РПЦ: Алексий и Кирилл
8 Декабря 2008

• Версия для печати

Завеса над церковными взаимоотношениями внутри РПЦ приподнимается редко - в минуты исторические, при смене лидера. Тогда на короткий момент кажется, что об этом можно говорить. РПЦ - структура еще более закрытая, чем светская российская власть. Поэтому надо ловить момент, чтобы что-нибудь понять в смене белого на черное, в смене фигур и церковных облачений...

Яков Кротов, статья на Грани.ру

Кончина Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II (Ридигера) – большой шаг в вечность для одного человека, но маленький шаг для Русской православной церкви Московского патриархата.

Формально владыка Алексий Ридигер стоял у кормила правления Церковью 45 лет. Тогда его и еще нескольких молодых (по церковным меркам) монахов неожиданно расставили на ключевые епископские посты. Расставили досрочно: видимо, Хрущев был недоволен тем, как идет борьба с религией, и поставил тех, кого считал более способными ликвидировать Церковь. "Старики", к этому моменту руководившие Московской патриархией, хотя вяло, но все же сопротивлялись.

Однако активно проявить себя в деле самоликвидации православия епископ Алексий, поставленный на ключевой пост управляющего делами Московской патриархии, не успел. Снятие Хрущева знаменовало не только прекращение гонений на религию, но и начало нового этапа: Московская патриархия была зачислена в кадровый резерв государства как потенциально перспективная замена коммунизму. К середине 1960-х годов смерть коммунистической идеологии как вдохновляющей силы стала очевидной, хотя руководящей она оставалась еще четверть века.

Трагедия жизни владыки Алексия Ридигера в том, что он всегда колебался вместе с линией партии. Приказывали – отлучал отца Глеба Якунина, приказывали – возвращал в Церковь, потом опять приказали – он опять отлучил. "Партия" здесь – прежде всего Лубянка, "орден меченосцев". Именно КГБ с середины 1970-х годов начал активно реализовывать проект "Православие на место коммунизма". Став патриархом в 1990 году, владыка Алексий Ридигер активнейшим образом этот проект довершал. Как и КГБ и Министерство обороны, Московская патриархия при полной поддержке Ельцина собрала силы после кратковременной горбачевской оттепели и перешла в атаку на свободу. Патриарх Алексий II всегда был на шаг впереди Ельцина по дороге к реставрации деспотизма.

Трагедия и в том, что не имело большого значения, патриарх Алексий Ридигер возглавляет Московскую патриархию или другой персонаж. В 1990 году могли избрать и митрополита Филарета (Денисенко), и митрополита Питирима (Нечаева). Итог был бы тот же. Оттенки второстепенны – одни более опытные хозяйственники, другие не всегда уверенно налаживают контакты со светской номенклатурой, за что и платят. Патриарх Алексий II в смысле налаживания контактов был безусловным рекордсменом среди других возглавителей Русской Церкви ХХ века.

Вопрос о преемнике тоже важен в основном для обслуги патриарха. В Московской патриархии в этом смысле порядки как у США: новый лидер кардинально обновляет аппарат, заменяя его своим кланом. Впрочем, можно надеяться, что клан Ридигера уже обеспечил себя и своих детей.

Преемник патриарха будет, разумеется, назначен – при соблюдении формальной процедуры выборов. Вертикаль власти в России одна, она и назначит. Конечно, будет какая-то подковерная борьба перед Назначающим, но решение будет принимать один человек.

Исходя из эстетических соображений, можно было бы ожидать назначения патриархом епископа Иллариона (Алфеева), одного из самых молодых архиереев Московской Патриархии, представляющего ее (и Россию) в Европе. Главное достоинство: рост - он, кажется, даже ниже Дмитрия Медведева. Но возраст, кажется, все-таки слишком ранний, а так – вылитый клон нынешней обоймы: холодный, расчетливо-беспринципный.

Есть небольшая вероятность, что патриархом назначат кого-нибудь из ровесников покойного или чуть моложе – митрополита из Петербурга, Минска, Киева. Почему не утешить кого-нибудь из стариков? Но это в любом случае будет аттракцион, а не патриаршество.

