Сосед Бога по комнате
18 Февраля 2009

• Версия для печати

В культурном центре «Духовная библиотека на Покровке московские францисканцы и их друзья отметили 800-летие авторитетнейшей организации католической церкви.

Кто такие францисканцы и что им надо в нашей стране?

В начале февраля 1209 года Святой Франциск, богатый торговец тканями из итальянского города Ассизи раздал все свое состояние бедным. А ныне в 150 странах примерно тридцать тысяч его последователей монахов и около полутора миллионов францисканцев-мирян, исповедуют забытый ныне в России (и даже осмеянный!) тезис, что «человек человеку брат». Общины богатые помогают общинам бедным.

Задолго до Горбачева император Александр Первый мечтал объединить три христианские религии – католичество, протестантство и православие в одну "библейскую веру" император затеял в Москве строительство "библейского" Храма Христа Спасителя, а Лувру отводил роль художественного символа «европейского дома», и потому музей был спасен от разграбления.

Из примерно тридцати католических общин, действующих сегодня в Москве, францисканцы – самые активные.

Они занимаются не только духовными и интеллектуальными проблемами своей паствы, но и конкретной гуманитарной помощью обездоленным. Каждую неделю молодые монахи из монастыря на Шмитовском проезде навещают дома престарелых , проводя время с теми, от кого отказались близкие, бросив умирать в одиночестве. Францисканцы купают стариков, кормят их с ложечки, ведут с ними ласковые беседы. Навещают ребята и дома для детей с нарушениями психики и больных бомжей, подобранных на улицах братией дружественного францисканцам ордена Матери Терезы-Калькуттской.

Создают бесплатные столовые и педагогические центры для детей из «неблагополучных» семей. Где детей кормят, занимаются с ними уроками, спортом, компьютерными играми.

И не навязывают никакой религии.

Современные францисканцы вызывают уважение и сочувствие к их миссии. Некоторых из них я знал. В автокатастрофе на территории Белоруссии погиб сорокалетний доктор богословия Гжегожа Цероха, начавший в России в 1993 году «с нуля» и десять лет спустя руководивший общинами монахов-францисканцев, действующими в Москве, Питере, Туле, Калуге, Астрахани, Элисте, Уссурийске, Черняховске.

Приехать в страну, где было только что разрешено обогащаться любыми способами и проповедовать «милость к падшим» - почти подвиг.

К тому же францисканец Грегож Церох – поляк. А польские ксендзы в русской культуре многие годы изображались исчадием зла и пороков: «Ксендз хуже собаки!»

Я брал у него интервью.

- Моя молодость пришлась на расцвет «Солидарности» и «Польской весны» - вспоминал Гжегож, которого в Москве звали просто Григорием. - Среди моих ровесников хорошим тоном было пренебрегать обязательным в школе изучением русского языка. Но когда преодолел «возрастные» болезни и начал читать русских авторов, в том числе и тех, для кого «Христос с иконы сбежал!» - был потрясен тем, до какой степени вера у русских опережала и нередко заменяла понимание.

И когда мне бывает тяжело в вашей стране – я не теряю веры, даже совершенно не понимая логики происходящего.

Наверное, изрядно «обрусел»!

Я вовсе не рвался в Россию. Ну что хорошего можно увидеть тут, где привыкли жить в состоянии катастрофы?!

Если случалось смотреть телепередачи из Москвы – чаще всего выключал звук. И очень быстро создавалось ощущение, что на экране выясняют отношения друг с другом удивительно неприятные люди.

Тем не менее страна на востоке очень интересовала молодого монаха. В первую очередь загадочной нетерпимостью к тем, кто воспринимает образ Христа несколько иначе, чем это принято в России. Художникам позволялось давать свою трактовку «Тайной вечери» или «Восхождения на Голгофу», даже изображать в виде Богоматери очередную даму сердца. Но молиться иначе, чем другие – считалось жуткой ересью.

Путь в Россию мог быть воистину крестным.

Григорий окончил Папский Восточный институт и засел за диссертацию о литургиях православной церкви. Его командировали в Москву,чтобы поработать в Ленинской библиотеке в древними текстами. На дворе был 1989 год. Политические лидеры много говорили про «общечеловеческие ценности»,как будто задолго до них не сказал Карамзин «Главное дело быть людьми, а не славянами!» Квалифицированные специалисты разбегались из страны по всему свету. На кухнях все еще много болтали о мифическом «российском первенстве в духовной и нравственной сфере» – и тут же творили черт знает что.

Однажды поздно вечером Григорий возвращался из библиотеки в квартиру давших ему приют скромных московских интеллигентов, завернув в газету за отсутствием оберточной бумаги два батона колбасы, купленные по случаю в буфете библиотеки. И его осенило, что торопливым уже не уверенным ни в чем хмурым людям, трясущимся рядом с ним в вагоне метро, помимо хорошей колбасы, не хватает еще чего-то очень важного.

- Когда многое прежде запретное вдруг стало возможно, они заторопились жить, совершенно не умея это делать. Ведь многие десятилетия про нормальную жизнь они могли только читать в книгах и зарубежной периодике. И им очень хотелось верить, что вот сейчас они ненадолго забудут слово «нельзя»,а едва только создадут «необходимые материальные условия» – сразу станут очень нравственными и законопослушными. Сами не умея любить ближнего и не давая себе труда научиться – они очень хотели всеобщей любви к себе..

