Алла Бут мечтает вытащить своего мужа из американской тюрьмы
16 Января 2012

• Версия для печати

Откровенное интервью жены русского бизнесмена, из которого в США делают главного врага человечества

Фото с сайта Inotv.rt.com

Алла Бут вся как натянутая струна — прямая спина, твердый и прямой взгляд, уверенность в голосе. Четыре года добивается она освобождения своего мужа. Сначала из тайской тюрьмы, потом из американской. Коренная петербурженка, выросшая во дворах Васильевского острова, закончившая художественное училище имени Веры Мухиной, стала невольной героиней приключенческого фильма — со слежками, происками спецслужб, мировым заговором. Но голливудский экшен этой семье принес только горе — разлуку, травлю, потерю бизнеса. Все это время надежда сменялась отчаянием. Но по всем законам жанра хеппи-энд в этой истории все равно должен случиться. И Алла Бут мужа своего вытащит.

Первый в Африке

— Вы давно женаты?

— Двадцать лет. Встретились в Мозамбике. Мой первый муж окончил в Ленинграде филфак и работал там переводчиком португальского языка. Там же служил в военной миссии переводчиком и Виктор. А так как все мы были приписаны к советскому посольству и все ходили на комсомольские собрания, то и познакомились очень быстро. Нам всем тогда было по 23–24 года. В 1992 году мы поженились. Какое-то время жили в Петербурге, потом переехали в Москву, снимали там квартиру. Виктор тогда уже уволился из Минобороны. Торговал баночным пивом, колбасой. Работал в Союзе объединенных кооперативов СССР. В этой организации существовал центр по авиаперевозкам, Виктор долгое время выступал в качестве брокера по организации чартерных перевозок. А потом мы уехали в Арабские Эмираты.

— Почему именно в Арабские Эмираты?

— Потому что это была беспошлинная зона. И никаких перевозок в этой стране практически не велось. В 1993 году Эмираты больше напоминали деревню. Я помню огромное количество груза в местном аэропорту, который челноки развозили по самым глухим странам — плитку, текстиль, сантехнику. Ребята работали сутками. Мы все начинали с нуля. В компании работали бывшие педагоги, юристы, военные. Ни у кого опыта в авиаперевозках не было. У мужа сначала был один самолет в лизинге, потом он взял еще один... В результате компания Виктора стала второй по грузоперевозкам после немецкой «Люфтганзы»! Такой успех стал возможен потому, что Виктор первым пришел на этот рынок. Уже потом стали появляться другие операторы — дело-то было выгодное. Стали сбивать цены. Виктор сказал, что надо искать другие рынки. Так появилась Южная Африка. Туда также возили продукты, мебель, одежду, очень много животных: страусов, лошадей, баранов. В Африке очень плохие взлетно-посадочные полосы — грунтовка, на которую могли приземляться только наши пилоты на наших Ан-12. За все время случилась лишь одна катастрофа — самолет упал в джунгли, что там произошло, так и осталось неизвестно.

— Бизнес в ЮАР был успешным?

— Более чем. Но отношение к нам со стороны местных было странным, настороженным. Ну представьте: прилетели русские, шумные, яркие. Виктор — человек глобальный, он любит все структурировать, чтобы всего было много. Он привез технический и летный персонал. И практически отобрал все грузопотоки у других африканских, в том числе государственных фирм, перетянув их на свою сторону. Экипажи в очереди стояли. Виктор построил самую крупную логистическую компанию в Африке.

— Некоторые эксперты считают теперь, что Виктора Бута «заказали» некие крупные авиационные компании, которым он встал поперек горла.

— Да, он действительно активно вторгся на африканский рынок. Был знаком со многими государственными чиновниками. Занимался не только грузовыми, но и пассажирскими перевозками — уже в Центральную Африку. Виктору не раз предлагали сотрудничать со спецслужбами, информировать, кто куда какие грузы направляет. Он отказался сливать клиентов. В итоге началась травля.

«Я не дочь генерала КГБ»

— Все-таки кто, по-вашему, стоял за всеми гонениями на Виктора Бута?