Почти наверное не будет патриархом митрополит Кирилл (Гундяев), которого светская пресса много лет называет преемником. Слишком активный, слишком светский, слишком умный, слишком ненавистный для большинства коллег по архиерейству. Назначить могут, но зачем лишняя головная боль Кремлю?

Наиболее вероятно назначение (о, конечно, под видом избрания! Можно даже вынутие жребия организовать, дело нехитрое) митрополита Климента (Капалина), Арсения (Епифанова)... Имя им легион. Ну, на самом деле, реально речь идет о пяти-шести кандидатах: среднего возраста (50-60), среднего образования, средних амбиций, проявивших себя как люди исполнительные, гибкие, умеющие поддерживать баланс между личными интересами и корпоративными, не высовываться, не умничать, но уметь оправдать и воплотить в жизнь любую гадость. Или любую святость, это уж как начальство прикажет.

Патриарха же Алексия остается помянуть словами "Вечная память!", потому что на земле он будет забыт очень скоро и надежно, как забыты были и его предшественники. Культ личности, свойственный жестким системам, заканчивается сразу после смерти личности, и слава Богу. А в вечности, будем надеяться, усопшего примут лучше, чем он принимал иностранных миссионеров и отечественных инославных и иноверных христиан.

Справка :

Избрание патриарха

Сан патриарха Московского и всея Руси является пожизненным.

В период вакансии Патриаршей кафедры Священный синод избирает из числа своих постоянных членов Местоблюстителя Патриаршего Престола. "Не позднее шести месяцев по освобождении Патриаршего Престола Местоблюститель и Священный синод... созывают Поместный собор для избрания нового Патриарха Московского и всея Руси", - говорится в Уставе РПЦ.

Кандидат в Патриархи должен быть архиереем РПЦ не моложе 40 лет, обладать "высшим богословским образованием, достаточным опытом епархиального управления".

Процедура избрания Патриарха Уставом не детализирована; "процедуру избрания Местоблюстителя устанавливает Священный Синод".

В XX веке святой Тихон был избран жребием из трех предварительно утвержденных на Поместном Соборе кандидатов; в период жесткого государственного контроля над делами РПЦ Сергий, Алексий I и Пимен были избраны открытым безальтернативным голосованием по одобрению правительства. Алексий II был избран на Поместном соборе в 1990 году тайным голосованием, в первом туре которого участвовали три кандидата, утвержденные ранее Архиерейским собором (причем Поместный собор имел право добавить в этот список новых кандидатов), а во втором — два кандидата, набравшие большинство голосов в первом туре.

По традиции избранного кандидата вопрошают, а он отвечает примерно по следующей формуле: «Преосвященнейший митрополит, священный и великий Собор призывает твою святыню на патриаршество богоспасаемаго града Москвы и всея России" — "Понеже священный и великий Собор судил мене, недостойному, быти в такове служении, благодарю, приемлю и нимало вопреки глаголю".

Патриарх вступает в сан в ходе специальной торжественной церемонии — интронизации, которая проводится через несколько дней после избрания.

ТЕНЬ ТЕНИ: МИТРОПОЛИТ КИРИЛЛ ГУНДЯЕВ

Яков Кротов статья с личного сайта

Христианин

В каждой сфере жизни может быть лишь одна знаменитость. Не может быть разом двух великих сопрано — одна сменяет другую, публика, как и Боливар, не выносит двоих, это слишком путает. По этому закону в годы застоя символом Московской Патриархии был очень добрый и очень усатый митрополит Питирим, а не сменявшие друг друга безликие патриархи. В наше время этим символом явно стал митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев). Этому способствовало телевидение: утром каждой субботы первый канал даёт ему десять минут для проповеди. Однако, телезвездой становится не всякий, кто появляется на экране телевизора. Патриарх Алексий, хотя и выступает часто, но в памяти не остается: слишком гладко, не за что зацепиться уму и сердцу. Митрополит же Кирилл непохож на "обычного" священника, тем более, епископа: он не заботится о плавной величественности движений, часто резок в суждениях, не скрывает чувства юмора.

