Перебежчик Глухов сейчас нарасхват - дает интервью
30 Января 2009

• Версия для печати

Я тоже был в августе на этой войне. Видел подвиги наших бойцов. Никогда не забуду майора Ветчинова, ценой своей жизни спасшего от смерти группу журналистов. В том числе и меня... И вот теперь, узнав о странном побеге на грузинскую сторону сержанта Глухова, я сразу же вылетел в Тбилиси. Хотелось посмотреть этому человеку в глаза.

Мы встречаемся с ним в ресторанчике. Это уже совсем не тот неуверенный и заторможенный боец, дававший свое первое интервью на весь мир в грузинскую телекамеру. Сейчас это вальяжный парень в джинсах и дубленке. На меня он смотрит снисходительно. С ним провожатый-грузин. Садимся за столик, провожатый занимает место за соседним, чтобы слышать разговор.

- Перед армией четыре года учился на программиста. Потом пошел в военкомат, сказал, что в армию хочу, - заученно начинает уже поднаторевший в показных интервью Александр. - Попал в Елань. Там военный городок, где я полгода был в учебке. Было трудно, вокруг болота. После учебки попал в полк в Северной Осетии. Прослужил там полтора месяца, и по тревоге нас подняли и перевезли в Южную Осетию, в горы. Это было в июле. Пробыли там две недели, - отпивает сержант колы и закусывает шоколадкой. - А 8 августа снова по тревоге подняли и 9-го числа в 4 утра выехали в Южную Осетию (откуда выехали, если уже якобы были в республике?).

Перебежчику Глухову нравится раздавать интервью в ресторанах.

- Должность какая у тебя была?

- Стрелок (в предыдущих интервью он был сначала оператором-наводчиком БМП, потом гранатометчиком). Встали мы в 30 километрах от Цхинвала. У нашей БМП сгорел двигатель. Ремонтировались месяц. Потом в Цхинвал. А потом я попал в Алхагори. Там пробыл полтора месяца. Мне там условия не понравились.

- Что же не понравилось-то?

- Ну там сидишь в палатке за печкой всю ночь, топишь. Я и в Цхинвале то же самое делал. Бани у нас не было почти месяц, мылись сами. Сами приносили воду, сами подогревали. С едой было плохо.

- Недоедал, что ли?

- Нет. Чуть ниже была полевая кухня, поднимали себе еду оттуда. Давали гречку, в обед суп давали. Конечно, не наедался все время. Условий никаких. Даже постирать форму нельзя было. Уйти я думал и раньше...

(Вспоминаю, какие «условия» мне приходилось встречать в командировках в Чечне - бывало и похуже, но при этом бойцы не жаловались и сутками пропадали на спецоперациях. - Авт.)

- И что ты собирался сделать, уйдя из части?

- Я ничего не думал, просто хотел уйти, и все. 13 или 14 января я ушел, спустился в пригород Алхагори. Прожил там у осетин 10 дней.

- Они не удивились твоему появлению?

- Нет, дружелюбные очень люди, - чему-то улыбается Александр. - Пустили меня пожить. Ходил сначала тропами, потом надоело, и я вышел на трассу, встретил грузинских полицейских. Они очень удивились. Я им сказал, что иду в Тбилиси.

- А изначально куда хотел?

- Мне не важно было. Полиция довезла меня до Тбилиси. Попросил убежища, потому что знал: если пойду обратно к своим, то попаду под трибунал. Вот и попросил убежища у президента Грузии.

- Как тебе это в голову пришло?

- Ну в полиции мне объяснили, что меня ждет, если вернусь к своим, вот и пришлось просить убежища, - признается сержант.

- Как записывалось твое первое видео для грузинского телевидения?

- Мне никто ничего не подсказывал.

- И про танки с «Градами», нацеленными на грузинские села?

- Ну да, - говорит Глухов неуверенно.

- А где ты взял одежду?

- Джинсы купил в Алхагори, получил зарплату и боевые. А здесь мне дубленку купили. Деньги дали. Экскурсии проводили по городу.

- Кто же деньги дает?

- Ну там знакомые какие-то были в здании полиции. Вот возят меня третий день на экскурсии, но не удается посмотреть. Все время интервью, - деловито покачивает головой.

- Чем думаешь дальше заниматься?

- Остаться здесь. Жить, пока все у нас не утрясется.

- А что должно утрястись?