— Я вижу в этой истории политический заказ. В 2008 году шла предвыборная кампания Джорджа Буша. По CNN первыми новостями шли репортажи о том, как американские спецслужбы ловко поймали и обезвредили крупного террориста. Таким образом, набирались предвыборные очки. Буш выступал по национальному телевидению, поздравлял спецслужбы с поимкой опасного преступника, в Бангкоке была организована масштабная пресс-конференция. Все было сделано с точки зрения пиар-технологий просто здорово. Виктора вывозили из Таиланда в Америку в бронежилете, в наручниках, в сопровождении колонны из пяти броневиков, автоматчиков. Цирк! Говорили, что такие меры безопасности необходимы, мол, на Виктора охотятся российские спецслужбы...

— Заявлялось даже, что Виктор Бут владеет какими-то секретами, способными повредить России...

— Еще говорят, что я — дочь генерала КГБ. Поэтому Виктор на мне женился и через моего отца получил доступ к секретной информации и супервозможностям.

— А вы не дочь генерала КГБ?

— Мой папа — учитель. Но люди хотят слушать то, что они хотят услышать. Уже сколько лет я толкую всем о том, что мой муж не служил в КГБ. Бесполезно. Из того же разряда разговоры о роскоши и богатстве. В одной российской телепередаче говорят: «Он купил дом в Эмиратах, летал на Мальдивы на собственном самолете». Мы снимали дом в Эмиратах, купить его там было невозможно при всем желании. На Мальдивы летали всем коллективом фирмы — в 2000 году. Этот корпоратив был подарком сотрудникам на Новый год.

Обменивают только шпионов

— Какова судьба доклада ООН?

— Кто и как проверял факты, неясно до сих пор. Сейчас у меня есть два свидетеля. Оба сотрудники института мира в Стокгольме. Я с ними летом встречалась. Они мне сказали, что могут дать официальные показания о том, как эти доклады писались и кто стоял за кадром. Почему им понадобилось восемь лет, чтобы разобраться в ситуации? Может быть, их совесть, наконец, заела. По крайней мере, уже сейчас есть другой доклад Евросоюза, в котором говорится, что Виктор Бут не имел никакого отношения к вооруженным поставкам.

— Эти показания способны повлиять на судьбу вашего мужа?

— По большому счету, уже нет. Ведь доклад ООН в американском суде не рассматривался. А если поднимать весь это ворох политический, выползут и Совет Безопасности, и ООН, и другие важные структуры, в которых когда-то кому-то пришло в голову приписать Виктора к внешней политике России. На самом деле это оказались личные проблемы Виктора, которые мы сейчас и решаем.

— «Мы» — это кто?

— Я и адвокат.

— МИД вам помогает?

— МИД начал предпринимать какие-то шаги только спустя год после ареста Виктора.

— Министр иностранных дел Кирилл Лавров даже заявил, что дело Бута — это «пример вопиющей несправедливости». После этих слов последовали какие-нибудь действия?

— Да, это заявление было сделано, когда уже начался судебный процесс в Таиланде, когда стало ясно, что мы его выиграем, потому что никакой доказательной уголовной базы в деле не было и быть не могло. Я, конечно, надеюсь, что эти заявления перейдут в действие. Потому что я боюсь себе даже представить, что в подобном случае сделала бы Америка. Если бы гражданина Америки задержали, к примеру, в Узбекистане, привезли в Басманный суд Москвы, и наш суд присяжных приговорил бы его к пожизненному сроку заключения за некие мысли совершить теракт на Рублевке. История, которая произошла с моим мужем, показывает всему миру то, что на планете есть только одна господствующая страна, которая делает все что захочет.

— Возможен ли обмен? Вот, к примеру, никому ранее не известная Анна Чапман была стремительно вызволена из американских застенков (ее и еще девять разведчиков-неудачников обменяли в июне 2010 года на четырех российских граждан, обвиненных ранее в шпионаже в пользу США и Великобритании. — Ред.).

— Насколько мне известно, подобным образом нам был выдан еще и сотрудник ООН Кузнецов, которого обвинили в отмывании денег. Он просидел в американской тюрьме четыре года, а потом его обменяли. Я думаю, что пора России научиться предпринимать какие-то активные шаги. Я знаю, что Россия, когда хочет, способна решать такие вопросы. Нашлись же аргументы, чтобы забрать летчиков из Таджикистана. Или вызволить бывшего министра атомной энергетики Адамова из Швейцарии. Я думаю, что если бы Виктор состоял на службе у государства, вопрос решился бы еще в Бангкоке, и он давно был бы дома. Но мой муж — не госслужащий. И поэтому, судя по всему, на него конституционное право быть защищенным своей страной не распространяется.

