Уик-энд в Северной Корее
4 Октября 2005

• Версия для печати

Мне довелось провести выходные в Северной Корее.

Есть такое направление в современной жизни, оно называется «крези-туризм». Это когда зажравшиеся от недолгого благополучия люди бросают все хорошее и едут туда, откуда можно вернуться инвалидом. Или не вернуться вообще.

Путешествие в Северную Корею свалилось на мою голову внезапно. Как судебный приговор.

- Щель в той стране приоткрылась. Надо поехать, - сказал мне мой бывший сотрудник.- Корея выделяет бесплатный самолет ради своих пропагандистских целей. Мы платим только за гостиницу, экскурсии и посещение грандиозного шоу Ариран. И виза, конечно.

В общей сложности получалось долларов четыреста пятьдесят. На три дня. День отъезда и день приезда не считаются, потому что лететь в Корею 9 часов… Конечно, за эти деньги можно было слетать в Турцию и отлично искупаться в море. Но Турция уже никому не интересна. Наши люди ищут, где хуже. И это правильно: человек должен все время помнить свое прошлое. Чтобы оно не стало будущим…

Мы сели в «машину времени» и полетели в Северную Корею.

Никто не ожидал, что «машина времени» настоящая, не ржавая, и что она доставит нас в удивительное Зазеркалье.

Удивление началось уже в Шереметьево-1. На рейс грузились «ихние» корейцы. Не наши, (корейцев в нашей группе, состоявшей из депутатов Госдумы, их помощников, их родственников, их женщин, а также женщин, которые в процессе поездки тоже стали «ихними» женщинами, тоже было много). Нет, наши думские корейцы отлично проводили время в вип-зале, надуваясь халявным конъяком, а те, трудолюбивые северные корейцы, трудолюбиво грузили контрабандную водку на наш политический самолет. Они грузились с большим серьезным багажом – двадцатью ящиками российской водки неизвестной марки. Ящики были неупакованные, из них отчаянно несло спиртом, но груз принимали, и почему-то не требовали за него оплаты…

Вскоре стало ясно, что самолет вовремя не улетит. Наши пограничники, отводя нас в угол, авторитетно заявляли, что корейцы хотят лететь в КНДР не тем коридором, который обычно предоставляется их самолетам. Кто-то нам напел, что, летя сюда, они так долго кружили над Китаем, что их могли подбить… Лично мы поняли всю эту задержку совершенно по-своему: таможенные службы, узрев бурную деятельность корейцев на погрузке, требовали оплаты груза.

Проходили томительные часы ожидания. Рождались все новые версии происходящего. В целях шантажа кого-то, кто не хотел уступать, нас дважды загружали в автобус и подвозили к Илу-62 корейской авиакомпании, будто дразнили, но, подержав с полчаса в душном автобусе, снова отвозили в аэропорт. Было стойкое ощущение, что таможенные службы знают больше о содержимом нашего самолета, чем мы, и мы, «политические туристы», попали в заложники ситуации, когда денежный вопрос не урегулирован. Поднимая будущих пассажиров на восстание против произвола, мы первым делом обратились к нашим русским корейцам, впервые в жизни летевшим на родину предков: пойдемте вместе, покричим! Но они только грустно отводили глаза: нет, идите кричите сами, мы будем терпеть…

Пришлось вытаскивать из ВИП-зала депутатов Госдумы, которые летели с нами. Один из них, этнический кореец, взял с собой всю свою семью: сына, сестру и помощника Нонну, которая, очень кстати, знала корейский язык. Звали его почему-то Любомир. И был он из Нижнего Новгорода. Другой был из ЛДПР. С золотой цепью на крепкой шее, гладко выбритым черепом, литыми плечами бывшего военного и маленькими темными очочками, которые носят на бескрайних просторах нашей родины представители организованных сообществ, депутат Николай Курьянович был хорош в любом деле.

Вдоволь накричавшись с пограничниками и таможенниками, которые выдвигали много разных интересных версий, из-за которых не вылетает самолет, пообещав им страшный скандал и потребовав, чтобы нам выдали назад багаж, и мы на фиг никуда не полетим, мы, наконец, получили желанное: разрешение на вылет.

…На борту самолета сразу начался бардак: корейские стюардессы заявили, чтобы все садились на свободные места, заняв стойкую оборону возле первого салона, куда сел корейский депутат с семьей и сопровождавшими его лицами. Остальные, у кого были билеты ближе к сортиру, сели вперед, а те, у кого билеты были впереди, остались как лохи стоять посередине самолета. Откуда ни возьмись появился корейский дедушка, который на хорошем русском языке стал нам угрожать, что если мы сейчас не рассядемся по каким попало местам, то нам закроют коридор, и мы никуда не полетим. Нам сразу же предложили правила игры, удобные для них.

Вторая кадровая революция посадила всех на свои места. Революционная зарядка показала, что проживание в нашей стране делает борцами за свои права всех, даже тех, кто мухи не обидит.

В самолете меня неудержимо рвало на родину. Это случилось со мной впервые. Ибо я летала не только на пассажирских лайнерах, были в моей жизни и военные вертолеты, и самолеты , и одномоторные чудовищные леталки, которые могли садиться на крыши домов… Мой товарищ сказал, что это последствия революционного экстаза. Испытанного нами при посадке.

Пхеньян - город молодых

…В аэропорту столицы Северной Кореи наш рейс оказался единственным. Самолеты из этой страны летают редко. Никаких магазинов дьюти-фри. Все строго. Еще в воздухе мы заполнили многопрофильные анкетки про то, куда летим, зачем летим и что везем.