- Чтобы справедливо у нас было в армии. Условия чтобы были хорошие. Останусь здесь, поработаю, квартиру тоже дадут получше.

- А тебе не кажется, что тебя используют в политических целях?

- Нет (смеется).

- Твоя мама не верит, что ты сам ушел...

- Ну когда она приедет, я ей все объясню. Я свободно здесь перехожу дорогу. Я свободный человек. И перспектив здесь по моей профессии больше, чем дома. Я еще специалист по маркетингу.

- Как считаешь, что думают о тебе остальные бойцы, служившие с тобой? В уставе же написано: «стойко переносить все тяготы и лишения службы».

- Я для себя так решил. А про остальных я не знаю, что они думают.

- Не считаешь, что дал слабину? В учебке наверняка тяжелее было.

- В учебном отделении я больше не служил, а в больнице лежал. Там тоже условия были плохие, холодно.

- Не думаешь, что, когда шумиха вокруг тебя уляжется, ты здесь никому не будешь нужен?

- Нет, у меня нормальные тут отношения.

- Что слышно о грузинском гражданстве, которое ты запросил?

- Пока ничего. Вчера встречался с российским дипломатом. Он один пришел. Он все понял, так и распрощались. Он сказал, что впервые встречается с таким случаем.

- А тебя не смущает, что еще полгода назад шла война, погибали люди. А теперь ты предал тех, кто погибал.

- Было что-то внутри такое, но я шел, и все, меня больше ничего не тревожило. Это не предательство.

- А что это, дезертирство?

- Нет. Можно сказать, я защищал свои честь, достоинство.

- Ты вернешься в Россию?

- Я сразу не собираюсь возвращаться.

- А что мама думает? Она приедет?

- Не знаю, надо ее спросить, позвонить ей.

- Давай сейчас позвоним, можно? - обращаюсь к провожатому-грузину.

У того уходит 20 минут на согласование с неким грузинским ведомством, наконец разрешение получено.

- Мама, привет... Не волнуйся... У меня все хорошо, я в ресторане, интервью даю. Нет, деньги я потратил... Мне тут дают деньги... Ну так получилось... Я не хотел тебя беспокоить...

Непохоже, что этот парень осознает, как переживает сейчас его мать. Как избалованный ребенок, он упивается сейчас вниманием к себе. Интервью, рестораны, экскурсии... Все то, чего так не хватало слабовольному необщительному тихоне в его российской глубинке. Говорит ли он правду? Видимо, половину правды, выгораживая свои слабости, путается в своем же рассказе. Но сейчас, если он и врет, то делает это с удовольствием.

Александр КОЦ "КП"

КОММЕНТАРИЙ военного обозревателя Виктора Баранца

Просто трус и «бизнесмен», продавший Родину

Язык не поворачивается назвать этого человека дезертиром. Просто дешевый предатель. Недавно перед грузинскими телекамерами он распускал нюни и жаловался на плохую кормежку в части. Судя по его сытой физиономии, на воде и сухарях он явно не жил. Впрочем, мы знаем про него больше, чем он хочет. Источник в военных кругах нам сообщил, что Глухов в Южной Осетии втихаря вел свой «бизнес» - приторговывал в части наркотой, которую ему подвозили грузины. А потом они же потребовали «бежать» из полка, иначе грозили заложить российской контрразведке. И Глухов струсил. На это и был расчет тех, кто ждал его в Тбилиси, сладостно мечтая превратить сержанта в эффектную пропагандистскую тряпку. Трус лживо ноет по поводу «невыносимой обстановки в части». Той самой части, где сослуживцы не раз давали ему тумаков за воровство их вещей и еды.

Грузинские идеологические деловары по полной программе делают политический бизнес на этом перебежчике. Ведь Глухов сказал на весь мир (и повторил в интервью «КП»), что его привезли в Цхинвал еще до августовской войны. Тем самым давая повод западным и грузинским газетам объявить: смотрите, это не Тбилиси начал войну, это русские вошли в Южную Осетию первыми. Но Глухов молчит, что привезли их тогда в Цхинвал для хозработ и без оружия. Помочь укрепить позиции миротворцев. Такая правда грузинам не нужна. Пока. Потом будет не нужен и сам Глухов. Мне жаль его бедную мать. Мать у него еще есть. Родины больше нет.

Виктор БАРАНЕЦ, военный обозреватель «КП»