Пожизненное заключение за «плохие мысли»

— Виктору пришлось провести около двух лет в тюрьме в Таиланде и даже выиграть суд. Почему его все-таки экстрадировали не на родину, а в США?

— Тайцы его выдали американским властям, и практически сразу правительство Таиланда ушло в отставку, чтобы потом, заручившись поддержкой американцев, снова прийти к власти. Это была очередная политическая игра. Если бы было другое правительство, Виктор поехал бы домой, потому что юридически процесс нам было невозможно проиграть. Даже в такой сложной с точки зрения законодательства стране, как Таиланд, невозможно было найти «состав преступления». Поэтому было сделано все, чтобы Виктора увезти в Америку, где немедленно отыскали все — и состав преступления, и свидетелей обвинения, и суд присяжных, который признал моего мужа виновным по всем четырем пунктам обвинения. Каждый пункт — минимум 25 лет тюрьмы. Но пока Россия шаркает ногами в дипломатических реверансах, здоровье и годы жизни уходят. Человек не вечен.

— Вы ожидали такой приговор?

— Я знала, какой будет приговор. Поэтому мы с дочкой Лизой специально не пошли на оглашение, а ходили вокруг здания суда. Я понимала, что как только эти люди (12 присяжных) скажут, что Виктор виновен, у меня начнется истерика. А я совершенно не хотела, чтобы толпа американских журналистов насладилась этим зрелищем.

— Не было надежды, что все-таки присяжные примут вашу сторону?

— Присяжные... Ну кто они? Они вообще Виктора не слушали и не слышали. Половине из них за 50 лет, это поколение времен холодной войны. В сознании обывателя-американца русский бизнесмен, имеющий свою авиакомпанию в Африке, — это, конечно же, представитель русской мафии, сотрудник спецслужб и т. д. В американских СМИ еще задолго до вынесения вердикта началась настоящая истерия: «Бут — торговец смертью, террорист, барон». Это была хорошо организованная массмедийная травля. Теперь предпринимаются попытки привязать нашу историю к теракту 11 сентября. Пропагандистская машина продолжает работать. Насколько мне известно, в американском посольстве в Бангкоке дискредитацией Виктора Бута занимался целый отдел (10 или 15 человек). Агент Браун, который руководил секретной спецоперацией по поимке Бута, заявил в суде, что было потрачено 108 миллионов долларов.

— За что в итоге его осудили?

— Виктор не совершал преступного действия. Это понятно всем, в том числе и суду. Его осудили за намерение — за мысли о преступлении, за то, что он теоретически мог его совершить. Прокуратуре оставалось доказать, что он имел авиакомпанию, самолеты, а потому имел опыт и знания в перевозке грузов. Доказывалось это просто. Показывались присяжным фотографии конца 90-х с изображением самолетов в аэропорту. Зачитывались показания летчиков о том, что эти самолеты перевозили военные грузы. Они и в самом деле перевозились — но на каждый такой груз есть документы, перевозки были совершенно официальными. Но американский суд это не интересовало. Главное было — доказать, что Виктор Бут мог совершить преступление. Имел для этого все условия. Доходило до полного абсурда. К примеру, один из свидетелей обвинения вдруг заявил, что Виктор — друг Путина. «Почему вы так считаете?» — спросила его судья. Тот только плечами пожал: «Я так решил».

— Все варианты защиты исчерпаны?

— Вопрос в юридической плоскости решить уже невозможно. Нужна политическая воля. В данном случае руководства нашей страны. Но пока все молчат. И я понимаю, почему так происходит. У наших чиновников банковские счета в Америке, дети учатся. Если ты будешь много выступать, тебя просто выкинут из этой страны. Закроют визу, и все.

Полтора года в одиночке

— В каких условиях содержится ваш муж?

— Он уже полтора года находится в одиночной камере. Это коробка, без окон, только лампы дневного света. Гулять на улицу мужа не выводят. Я не знаю, как его психика выдерживает все это. Он мне еще советы умудряется давать по здоровью, про какие-то компостные кучи рассказывает. В камере слушает радио.

— А книги?