Едва приземлились, как нам жестами приказали сдать все мобильные телефоны. Их запечатали в бумажные пакеты и куда-то унесли. Из Интернета мы знали, что никакой мобильной связи в Северной Корее нет, и телефон там вещь – бесполезная. Зачем их изъяли, было непонятно. Впрочем, не обыскивали и по карманам не шарили. И это позволило некоторым из нас провезти с собой спутниковые телефоны, которые работают без подзарядки много дней… Такие берут с собой в горы, на случай непредвиденного снежного завала.

Город Пхеньян поражал широченными улицами без всякой дорожной разметки, без дорожных знаков и… без транспорта. Редкий автомобиль проезжал со скоростью черепахи. Красивые девушки-регулировщицы в белых носочках исполняли роль светофоров. Они были одеты в милицейскую форму.

- У нас очень много аварий, - сказала сопровождавшая нас молодая кореянка в аккуратном костюме и с дорогой сумкой.- Очень.

Город поражал грандиозностью строений из серого бетона. Здания этажей по сорок. С лифтами. Это жилые дома и офисы. Их строят для престижа. Потому что в стране нет ресурсной базы, и электричество – в дефиците. Даже в центральной библиотеке института Ким-сен-иризма на столах нет настольных ламп, и студиозусы изучают труды основателя государства в темноте, портя глаза. Но глаза в старости им не понадобятся, потому что Северная Корея – страна молодых. Стариков вообще не видно, во время путешествия в городе Пхеньяне я видела одну старуху. Всего одну. Наша милая сопровождающая объяснила, что на пенсию здесь люди выходят в 50 лет (женщины), мужчины в 55. А куда они исчезают, она не объяснила. Сказала, что пенсия составляет 65% от заработной платы.

- А какая средняя зарплата? – спросили мы.

- В среднем 100-200 долларов по стране, - сказала девушка и почему-то сильно покраснела.

Вечером мы поняли, почему. В полной темноте (город Пхеньян скудно освещен, горит огнем только одна улица, на которой расположен 20-метровый бронзовый памятник Ким-Ир-Сену) мы встретились с человеком из дипломатических кругов, который не захотел разговаривать ни в отеле ни в ресторане, и он объяснил, что реальная зарплата корейцев составляет 2,5 тысячи вонов, а у высокооплачиваемых – 5 тысяч вонов. А курс вона к доллару на черном рынке – составляет 1 (один доллар) как раз к 2,5 тысячам вонов. То есть зарплата равняется как раз одному доллару в месяц. Да она и не нужна. Потому что покупать все равно нечего и негде.

- Но ведь наверняка имеются рынки?

- Да, сказал он, в том числе, и черный рынок. На нем можно приобрести почти все. Есть комиссионные магазины, в которых продаются товары высокого качества, привезенные с Запада и Востока, телевизоры, холодильники, стиральные машины… Но в домах работает только одна программа телевидения. А с водой бывают перебои. Поэтому обычному человеку все это ни к чему.

- А как живут дипломаты?

- Они живут хорошо. У них есть резервные системы водоснабжения и электроснабжения. 15 каналов спутникового телевидения. А также в дипмиссии есть даже Интернет. Остальные граждане живут в обстановке информационной блокады. Они ничего не знают про другие города и страны.

- А если мы завтра попросим отвезти нас на рынок? – спросили мы дипломата.

Он засмеялся, показывая желтые зубы.

В тот вечер мы возложили очень большой букет цветов к 20-метровому (высота семиэтажного дома) бронзовому памятнику Ким-Ир-Сена, и букет поменьше – к памятнику нашим воинам-интернационалистам, погибшим в боях с американскими интервентами. Наших там погибло две с половиной тысячи человек. Памятник нашим воинам стоял совершенно без цветов и в полной темноте. Памятник основателю государства КНДР утопал в цветах, и был освещен как Белый дом. Рядом с ним мы все были маленькими. Девушка, сопровождавшая нас сказал, что в Корее большие месторождения… бронзы. Интересно было бы посмотреть.

Это религиозный туризм, а не познавательный

Утром мы попросили отвезти нас на рынок, в магазины и на кладбище.

Наша девушка часа полтора делал вид, что нас не понимает.

- Эта, сейчас мы поедем смотреть Дворец пионеров.

-А на рынок?

- А потом мы поедем смотреть дом, где родился наш дорогой вождь Ким-Ир-Сен. Вся страна с глубокой скорбью восприняла кончину великого и нашего дорого Ким-Ир-Сена в 1984 году. Глаза людей наполняются слезами, когда они видят домик, где жила семья нашего дорогого…

-А на рынок?

Тогда она сказала, что пойдет звонить в райком – советоваться.

Пришла через час. Сказала:

Эта, рынок сейчас не работает. У нас, эта, идет битва. Битва за урожай. Все пошли на битву. Мы боремся. И рынки не работают.

- А магазины?

- Мы поедем в сувенирный магазин. Там вы купите сувениры. Сувениры вы там купите.

Мы купили сувениры. Они продаются только за доллары и евро. Это Жень-шень в разных ипостасях. Это шелковые мужские трусы нереальных расцветок. Это вышивка шелком наивных птичек. Глубоко настораживало то, что в городе не было видно ни кошек, ни собак. За обедом мы стали пристальнее всматриваться в еду, чтобы распознать, из чего сделано мясо…

Продолжение следует…

Фото автора