Кавказ жирует на федеральных трансфертах
18 Декабря 2010

• Версия для печати

В якобы нищем Дагестане объем рынка только салонов, магазинов и прокатов свадебного платья достигает 1 млрд руб. Более 70 банкетных залов почти каждый день заняты под свадебные торжества. Минимальные затраты на одну свадьбу — 300 000-500 000 руб. Экспертная оценка годового оборота свадебного кластера — 10 млрд руб. Это в 3-4 раза больше, чем обувной бизнес, в 5 раз больше, чем рынок пассажирских перевозок в городе. Республика жирует на федеральных трансфертах.

Денис Соколов

Население растет не только в Москве, но и в некоторых городах Северного Кавказа. Это миграционный рост, часть глобальной урбанизации: из сельской общины любого уголка мира люди едут в городские агломерации — туда, где труд и потребление являются товаром, а не образом жизни.

Однако избыток рабочей силы и рост бюджетов не приводят к модернизации экономик северокавказских городов. Напротив, впечатление такое, что бурно растущие агломерации, вроде Махачкалы, превращаются в лабиринт институциональных ловушек, из которого бизнес не может выбраться, а креативный класс, наоборот, бежит быстрее, чем воспроизводится.

В 90-х Махачкала, как и другие города бывшего СССР, была тем пространством, архитектура которого служила пластичной матрицей для смены советской номенклатуры на новую политическую и экономическую национальную элиту. Заготовители шерсти, председатели колхозов, разбогатевшие на теневом рынке фруктов и овощей, цеховики, динамичные комсомольские работники и удачливые бандиты использовали старые советские и создавали новые, «капиталистические» формы демонстративного потребления, которое на время заменило звания и должности. Заселяли «исторические центры» и создавали свои «рублевки», такие как поселок Нефтяников в Махачкале или «Планы» во Владикавказе.

Махачкала в этом отношении уникальна даже для Северного Кавказа: население столицы Дагестана заместилось больше чем наполовину — из 300 000 старых горожан осталась примерно треть. Крах промышленных предприятий и новые условия выживания привели к тому, что основная часть русского населения, да и многие «рабочие и служащие» из числа кумыков, аварцев, даргинцев, лезгин, лакцев и других народов Дагестана покинули столицу республики.

Когда в начале 2000-х бюджетные трансферты стали привлекательнее, чем грабеж, рыба, углеводороды и сельское хозяйство, вместе взятые, на смену дворцам пришел административный рынок должностей и бюджетов. Случилось два события: первое — часть денег дошла до домохозяйств и второе — вслед за деньгами на Кавказ пришел рынок глобальный.

Труд и потребление перестали быть образом жизни и превратились в товар. Эта конвертация обрушила традиционное общество — люди и ресурсы, как в воронки, потекли в Махачкалу, Ставрополь, Пятигорск, Астрахань, Волгоград, Сургут… Но главным центром притяжения, настоящей столицей Кавказа была и остается Москва — это фокус урбанизации всего постсоветского мира. В Москву и Махачкалу из горных сел мигрировало сравнимое количество дагестанцев (примерно 150 000-200 000 и 350 000 соответственно). Правда, еще 200 000-300 000 населили махачкалинскую агломерацию.

Любые ресурсы — сельскохозяйственные кредиты, доходы с приусадебных участков, заработки на стройках во всех регионах РФ, компенсации пострадавшим во время войны, компенсации депортированным и потом реабилитированным народам, административная рента с бюджетов всех уровней — стали топливом для миграции с гор в города. Так, причиной одного из всплесков переезда жителей горных районов Дагестана в Махачкалу стала выплата в 2000 г. более миллиарда рублей компенсаций пострадавшим во время военных действий в 1999 г. Переезжают семьи, отправляются учиться дети, мигрируют на заработки мужчины, иногда оставляя одну семью в селении, другую заводя на новом месте.

Любые федеральные и региональные программы по поддержке и развитию горных аулов рискуют стать тем же ресурсом урбанизации, которым уже стали предыдущие попытки спасти село.

Этот этап миграции отличается не только своей масштабностью, вполне сравнимой с великими переселениями народов, но и структурой расселения на урбанизированных территориях. В основном это окраины городов или даже пригороды (относится и к Москве). Часто старшее поколение продолжает заниматься приусадебным сельским хозяйством, а дети и внуки работают и учатся уже как горожане. К переехавшим односельчанам подселяются земляки, создавая порой целые анклавы выходцев из одного села на территории городов или пригородов.

