Саяно-Шушенская может рвануть еще
14 Октября 2009

• Версия для печати

Игра на выживание. Трагедия ужасна всем, кроме одного — из нее можно извлечь уроки. А если не извлечены — жди следующей. Пока в Москве идут политические игры под лозунгом «Во всем виноват Чубайс!», на Саяно-Шушенской ГЭС с ужасом ждут весеннего паводка, который плотина может не выдержать. В играх под ковром, а также в том, чем эти игры могут обернуться для людей, — разбирался The New Times

3 октября, через полтора месяца после катастрофы на Саяно-Шушенской станции, на сайте Ростехнадзора наконец появился «Акт технического расследования причин аварии, произошедшей 17 августа 2009 года в филиале ОАО «РусГидро»—«Саяно-Шушенская ГЭС имени П.С. Непорожного» — так он называется. Появился и спустя чуть более суток исчез. А тем, кто не успел его прочитать, пришлось довольствоваться такой фразой: «Уважаемые коллеги, в связи с техническими проблемами, вызванными большим количеством обращений на сайт по факту публикации Акта, было принято решение, что данный документ будет рассылаться по факту обращения в пресс-службу ведомства». Впрочем, в редакции текст уже был — спасибо неведомым деятелям интернета, которые успели документ скачать и сделать его доступным для всех, кто мог им заинтересоваться, а таких было немало.

«Ахинея для дилетантов»

Заключение Ростехнадзора ждали, причем не только энергетики, но прежде всего те, чьи близкие — 75 человек — погибли в результате аварии. Человек так устроен: ему трудно смириться с тем, что его отец или брат, сестра ушли до срока, потому что кто-то где-то недосмотрел или что-то сделал не так, — он хочет знать, кто и какую ответственность понесет. Акт Ростехнадзора этот человеческий инстинкт предусмотрел, но отказал согражданам в разуме — потому что не только рядовой читатель, но даже суперпрофессионалы, как имел возможность убедиться The New Times, из акта не могут извлечь ничего, кроме того, что во всем, как и всегда, виноват Чубайс: в разделе № 7 «События (лица), предшествующие и способствующие возникновению аварии» его фамилия названа в первой тройке как председателя правления РАО ЕЭС, который в декабре 2000 года утвердил «Акт приемки в эксплуатацию Саяно-Шушенского гидроэнергетического комплекса». До этого 22 года (sic!) одна из крупнейших ГЭС мира работала, как оказалось, на основе документа о «временной эксплуатации». Какое отношение акт 2000 года имеет к трагедии, случившейся летом 2009-го? «/.../ не была дана должная оценка действительному состоянию безопасности СШГЭС» — эта фраза из акта тут же была растиражирована всеми государственными телеканалами: документ поспел аккурат к итоговым воскресным программам (а потом сразу же и исчез). То есть трагедия была неизбежна, и лишь волей провидения не случилась раньше? Тhe New Times нашел человека, который строил станцию. Это начальник Красноярского монтажного управления Гидромонтаж на строительстве СШГЭС с 1978-го по 1987 год (напомним, первые два агрегата станции были пущены в 1979 году), а с 1987-го по 1992-й — главный инженер треста «Гидромонтаж» Минэнерго СССР Евгений Любашевский — специалист, знающий и станцию, и отрасль досконально. Забегая вперед, скажем: акт настолько возмутил Любашевского, что он написал письмо и.о. председателя правления ОАО «РусГидро» Василию Зубакину, в котором назвал творение Ростехнадзора, «освященное» подписью главы ведомства Николая Кутьина, «ахинеей, рассчитанной на дилетантов».

Как связан факт приемки станции в эксплуатацию в 2000 году с трагедией?

Вообще никак.

Но, возможно, на станции были проб­лемы, которые в результате и привели к аварии?

Проблемы были. И есть. Но авария случилась совершенно по иным причинам.

Тогда зачем входящие в комиссию профессионалы высокого уровня, насколько можно судить по должностям, подписали то, что вы называете «ахинеей»?