Внешне владыка Кирилл — энергичный, напористый, кудреватый — выглядит иногда чуть ли не мальчишкой по сравнению с велеречивыми, медленно двигающимися архимандритами, которые украшают собой почти каждый выпуск новостей. И дело не только в том, что он моложе большинства нынешних православных лидеров (20 ноября 1996 года ему ровно полвека — возраст для митрополита мальчишеский). Прямо наоборот: он намного старше духовно. Большинство тех, кто сегодня торжественно вещает на исковерканном церковнославянском языке "за православие", пять лет назад ходил в секретарях парткомов, работал в Институте научного атеизма, был политруком. Эти люди "косят под православных", потому что не обжились в православии, они переигрывают, потому что еще по-детски играют, а не живут в Церкви. Митрополит Кирилл чувствует себя в христианстве свободнее уже потому, что он в нём — с детства. Его дед был посажен в Соловецкий концлагерь еще в 1922 году за борьбу с обновленцами — церковниками, помогавшими ГПУ разваливать Церковь, и сидел до смерти Сталина, вернулся несломленным, стал священником и на смертном одре дед говорил внуку: "Не имей страха. Помни, что ничего не нужно бояться. Нету такой силы, которой должен бояться человек". Митрополит Кирилл ему вторит: "Я на опыте уже своей, архиерейской жизни убежден, что действительно: нет ничего, чего бы стоило бояться. Бояться нужно только Бога, особенно вступив на путь служения Церкви. Тогда все вторично, а первично призвание и воля Божия, которую ты воспринимаешь своей жизнью". Чтобы понять Кирилла, нужно прежде всего всерьез отнестись к подобным заявлениям: он — христианин, он знает, что такой страх Божий.

Отец будущего митрополита был инженером на ленинградском военном заводе, перед войной отсидел в лагере и стал священником в 1947 году. Глубоко верующая семья, дорого заплатившая за свою позицию — в ней не было иллюзий о положении Церкви в обществе. Учеба в школе совпала с хрущевской травлей Церкви. Когда Володя (имя в крещении, до монашества) учился в седьмом классе, мальчика сделали публичным козлом отпущения: как не стыдно советскому школьнику быть верующим. "Для меня каждое утро было всхождением на маленькую Голгофу, — вспоминал в одной из телепередач митрополит, — я шел в школу, сжав зубы, потому что я знал: я иду во враждебную среду".

Жизнь в двух средах — верующей и атеистической — заставляла мальчика делать то, на что не всякий взрослый способен: критически осмысливать унаследованную от родителей позицию. Через это испытание многие проходят, теряя веру (или неверие). Гундяев веру сохранил и, более того, приобрел вкус к её открытой защите, преодолел нормальную для большинства людей застенчивость, мешающую говорить о самом святом. Приобрел он и умение не только слушать себя, но и вслушиваться в собеседника. Поэтому в середине 70-х годов настоящей сенсацией стали публичные беседы, которые он проводил в Ленинградской духовной академии для интеллигенции. Подобно беседам Дмитрия Дудко и Александра Меня, их записывали на магнитофон, перепечатывали, распространяли. Гундяев не вываливал (и не вываливает) слушателям набор догм, которые можно лишь заучить, не загонял в корсет предписаний и обрядов, а делился искренней верой. Он против фанатизма и натужности, его принцип: "Никакой искусственности, никакого принятия на себя вериг, несение которых к спасению не приведет".

На излете застоя еп. Кирилл договаривался с отцом Александром Менем написать вместе катехизис. Это не случайно: обоих сближало миссионерское отношение к своим убеждениям, умение найти живой образ, рождающееся только из личного опыта. Не всякий свежеиспеченный миссионер решится сравнить благодать с дождём: "Благодать Божия как дождь с неба — на всех, только одни зонтик открывают под этим дождем или заходят в парадное, а другие открывают руки, поднимают голову к небу".

Неклассический диссидент

В детстве Володя Гундяев диссидентвовал, бунтуя против родителей — словами. Дед-священник поддерживал официальную политику Московской Патриархии, символом которой стала "Декларация", выпущенная митрополитом Сергием (Страгородским) в 1927 году, а сутью — стремление любой ценой сохранить официальные структуры Церкви. "Любая цена" — это цена не только собственной свободы (что для верующего тяжело физически, но не морально), но и цена чужой свободы. Юноша доказывал, что подло было публично отрицать самоочевидный факт гонений на верующих в СССР. Родные пытались ему что-то втолковать про реальную жизнь. Гундяев поступил в Ленинградскую духовную семинарию, затем в академию, но все время оставался на грани разрыва с официальной Церковью.