Иногда облик города или агломерации от сельской застройки очень трудно отличить внешне, но легко по цене земли — она сразу дорожает до магических 500 000-600 000 руб. за «план» (выделенный земельный участок). А в центральной части агломераций, в черте городов участки в 4-6 соток стоят от 1 млн руб.

Всего за 20 лет в города и городские агломерации на Северном Кавказе окончательно переселилось до половины сельского населения. В основном молодежь, но и люди старшего поколения все чаще предпочитают жить в городе, возвращаясь в родные селения только на лето или на выходные. Некоторые селения постепенно превращаются во что-то вроде дачных поселков.

Сначала резко, потом постепенно трансформируется городская логистика. Ресурсы, люди и информация начинают двигаться по новым траекториям. Привычные маршруты размываются и в пространстве, и во времени, большие автобусы и троллейбусы вытесняются маршрутными такси на 13-15 мест (50 троллейбусов и чуть меньше 200 автобусов на почти 5000 маршруток в Махачкале), которые дают заработать на хлеб семьям с окраин и из ближайших пригородов. На месте промышленных зон в центре города вырастают жилые кварталы и торговые центры, на окраинах — склады и оптовые базы.

Город превращается в рынок — рынок недвижимости, торговых площадей, продуктов питания, потребительских товаров, строительных материалов, труда, должностей, бюджетов, насилия, идей…

Если сравнить функции дирекции оптового рынка «Лира» под Пятигорском, который обслуживает весь Северный Кавказ, и реальные функции администрации Махачкалы — они во многом совпадут. Город продает и сдает в аренду землю, воду, электричество, канализацию, отопление, газ, право на работу, торговые площади — все, что можно продавать и сдавать в аренду. Каждый год меняются тарифы на коммунальные услуги, стоимость всевозможных лицензий и технических паспортов. Архитектура капитальных сооружений города и рынка поражает сходством. Поправка — на бюджет, которого на рынке «Лира» напрямую нет.

А главный рынок в Махачкале все-таки бюджетный. Большая доля почти от 60 млрд руб. консолидированного бюджета республики осваивается в столице, которая строится, играет дорогие свадьбы, торгует должностями, дипломами, является одним из лидеров в стране по количеству автомобилей на душу населения.

По «интегральной» смете на хорошую свадьбу с обеспечением молодых движимым и недвижимым имуществом можно проектировать расходную часть бюджета республики.

Если оценить в среднем затраты на свадебное платье и прическу невесты, то объем рынка только салонов, магазинов и прокатов свадебного платья достигает 1 млрд руб. Более 70 банкетных залов почти каждый день заняты под свадебные торжества. Минимальные затраты на одну свадьбу — 300 000-500 000 руб. Экспертная оценка годового оборота свадебного кластера — 10 млрд руб. Это в 3-4 раза больше, чем обувной бизнес, в 5 раз больше, чем рынок пассажирских перевозок в городе. Характерно, что особенно богатые свадьбы справляют в семьях крупных чиновников. И это в итоге одна из заметных расходных статей республиканского бюджета.

В борьбе за бюджет в динамическом равновесии балансируют группы интересов. Любое нарушение баланса таит риски драматичных «слияний и поглощений» на бюджетном рынке и рынке административной ренты, которая тоже во многом основана на откатах все от того же бюджета. Любая отрасль (производство обуви, строительство, мебельное производство и т. д.) прежде всего маркируется по зависимости от конкретного политического игрока и другими игроками определяется как неприятельская. Это прежде всего клиентела, а потом — бизнес.

В такой институциональной среде на ключевые позиции, позволяющие распределять ресурсы и статусы, лидеры групп вынуждены расставлять своих людей по принципу верности, а не принципу эффективности. Остальным остается либо мириться, либо уезжать.

Бюджет как крышка закрывает плавильный котел агломерации, а глобальная миграция оттягивает из него самую модернистскую социальную страту — молодых, образованных и амбициозных горожан. Какая каша, или революция, таким образом сварится — вопрос ближайшего будущего. Если стоит задача модернизации Северного Кавказа, то это прежде всего демонтаж сложившейся институциональной ловушки или хотя бы снятие ее с бюджетного финансирования. Москва, между прочим, постепенно превращается в такой же котел — только богаче и больше, - пишут "Ведомости".