать Вождя.

- Ну рассказывайте, батенька, рассказывайте, - непоседливо вскочил Вождь со своего места. - Что интересного происходит сейчас в России? Коммунизм, надеюсь, уже построен?

Президент неопределенно хмыкнул.

- Пока нет. Но мы на подступах. Некоторые этапы уже пройдены: ускорение, перестройка, экономика должна быть экономной, продовольственную программу - в жизнь... Это мы уже прошли. Сейчас приступили к следующему этапу: упразднили колхозы, провели приватизацию, продали предприятия олигархам, армию переводим на контрактную основу... Так что движемся в нужном направлении.

Ленин слушал со всевозрастающим вниманием.

- Любопытно! Очень любопытно! И что, все эти меры привели к благосостоянию народа?

Президент неуверенно ответил:

- Состояние... благо... неуклонно растет. У некоторых уже появились счета в иностранных банках. Люди богатеют.

- Отрадно слышать, весьма. - Но тут вдруг Вождь неожиданно засмеялся. - А знаете, батенька, на моем личном счету в Цюрихе лежат восемнадцать швейцарских франков. Это все мое состояние.

Президент скрыл язвительную улыбку. Вот бедолага, восемнадцать франков! Разве это капитал? У меня вон... но не стал развивать свою мысль. Зачем Вождю революции знать, какой капитал лежит у Президента новой России? Счета закодированы, ни один человек на свете не докопается.

- Значит, народ богатеет? - обрадовался Вождь. - А как, например, обстоят дела с культурой? Как поживает революцьенная литература? Мы в свое время поддерживали пролетарских писателей: Горький, Демьян Бедный, Серафимович, Билль-Белоцерковский... Ведь это золотой фонд нации. Мы с Анатолием Васильевичем Луначарским, нашим наркомом, всемерно поддерживаем литературу социалистического реализма. Пайки выдаем творцам, чтобы с голоду не померли. Знаете, это иногда помогает, пролетарские писатели становятся ближе к рабоче-крестьянской власти. Кстати, кто у вас сейчас нарком просвещения? Это вопрос архиважный.

- Министром культуры у нас сейчас некто Швыдкой. Михаил Ефимович.

- Из еврейского сословия? Это хорошо, у еврейской нации повышенный интеллект. Знаете, моя мать Мария Бланк не хотела, чтобы я занимался политикой... Но я ее не послушался, теперь возглавляю рабоче-крестьянское государство...

Наконец принесли чай. Чай был какого-то морковного цвета, и Президент побрезговал его пить. Но из деликатности, помешав непонятную жидкость ложечкой, сделал глоток. «Бедно живет Вождь, - подумалось ему, - не по-нашенски. У меня вон этого чая завались... любых сортов. Мне из наших восточных республик самый отборный присылают. Подкинуть, что ли, ему на бедность? Но как переместиться во времени? Жаль, наука еще этого не придумала. Что они там делают в Академии наук, штаны только протирают! Вот уж я им задам!»

- Так с чем вы пришли, товарищ? - с милой картавостью спросил Вождь. - У вас есть вопросы?

- Есть, Владимир Ильич, - сбросил с себя задумчивость Президент и в лоб спросил: - Как мне обустроить Россию?

Ленин быстрым шагом прошелся по кабинету, засунул пальцы за лацкан жилетки и вдохновенно сказал:

- Есть метод, есть! Изучайте историю, уважаемый. Когда в нашем государстве голод железной рукой схватил народ за горло, я нашел выход. Я ввел новую экономическую политику - НЭП. Правда, некоторые товарищи сопротивлялись, даже провозгласили меня отступником от социалистической идеи. Этот проститутка Троцкий вступил со мной в открытую полемику. И тогда я выступил с теоретической работой «Империализм и империокретинизм». Кстати, вы читали мой труд?

- Не довелось, Владимир Ильич, - виновато опустил голову Президент, - но прочитаю обязательно. Времени в обрез, я, знаете ли, целыми днями работаю на даче с документами...

- Так вот, - продолжил развивать свою идею Ульянов-Ленин, - даже Коба сопротивлялся. Но я настоял на своем. Я сумел переубедить делегатов восьмого съезда большевиков, и уже через год в стране появилось все. Отменили карточную систему, магазины ломились от продуктов, в ресторанах ночами кутили новые русские...

Эх, подумал Президент, все это мы уже проходили. И в наших магазинах всего полным-полно, и в ресторанах безумный кутеж идет... Мне один завлаб, умная голова, давно это устроил. Нет, еще раз подумал он, надо идти своим путем. Надо выдумать национальную идею, тогда все получится. Вот только ученые что-то сообразить не могут, в чем все-таки эта идея состоит? Но как только придумаем, все будет хорошо. Полное счастье у людей будет, потому как идея сама по себе может накормить дорогих россиян.

Президент вдруг засобирался домой. Неудобно, понимаешь, у главы пролетарского государства много времени отнимать.

Но уходя, Президент задал самый волнующий его сейчас вопрос:

- Скажите, Владимир Ильич, только откровенно, - он несколько замялся, потому что задавать интимные вопросы было неудобно, но решил не сбиваться с курса, - ответьте как на духу...

- Слушаю, милейший.

Но тут вдруг зазвонил настенный телефон, Ленин поднял трубку.

- Да, - извиняясь, кивнул он, - это Феликс Эдмундович. - Слушаю. Так... так... мятеж подавлен? Отлично. Сколько убито? - И, выслушав ответ, энергично возразил: - Мало, мало, товарищ Дзержинский! С восставшими надо расправляться со всей большевистской жестокостью. Чем больше мы убьем их, тем лучше. Помните главное: только диктатура пролетариата, только наша большевистская твердость, непримиримость и решительность могут спасти революцию.

Положив трубку на рычаг, он снова обратился к посетителю.

- Так что у вас, товарищ?

- Скажите откровенно, Владимир Ильич, - осторожно спросил Президент, - долго вы еще собираетесь лежать у нас в Мавзолее?

Ленин удивленно поднял брови.

- В каком еще Мавзолее? Я нигде лежать не собираюсь... тем более долго. Я, батенька, в сутки всего по четыре часа сплю.

- Понимаю, - догадался Президент, - значит, можно вас того... побеспокоить?

Ленин так и не понял, чего хотел от него проситель. Но он знал, что на любой, даже самый трудный вопрос надо найти ответ.

- Действуйте из соображений революцьонной необходимости, - кратко ответил вождь и протянул для прощания руку. - Заходите, когда будет нужда. Посоветуемся.

Вот такой странный сон приснился Президенту в эту ночь. Проснувшись, он открыл глаза и помотал головой, чтобы отогнать ночное наваждение. Странно, подумалось ему, зачем он приглашал меня заходить?.. Намек, что ли, какой?

Эдуард БОБРОВ