Из семинаристов тех лет многие в конце концов ушли в "катакомбы" и теперь незаметно существуют в заграничных православных общинах так называемой "карловацкой" церкви; кое-кто стал католиком восточного обряда, кто-то членом маргинальной "свободной" Русской Православной Церкви, служит по гаражам и частным квартирам. От этой судьбы, по словам самого еп. Кирилла, его спасло знакомство с митрополитом Никодимом. "Может быть, если бы не встреча с ним, я был бы одним из классических диссидентов", — вспоминал он. Сам митр. Никодим был диссидентом неклассическим: не желал сливаться в экстазе с властью, отстаивал независимость Церкви, но делал это на особый манер. Когда он только возглавил ленинградские духовные школы, Гундяев вместе с другими студентами счёл его "поставленным от властей" холуём. Никодим, однако, поразил их работоспособностью, сочетанием молитвенного настроя с практическим умом. Постепенно Гундяев полюбил наставника и стал горячим последователем его принципа: "Необходимо иметь определенный диалог с окружающим миром, включая и диалог с властью. В этом диалоге побеждает тот, кто сильнее, кто внутренне, духовно сильнее, кто лучше подготовлен и у кого убеждения крепче".

Большинство служителей Патриархии думали не о диалоге с властью, а о кармане и пенсии. На этом фоне митрополит Никодим и его ученики, быстро прозванные "никодимовцами", воспринимались как исключения, озабоченные не только спасением собственной души, и уж тем более не пьянством или набиванием кармана, а еще и достижением каких-то "идеалов". Благодаря стратегии митр. Никодима Гундяев был сделан епископом в неслыханно юном возрасте — 29 лет. Владыка последовательно продвигал "своих", однако не все "свои" умели ещё и двигаться. Гундяев — умел. Поэтому в 1975 году он был сделан ректором Ленинградской духовной академии. Церковный аналог "еврея при губернаторе", человека, владеющего либеральной терминологией, умеющий ею прикрыть отнюдь не либеральную власть (наподобие Эренбурга при Сталине, Илларионова и Гайдара при Путине).

Тем не менее, некоторое "неклассическое диссидентство" в нём сохранялось. Оно проявлялось и в симпатиях к католичеству, в нежелании признавать всякое инославие поганой ересью (пускай даже симпатизировали "никодимовцы" не духовности католичества, а властности Ватикана). Не желал владыка поддаваться и общему равнодушию к снижению интеллектуального уровня русского православия, его изоляции от достижений богословской науки за рубежом. Он не жалел денег на переводы новейшей западной богословской литературы, заодно эти переводы подкормливали интеллигентов — диссидентов обычных. С его благословения студенты Юрий Кочетков и Серафим Семкин, ставшие затем священниками, организовывали в Ленинграде катехизические кружки. Ничего удивительного, что в 1984 году, точно в день десятилетнего юбилея ректорства еп. Кирилла, он был смещен со своего поста и отправлен в почетную ссылку — Смоленск. В числе немногих, поддержавших опального епископа, оказался отец Александр Мень, приславший ему письмо.

Опала закончилась с перестройкой, когда церковному руководству понадобились не просто представительные епископы, но деятельные и в то же время лояльные лидеры. Благодаря пригляду КГБ, лояльных церковных кадров было значительно больше, чем деятельных. Митр. Кирилл был поставлен руководить Отделом внешних церковных сношений и постепенно приобрел славу "второго человека в Патриархии". При этом он всегда умеет не заслонить "первого человека", сохранив всё же и собственное лицо. Справа и слева его продолжают считать диссидентом, жидомасоном. Много лет упорную борьбу с митр. Кириллом и другими "никодимовцами" как тайными католиками ведёт диакон Андрей Кураев, обратившийся к Богу как раз незадолго до административного взлета епископа. В августе 1991 года митр. Кирилла обвинили в сочувствии путчистам (хотя как раз он, в отличие от некоторых коллег по Синоду, сохранил строгий нейтралитет). В октябре 1993 года в нем видели сторонника расстрела здания парламента в 1993 г. — именно митр. Кирилл организовал "тишайшие переговоры" боровшихся сторон в своём отделе. Переговоры в конечном счете помогли Ельцину, тем не менее, некий зазор между митрополитом Кириллом и любым составом власти ощутим. Он ведет себя так, что его противники, а не он, выглядят хулиганствующими диссидентами. Однако, на освободившуюся после смерти известного митр. Иоанна Петербургскую кафедру, вторую по значимости в Русской Церкви, назначили совсем другое лицо.