Представьте себе – я навещаю в Бутырской тюрьме неплохого в сущности парня, гниющего заживо в смрадной камере на сорок человек, куда набито сто шестьдесят. Парень мог бы стать одним из моих братьев-монахов, но не сумел удержаться от соблазна в обстановке, когда вроде бы «все дозволено». Пытаюсь его успокоить, помочь правильно оценить ситуацию... Иду к его матери. Пытаюсь понять – будет ли ему куда вернуться. И обнаруживаю, что матери он совершенно безразличен. Она родила его без любви, оправдывала его рождением собственные неудачи. И очень ждала какой-то новой любви, будучи абсолютно неспособной любить кого бы то ни было.

На Рождество наш монастырь традиционно готовит праздник для беспризорников, ночующих в подвалах ближайших домов. Малыши десяти-двенадцати лет, испытавшие уже много бед, регулярно приходят к нам поесть. И всякий раз удивляются, что здесь им не просто суют под нос миску супа, а еще и разговаривают по душам.

Мы не можем накормить и обогреть всех страждущих. Да и неправильно было бы везти через границу еду и одежду для всех, сброшенных с корабля современности. Но что-то я пока не вижу у новых русских серьезных намерений помочь обездоленным.

За десять лет работы в вашей стране мне не удалось найти ни одного российского благотворителя.

После встречи с мамой, забывшей о сыне я много раз бывал в московских тюрьмах и на зоне в Крюково, куда угодил парнишка. На лицах взрослых арестантов, просивших о встрече со священником, замечал, прежде всего, метания. Они и очень хотели выговориться и боялись, что я «настучу» следователям. Хорошее же мнение о себе составили священники?!

Надо бы вам знать, что в католической вере грех разглашения исповеди считается одним из тягчайших. И снять его имеет право только Папа.

-Когда в 93-м епископ Кондрусевич пригласил вас в Москву преподавать в духовной семинарии - какие чувства вызвал у вас «мир иной»?!

-Сначала недоумение, а потом жалость.

Москва выглядела более сытой, приодевшейся. И верящей, кажется, уже только в деньги. Москвичи были дружелюбны и духовны только по отношению к своим друзьям и родственникам. А за пределами привычного круга общения хамили друг другу в общественном транспорте, редко уступали место пожилым людям и никогда – женщинам, жутко вели себя за столом вне зависимости от социального положения и уровня доходов.

Они все еще по давней привычке живут «ради будущего». Ладно, наша жизнь все равно не получилась, зато дети и внуки ох и заживут!

И даже когда молодость уже давно позади, многие все еще только готовятся жить.

Приехав в Москву, я не обнаружил ничего такого, о чем не читал бы еще у Карамзина. Как и двести лет назад главная причина недовольства русских людей жизнью проистекает из чрезмерной любви правителей к реформам, потрясающим основы Империи и сомнительным в своей полезности.

Сегодняшние российские публицисты и аналитики совсем как Карамзин мечтают о чуде, которое даровало бы стране полсотни умных и честных губернаторов.

- А вас не тревожит ситуация с душами людскими на Вашей Родине?!

Кинорежиссер Анджей Вайда, решив узнать, чего от него ждут зрители, разместил в Интернете просьбу прислать ему сценарии на одной странице. И у семисот авторов, откликнувшихся на его призыв, (в основном это молодые люди, для которых, казалось бы, Вайда – глубокая древность, кумир их дедов и бабушек) на первом месте среди предлагаемых тем был конфликт молодых людей с родителями, на втором – проблемы трудоустройства, на третьем отсутствие времени на что-либо, кроме зарабатывания денег.

И ни слова про политику и религию.

Никто в присланных сценариях не интересовался политикой и никому не нужен Бог.

Это в Польше, где более 90 процентов населения католики, а на телевидении политика чуть ли не 24 часа в сутки!

- Да, я знаю позицию Вайды, что спекуляция на мнимой «защите бедных» – норма для польского политика. А человек у телевизора, обнаружив, как много людей его, оказывается, «защищают» - привыкает к мысли, что у него есть право валять дурака. Вот ведь все вокруг только и думают как бы ему помочь,

А он все еще беден!

Значит дело не в том, что он плохо работает, а в чем-то другом.

Вайда и его поколение сделали великое дело – помогали миллионам рядовых обывателей не быть рабами, искать достойный выход из самого казалось бы тяжелого поколения.

Но вот период потребности в героизме кончился. Возникла масса прежде не известных способов самоутверждения. И молодые таланты бросились в бизнес с тем же пылом, с каким в годы молодости Вайды поступали в киношколы.

После того кипения страстей, к которому я привык в России – на Родине просто скучно.

А кинорежиссеры в Польше все еще очень влиятельны. Но прежней магической власти над душами у них уже нет.

И людей, не имеющих работы, не утешить тем, что всеобщий кризис, сопутствовавший отходу от коммунизма, в Польше был самым кратковременным, и продолжительность жизни выросла в среднем на три года. Как у женщин, так и у мужчин.

Всем, кому «не повезло», священник нужнее кинорежиссера...

Михаил Казаков