Вне сомнения, здесь сыграли роль ведомственные интересы: большинство членов комиссии — работники Ростехнадзора, который и должен осуществлять контроль за работой станции и который этот контроль не обеспечил. Возможно, еще какие-то факторы сработали — давление сверху, например. Но меня, как инженера, интересуют прежде всего не причины появления такого документа, а причины аварии, а в этом отношении акт не выдерживает критики.

{...}

А по существу?

В том-то и дело, что существа никакого нет. Представьте, вы читаете акт о расследовании тяжелейшего ДТП, случившегося в результате выезда водителя на встречную полосу. А там ни слова о том, почему выехал: был пьян, заснул, потерял сознание или у автомобиля отказало рулевое управление. Можно это назвать расследованием? Здесь ровно такая ситуация.

Если следовать вашей аналогии, то что в истории с СШГЭС можно назвать выездом на встречную полосу?

Запуск ГА-2 (второго гидроагрегата), вибрация на котором значительно превышала максимально допустимую. Я даже могу предположить, что оперативный персонал станции давно перестал обращать внимание на уровень вибрации. Ведь перед самой аварией с незначительным превышением предельного уровня вибрации работали 1-й, 3-й, 8-й и 9-й гидроагрегаты.

Но не обратить внимание на вибрацию, в 3,7 раза превышающую допустимую, как это было на ГА-2 и что отражено в акте, невозможно! При такой вибрации оперативный дежурный по всем техническим инструкциям, лежащим прямо перед ним на пульте, обязан был немедленно остановить ГА-2! Но в акте нет объяснения причин, почему этого не было сделано. Мало того, дежурный не отключил ГА-2 даже тогда, когда уровень вибрации стал вдруг резко расти и превысил допустимый в 5 с лишним раз. Тут-то авария и случилась.

Почему дежурный или главный инженер, в тот момент присутствовавшие на станции, действовали вопреки инструкции, просто здравому смыслу и не опустили быстропадающий затвор на водоприемнике ГА-2? И об этом в акте ни слова. Но ведь это и есть самое главное: останови они ГА-2, перекинув его нагрузку на другие (гидро­агрегаты), а на это требуется менее 10 минут, и аварии не случилось бы. Нет в акте ответа и на другой принципиальный вопрос: что помешало дежурному в первые же секунды после аварии сбросить, как велит инструкция, затворы водоприемников всех девяти работавших гидроагрегатов? Тем более что приводы этих затворов имеют автономное питание. Ведь тогда затопление было бы гораздо менее катастрофическим. Что же это за техническое расследование, если в нем не вскрыты причины вопиющих нарушений персоналом должностных инструкций, нарушений, приведших к столь тяжелым последствиям? На кого это рассчитано? На то, что назовут виновным Чубайса и все этим удовлетворятся?

Поперед батьки

Акт Ростехнадзора изначально должен был появиться еще 15 сентября: по сведениям весьма информированного источника, говорившего исключительно на условии анонимности, документ был готов и ждал лишь указаний сверху: правда, текст его весьма отличался от того, что появился 3 октября. В первоначальном варианте ответственность за аварию возлагалась прежде всего на тех, кто прямо нарушал инструкции, то есть, следуя аналогии Любашевского, выехал на встречную полосу. А из этого следовало, что именно Ростехнадзор, осуществляющий контроль за работой станции, его руководитель Николай Кутьин, а также глава отрасли министр энергетики Сергей Шматко и вице-премьер Игорь Сечин, курирующий энергетический комп­лекс, несут, хотя и в разных пропорциях, ответственность за гибель людей. Вице-премьер, пока документ готовился, находился сначала в больнице, а потом на месте происшествия — в Хакасии. Вода-разрушитель

{...}

Обвинение, предъявленное Анатолию Чубайсу, нешуточное — подписал акт приемки неисправной станции, «при этом не была дана должная оценка действительному состоянию безопасности СШГЭС», говорится в документе Ростехнадзора. И ведь действительно на станции были проблемы, причем родовые — были допущены серьезные ошибки и в самом проекте Саяно-Шушенской ГЭС и при ее строительстве. Именно поэтому и в советское время, и после эксплуатационщики отказывались принять станцию у строителей — так она и работала два десятка лет на основании временного акта приемки, то есть вроде приняли, а вроде и не совсем.