Владыка

Диссидентов всякого рода и даже христиан в Церкви много и без митр. Кирилла. Поистине уникальной личностью его делает соединение с этими двумя способностями третьей: он подлинно "владыка". Это древнее обращение к светским царям и князьям по сей день прилагается к архипастырям Церкви. Это даёт себя знать и в телебеседах: голос митрополита богат на резкие ноты, вполне уместные в приказах и распоряжениях, но менее — в проповедях. Умение поставить себя, держать в железных рукавицах подчинённых — а среди них и епископы, и архимандриты, и священники, умение соблюсти приличия в обращениях с низшими, равными и высшими, не превращая христианство в юродство, — всё это незаменимо для администратора и лидера в России. Одновременно митр. Кирилл умеет быть и демократически обаятельным—но только с иностранцами, отечественной номенклатурой и журналистами.

Без сшибок сосуществование ипостасей не обходится. В качестве владыки митрополит Кирилл резко отзывается о диссидентах; он противопоставляет тех "кто кричал на весь мир, что он сопротивляется" тем, кто "сопротивлялся в тихой глубине души" — то есть, себе, любимому. Добился перевода в Москву отца Георгия Кочеткова, но более не поддерживает отношений с этим, чересчур самостоятельным и по-архиерейски властным. Признавая католиков христианами, владыка следит за тем, чтобы в его епархиальном городе Смоленске не возвращали костела католикам и отказывали в регистрации поляку-ксендзу. Корректные западные люди не скрывают разочарования в обаятельном собеседнике по экуменическим вопросам, однако понимают, что на его месте могут оказаться и более жесткие персонажи.

Ярче всего "сшибка" разных ипостасей видна в отношении владыки к религиозному образованию в государственных школах. В 1989 году он дерзко (тогда это было почти диссидентством) обрушился на систему антирелигиозной пропаганды: "Понятно, когда секулярное демократическое государство не оказывает материальной и организационной поддержки Церкви. Но правомерно ли преподавать атеизм в общесоюзном масштабе за счёт государства. Ведь в производстве национального дохода участвуют как неверующие, так и верующие, и налоги платят все граждане, вне зависимости от отношения к религии". Сейчас он активно защищает идею преподавания православия за счёт верующих и неверующих налогоплательщиков, презрительно отвергая "так называемый плюрализм, идею равенства, идею свободы": "Идея, которая предполагает духовное и нравственное воспитание человека со школьной скамьи, с детских лет, требует, конечно, реализации через законодательство и через открытие равных возможностей и для Церкви участвовать в процессе образования и воспитания в средних учебных заведениях". В обоих случаях он говорит от чистого сердца, не лукавя, защищая по мере возможности интересы Церкви. На месте атеистической системы образовалось пустое место и упрекать Церковь за стремление занять его так же наивно, как и пускать её на это место.

Ипостась лидера даёт больше всего материала для критики митрополита Кирилла: то он обнимается с крайне правыми политиками, то подписывает заявление против "хорватской агрессии", хотя не подписывал ничего, когда происходила агрессия сербская. После его выступлений на Втором Всемирном русском соборе газета "Русская мысль" (Париж) заявила, что "правее Кирилла только стенка". Действительно, попахивает чем-то сталинским в словах: "На нашу почву были привиты уродливые чуждые идеи [...] Деформация национального самосознания [...] подмена его иным самосознанием, которое условно можно назвать космополитическим". На том же соборе Кирилл заявил, что Русской Церкви не нужны никакие привилегии. Это точно: он требует не привилегий, а денег и ущемления прав других религий.

