Армагеддон от Михалкова
25 Апреля 2010

• Версия для печати

Елена Токарева

Никита Михалков выпустил на экраны свой подарок русскому народу – фильм о войне «Предстояние». Обозначил его как «Великое кино о великой войне».

В СМИ так долго томили рублику ожиданием этой премьеры, так рекламировали, что временами делалось страшно, что нам опять подсунул дешевку. Что вместо «великого кино о великой войне» выйдет на экраны пшик. Но фильм оказался далеко не дешевкой – 42 миллиона долларов, - это бюджет серьезного западного блокбастера.

Фильм оказался подставой. Это вовсе не фильм о войне. Это не фильм "Они сражались за родину". Родина тут не главная. Ее тут и не видать. Одна абстракция. И чуть ниже вы это поймете. Фильм напичкан непрочитанными символами, которые не смогла разгадать наша либеральная критика, первая пустившаяся хаять михалковский шедевр.

Его, может быть, и нужно хаять, только совершенно с других позиций, чем это сделал Дмитрий Быков, который просто не разгадал замысел автора.

Прежде всего, Михалков снял фильм не о нашей войне, на русской земле, а об абстрактной войне на абстрактной земле. Это война зла со злом. Меньшего зла с большим злом. Михалков тот еще маньяк! Географии в фильме нет вообще: ни одного реального населенного пункта. Это что-то вроде «Обитаемого острова». Да и время в этом фильме ирреально. В октябре у Михалкова идет снег, и все им густо припорошено. Но при этом кремлевский полк, с восемнадцатилетними мальчиками, которых кидают в чистое поле задержать немецкие танки, одет в летнюю форму…

Весь этот фантастик – это такой почти инопланетный фон. Режиссер хотел показать, что его задача более глобальна, чем реальность, чем документальность.

Но где же задача? Может, в первых кадрах?

И вот, первые кадры…Сталин. На даче. Окружен холуями. Среди них комдив Котов в тюбетейке, молодая женщина с угодливой улыбкой на лице, Берия и еще ряд угадываемых персонажей. Котов и женщина, беспрерывно глупо улыбаясь, спрашивают Сталина, можно ли ему сделать сюрприз. И когда Сталин милостиво дает согласие, женщина приносит торт с шоколадным портретом Сталина. Торт надо разрезать... Возникает неловкая пауза.

Никто не решается взять нож в руку и вонзить в шоколадного товарища Сталина. Все мнутся. Передают нож из рук в руки.

В результате, Сталин с ласковой улыбкой сам берет нож в руку и вонзает его в торт. И тут его голову впечатывает в торт товарищ комдив Котов...

Потом оказывается, что это сон. А сам Котов - в лагере. И тут начинается война...

Нет, к Сталину Михалков после этого возвращается всего лишь раз, когда Сталин поручает НКВД-нику Арсентьеву (помните, на даче у комдива Котова в «Утомленных солнцем» он приехал арестовывать Котова) разыскать комдива, так как оказалось, что комдив не расстрелян. И больше Сталин не понадобился. Зачем он тут был? Что хотел сказать режиссер? Нет, это кино не о Сталине.

Тогда может, это кино о ГУЛАГе? Нет, не о нем.

И ГУЛАГ здесь только фон и декорация. Отмаза для отвода глаз. Где, например, располагался тот ГУЛАГ, в котором отбывал репрессированный комдив Котов свою 58-ую статью. Этот самый ГУЛАГ в первый же день разбомбили немецкие самолеты.

Но вот незадача: лагеря для предателей Родины располагались, в основном, в Коми, в Мордовии и за Уралом, а туда немецкие самолеты бомбить не летали! А дело происходит 22 июня. Как фашисты могли бомбить Урал? Или Михалков хотел сказать, что Котов сидел в Белоруссии? Ничего этого он вообще сказать не хотел. Он послал зрителя куда подальше.