Главные проблемы станции — это, во-первых, так называемая фильтрация. Попросту говоря, плотина течет: до середины 90-х текла со скоростью 500 литров в секунду, размывая бетон плотины. С этой бедой справились в 1996-м, то есть за четыре года до подписания злополучного акта о приемке — фильтрацию удалось снизить в 100 раз.

Другая проблема — турбины гидроагрегатов СШГЭС хорошо работают при малых нагрузках и при высоких, а вот при промежуточных плохо — возникает сильная вибрация. Источник The New Times согласен с выводом комиссии, что авария во многом была спровоцирована случившимся накануне вечером пожаром на Братской ГЭС, из-за чего режим работы СШГЭС был изменен, и второй гидроагрегат, который потом и развалился, в течение последней ночи несколько раз попадал в «плохой» режим: при допустимом уровне вибрации 160 микрон перед аварией она достигла 840 микрон. Однако Евгений Любашевский считает, что авария с пожаром не связана: «У меня вообще сложилось впечатление, что этот пожар приплели, дабы окончательно всем заморочить голову». Третья, гораздо более серьезная проблема — так называемый водобойный колодец, куда с высоты плотины падает огромная масса воды Енисея. Так вот, как утверждает первый директор Саяно-Шушенской ГЭС Валентин Брызгалов (он написал о станции книгу), этот самый водобойный колодец был изначально неправильно спроектирован. Собственно, главным образом из-за этого колодца работающую с полной нагрузкой станцию не принимали в постоянную эксплуатацию (СШГЭС не одна такая, например, Красноярскую ГЭС приняли через 12 лет после пуска).

Циклопические бетонные блоки, которыми выстлан этот колодец, в период больших паводков, когда количество воды возрастает, разрушаются, а то и просто отрываются от бетонного ложа. Несколько раз колодец приходилось капитально ремонтировать, и в конце концов стало ясно, что починить его нельзя — надо строить дополнительный канал отвода воды. Все это зафиксировано в акте приемки станции, который в 2000 году и подписал Анатолий Чубайс (его полный текст имеется в распоряжении редакции). Проектировать канал начали аж в 1997 году, но «РусГидро» не слишком спешило со строительством — дорого: 2 млрд 100 тыс. руб­лей в ценах 2000 года. Строительство начали в 2006 году и должны были по плану закончить в 2010 году. Обязаны закончить: наложившаяся на старые проблемы августовская авария сделала это вопросом выживания тысяч людей: как утверждает один из консультировавших The New Times специалистов, если отводной канал не будет закончен, то во время весеннего паводка это может привести к катастрофе: плотину может просто снести. Вот этого вывода в акте Ростехнадзора как раз и нет.

Цена политиканства

По словам специалистов (которые подчеркивают, что говорить на эту тему они готовы только при условии, что их имена и должности не будут обнародованы), сейчас «никто не знает, сколько в таком состоянии простоит плотина. Может, десять лет, а может, месяц». Но если плотину прорвет, то августовская авария покажется тогда улыбкой Джоконды: под угрозой окажется жизнь 75 тыс. людей, подсчитали специалисты. На то, что такой сценарий отнюдь не является фантастическим, указывают некоторые пассажи и акта Ростехнадзора. В пунк­те 6.4.14, например, читаем: «Получить в МЧС России заключение о готовности эксплуатирующей организации к локализации и ликвидации чрезвычайных ситуаций и защите населения и территорий в случае аварии гидротехнического сооружения». Остается надеяться, что люди, отвечающие за отрасль, знают и понимают больше, чем написано в докладе. Собственно, ничего кроме как надеяться и не остается. «А чего вы хотите, — разводит руками источник The New Times, — если на нижнем уровне инженер не считает нужным проверить шпильки (на которых была закреплена крышка турбины второго гидроагрегата Саяно-Шушенской ГЭС. — The New Times), которые простояли почти тридцать лет и от прочности которых зависит жизнь десятков людей, а на верхнем все заняты политиканством и спихиванием ответственности на соседа», - пишет New Times.