В 1995 г. владыка уведомил Международную ассоциацию религиозной свободы о выходе из неё Московской Патриархии. Ни один западный церковный лидер, от Папы Римского до Билли Грэма, не решился бы сегодня, после Второй мировой войны, сказать, как сказал Кирилл военному летчику, которого совесть замучала за бомбометание в Афганистане: "Военный несёт ответственность только за выполнение приказа. В силу присяги, клятвы, которую он дает, он освобожден от всех нравственных вопросов. И церковь должна ему помочь в этом". Однако, ипостась лидера менее всего характеризует лично Гундяева; лидеры иудеев, протестантов и католиков России точно так же, как и он, недовольны "разгулом" религиозной свободы, точно так же поддерживают власть, насколько власть требует от них поддержки. Как и они, митрополит Кирилл никогда не забегает слишком вперёд со своими требованиями к власти.

Активность владыки навлекает на него дружную неприязнь людей самых противоположных убеждений. На экуменической встрече в октябре 1996 года в Минске Кирилл ухитрился вставить в проект резолюции слова о том, что участники протестуют против расширения НАТО на Восток — и потом краснел, как рак, оправдываясь перед лидерами католиков и протестантов. Черносотенцы же попытались сделать именно Кирилла козлом отпущения в скандале с табаком, которым беспошлинно торговала Патриархия. Патриарх не дал владыку в обиду, ведь, в сущности, все нападки на Кирилла есть лишь проекция недовольства Патриархом, его "экуменическими грешками".

По церковным меркам, митрополит Кирилл всё еще молод. С точки зрения светской, он должен мечтать о посте патриарха. Может быть, такие мечтания и посещают владыку, как посещают они, видимо, любого епископа. Правда, Кирилл умен и понимает, что он — всего лишь "еврей при губернаторе", он и стыдится этой роли (в отличие от многих наверху, кто никогда и не умел стыдиться или потерял это свойство), он прекрасно понимает, что никогда его не пустят на самый верх. Но бесконечно важнее то, что на его поведении все эти мечтания не отражаются: он не пытается придать своему лицу общее выражение, не отрекается от идеалов (хотя и не защищает их) и продолжает — хотя это нимало не прибавляет ему ни политического веса, ни уважения в глазах общества — проповедовать веру в Иисуса Христа, Распятого и Воскресшего, для кого-то соблазн и безумие, а для него — Господа и Спасителя.

*

Митр. Кирилл Гундяев (Труд, 15.6.2002): "Где епископ, там и народ" - вот откуда растет Иларион Алфеев. Это владыка так объясняет, почему "в епархиальный совет входят только священники и архиерей". Слова "где епископ, там и народ" - цитата из Игнатия Богоносца. Но, между прочим, они-то как раз означают, что если в епархиальном совете епископ, то в епархиальном совете должен быть и народ. А то приглашают за епископом - но только до порога, а внутрь - ни-ни. Холопы должны стоять снаружи.

И введение Закона Божьего в школе Гундяев объяснил: "И солдаты, и школьники - граждане России, которые согласно Конституции имеют право на религиозный выбор. Человек, служащий в армии или учащийся в школе, не должен быть огражден стенами учреждения от общего принципа свободы совести". Если, добавим, они правильно распоряжаются своей свободой - а "правильно" означает "выбирая православие".

*

Митр. Кирилл Гундяев (Труд, 20.11.2001): "Мир, если он хочет выжить, должен быть устроен таким образом, чтобы каждая из существующих цивилизационных моделей: и последовательное христианство, и исламская культура, и западный либерализм, и иные традиции, - обрели в нем свое законное и уважаемое место". За рубежом у МП в 38 странах 220 учреждений. "Я очень благодарен российскому МИДу за то, что он ... выступает против монополярного мира ... равно неприемлемым для него является и такой сценарий глобализации, который способен обернуться концентрацией всей полноты экономической власти над миром в руках небольшой группы людей, находящихся вне общественного и политического контроля".

Президент в 2002 г. заявил, что Россия - многоконфессиональная страна, а митр. Кирилл Гундяев (Радонеж, окт. 2002, №126, с. 4): "Мы должны вообще забыть этот расхожий термин: многоконфессиональная страна: Россия - это православная страна с национальными и религиозными меньшинствами. ... Только нужно разъяснить людям, что каждый крещеный человек, если он не является атеистом ... - православный. ... А у нас с вами 82% крещеных людей".