Котов во время суматохи бежит из лагеря. И, казалось бы, вот он, сюжет наклевывается. Но Михалков, видимо, передумал и его Котов оказывается в штрафбате с остальной уголовной братвой из лагеря. Штрафбат в фильме Михалкова - это тоже такая абстрактная шайка каких-то анархистов. Да и не было штафбатов в 41-ом году, штрафбаты появились только в 42-ом.

А Арсентьев, который уже давно женат на бывшей жене Котова и воспитывает его дочь, все ищет комдива – Сталин же приказал!

Такой, вот закрут.

Но до конца фильма так никто никого и не нашел. Трех часов режиссеру не хватило. Видимо, Михалков рассчитывал на десять серий, в две его гигантский замысел не вместился. Замах был очень велик. Наметившийся, было, детектив показался автору мелковатым, и режиссер решил снимать великое кино с глубокомысленными элементами мистики.

А что является признаком великого кино о великой войне? Правильно! Горы трупов, реки крови, кишки, которые вываливаются из раненного командира штафбата (Евгений Миронов), который вместо того, чтобы умирать, произносит обличительную речь.

Неправдоподобие злокозненное, анекдотическое.

Но не случайное. Намеренное.

Вот, пионерку Надю, дочку комдива Котова, эвакуируют вместе с пионерлагерем, в котором она отдыхала, по морю, на пароме. Где был тот лагерь, в который Надю приезжает навестить мать и Арсентьев? Пальм не видно. Значит, это был не юг. По какому морю плывет паром? Ничего неясно. Плывет какой-то паром: сверху дети, в трюмах – раненые. Куда он плывет и почему? Что это за море? Каспий? Азов? Ясно одно: море тут небезопасно, над ним то и дело летают немецкие юнкерсы и бомбят мирные паромы. Почему в таком случае паромами эвакуируют мирное население без военного конвоя? Ответа на это нет. Михалкову не до мелочей – в фильме он дает свою трактовку Божьей милости. Не он первый начал спекулировать Господом нашим в кино. Лунгин сделал «Остров», и в нем тоже вволю поиздевался над Божьей милостью, которая больше похожа на причуду. Продолжил это дело и Михалков.

Может быть, это и была главная творческая задача режиссера? Потому что царем он себя уже снимал, а вот, напрямую вести диалог с Богом – это новая стадия маразма. Сейчас многие режиссеры после 60-ти этим увлекаются.

Несколько эпизодов, связанных с дочурой Надей, как мне кажется, и обнажают философию позднего Михалкова, сделавшего ставку на бесценное благополучие своей семьи. Холодным глазом осмотрев оторванные ноги кремлевских мальчиков, которых танки наматывали на гусеницы, вдоволь накормив зрителя кровью и человеческим мясом, Михалков возвращается к дочуре. Итак, по неопознанному в географическом плане морю плывет санитарный паром с ранеными на борту и детьми, которых эвакуируют из пионерского лагеря. Немецким пилотам-асам, в белых шарфиках, хочется разбомбить паром, но международная конвенция им запрещает это делать. И тогда один пилот крупным планом заголяет огромную белую задницу, высовывает ее из окна самолета и гадит на паром. Задница показывается долго, крупным планом. Большая волосатая натуральная жопа. В нее стреляют с парома... В ответ немцы разбомбили паром и потопили его. Дочь комдива Надя вместе с безногим попом (Гармаш) спаслись, уцепившись за большую противолодочную мину. Пока Надя с Гармашом плывут на мине, Гармаш уговаривает Надю принять крещение, и, покрестив девочку, тонет в водах непонятного моря. А Надя на мине продолжает путешествие по морю, как князь Гвидон в бочке. Мимо нее плывет другой мирный паром, на котором эвакуируют партийный архив и партийных жен. Надя кричит и машет, но паром ее не подбирает. Заметьте: плохие равнодушные люди проплыли мимо девочки на мине. Так лучше бы они этого не делали! Надя приплыла к берегу на дружественной ей противолодочной мине. У берега Надя "отпустила" мину в море. «Плыви, мина, спасибо тебе, хорошая». Мина уплывает. Поп Гармаш недаром сказал, покрестив Надю: «Теперь ничего не бойся!» Вот какова силища Господняя!

Безногость попа в исполнении Гармаша, это символ: ведь действующих церквей в России почти неосталось, регилия была в загоне, недаром Надя так долго отказывается принять крещение, мол, я же пионерка и папа - коммунист. Но все-таки, поп пересилил пионерку на мине.

А через пять минут девочка видит, как мина взрывает тот партийный паром, который ее не подобрал. Вот такова воля Господа, который карает богопротивный советский народ.

Что сказать о главном герое фильма? Он полный скоморох. Ведет себя не как комдив. Как этот образ юродивого, который создает Михалков, далек от балуевского генерала в фильме «Московская сага»! Там был понятный генерал. Тут – непонятный, выживший из ума дядька, который, конвоируя немецкого офицера, упустил его, даже не связал ему руки, а, догнав, стегает шпагатов по попке, приговаривая: «Атата, атата!» Но это все тоже не случайно. Он просто святой. Вы, господа либералы, отказали Михалкову-комдиву в святости из-за своей близорукости. Вам просто неприятно, что Михалков натянул на себя отрепья святого.

Следующий мистический эпизод случается с той же Надей, когда она оказывается, уже переодетая во все сухое, и с рюкзаком за спиной, в какой-то деревне – опять непонятно, как она туда попала, кто ее переодел в сухое и чистое и куда она пробирется. Надя идет и натыкается на немцев, мотопехоту, которая куда-то пилит по своим делам. Надя немцев испугалась и начинает стучать в окна и двери деревенских домов, чтобы ее пустили. Но никто даже не выглядывает из-за плотно занавешенных окон. Русские люди, блин! Нация! «Деревня Гадюкино» девочку проигнорировала. А мы уже с вами знаем, что случается с теми, кто игнорирует Надю. Надя забегает в открытый сарай. Туда же ленивой походкой заходит один особенно гадкий немец, который перед тем расстрелял целую цыганскую семью, не отдавшую ему лошадь. И – тишина. Через минуту еще один немец в поисках первого заходит в этот сарай…и опять тишина. А через пять минут третий немец обнаруживает, что первые два жестоко убиты: один зарублен топором, другой – заколот вилами. Из сарая выбегают две девчонки и прячутся в траве.

На глазах Нади всю деревню согнали в амбар или сарай и сожгли.

Так отомстил режиссер Михалков тем русским людям, которые не впустили Надю в свои дома. Такая вот жестокая «библия от Михалкова». Такое «око за око».

Это и есть главный смысл нового михалковского шедевра. Михалков-режиссер не пощадил никого: ни партийную элиту, ни простых русских людей, включая детей и стариков. Так недолго и до того страшного вывода, что русские заслужили свой Армагеддон в каждый дом.

Я разгадала главную идею Михалкова.

Что еще сказать об этом фильме, кроме того, что он, конечно, с большим подвохом? Сказать можно, что Михалков снял его равнодушной и даже ненавидящей русский народ рукой. Карающей. Вся эта мясорубка, которую он изобразил, с липкими кишками, выпадающими из раненного командира, с раздавленными мальчиками из Кремлевского полка, сожженными деревнями – это все не случайно: это Божья кара. И то, что его комдив такой юродивый, и пуля его не берет, - это тоже все детали большого замысла нашего богоспасаемого режиссера.

Я совершенно незамутненным взором вижу, что Михалков и не собирался снимать обычное патриотическое кино о войне, он снимал фильм-возмездие этому народу, оказавшемуся от Бога. А войну использовал только как информационный повод.

Справка:

Армагеддон — в христианстве место последней битвы добра со злом (ангелов и демонов) на исходе времён в Конце света, где будут участвовать. Также Армагеддон — обозначение Армагеддонской битвы.