— Нет. Ни одной не разрешено передавать. Заказал книгу по гимнастике ушу, отказали, заявив, что это боевые искусства. В Бангкоке с этим было проще. Там не только книги, но и лекарства можно было передать. В Америке ничего этого сделать нельзя. После всех наших жалоб сделали только хуже. Придрались к полотенцу, которое он повесил на какой-то выступ в камере. Оказалось, что он нарушил пожаробезопасность помещения и обзор, мол, закрыл глазок видеокамеры. «Почему же вы мне раньше об этом не говорили? Я это полотенце на это место вешаю три месяца?» — удивился муж. Было назначено внутритюремное расследование, после чего Виктору дали еще шесть месяцев одиночного заключения.

— Чем он заполняет свое время?

— У него все по графику. Еще в тайской тюрьме он выучил санскрит, хинди, турецкий, персидский, улучшил французский, испанский. Сейчас его только языки спасают. И медитация. Научился саморегуляции и самогипнозу. В тайской тюрьме он многим помогал справиться со стрессовой ситуацией. К нему там ходили как к гуру. Тайцы сначала очень удивлялись тому, что он по утрам пел, приседал. А потом привыкли.

— Вам разрешают свидания?

— Раз в неделю. Виктор содержится в спецблоке. Один досмотр занимает около часа. Потом приводят в камеру, которую разделяют с другой камерой (в ней находится мой муж) мелкоячеистая сетка и бронированное стекло. Как хочешь, так и разговаривай. Если в сетку кричать, то слышно. Но тогда я его не вижу. Дается три часа, но, как правило, остается минут сорок. Права качать бесполезно.

— Как он переносит заключение?

— Я знала всегда, что Виктор человек сильный. Но я не перестаю поражаться его оптимизму и мужеству. За все эти годы он сорвался только три раза. В Таиланде. Первый и второй раз он кричал на адвоката, который не сделал того, что должен был сделать. Мы от него в итоге отказались. А третий раз он сорвался на мне, сказав, что если я не буду писать в правительство России, то его в Америку отправят уже навсегда. Я, конечно, и так это прекрасно понимала. Но были пограничные эмоциональные состояния. Но в данной ситуации он и я поняли, что главное — суметь принять предлагаемые обстоятельства. Потому что карательная машина делает все, чтобы Виктор сломался и подписал все что угодно. Одиночку, как правило, мало кто выдерживает, подписывая признательные показания. Но Виктор сказал, что будет идти до конца, проще его придушить, чем он сознается в том, чего не совершал.

«Дочке обещали американское счастье»

— Насколько вы чувствуете себя в безопасности?

— Сейчас мне уже все равно стало. А раньше я ужасно боялась. Когда впервые прилетела в Бангкок и тут же столкнулась с кучей топтунов, это был шок. Я ленинградская барышня, «Муху» закончила, художница. И тут такая дикость. В гостиничном номере придвигала к двери холодильник, просто спать боялась. Таиланд — такая страна, где с тобой что угодно могут сделать, те же наркотики подкинуть. С годами я привыкла. Ну что они со мной сделают? Они прекрасно понимают, что я одна, их планы не нарушу. Отслеживают наверняка какие-то мои контакты.

— А доверительные беседы были?

— Только одна. В Америке. Меня просили поговорить с Виктором, обещали, что если он все подпишет, его отпустят, а наша дочка Лиза пойдет учиться в любой американский колледж. Ей сейчас 17 лет. Говорили, что она может стать в Америке кем хочет. Хоть индуской. На что Лиза ответила, что было совершенно для меня неожиданно, что хочет быть русской. Все дурацкие предложения были, конечно, нами отвергнуты.

— Дочка видится с отцом?

— В Таиланде они встречались каждый день — нам давали свидания по 20 минут. Офицеры охраны в зале суда относились к нам настолько доброжелательно, что позволяли сидеть рядом с Виктором, даже обнять его. Но Лиза из-за всех этих событий потеряла несколько лет школы, потому что ей приходилось быть то в Бангкоке, то в Нью-Йорке на суде. Но я прекрасно понимаю, как для Виктора важно видеть ребенка. Для него это огромная эмоциональная поддержка, что он даже иногда только с ней разговаривает. Лизе было 13 лет, когда арестовали отца. Такой был сложный возраст. Папа в тюрьме, мама в Бангкоке. Забросили дочь... Пришлось закрыть бизнес, всех распустить, все продать. Надо на что-то жить.

— А где же миллионы, которые приписывают вашему мужу?

— Эти деньги только в газетных публикациях и существуют. Ходит байка о том, что якобы американские власти арестовали счета Бута — 6 миллиардов долларов. Я даже попросила МИД сделать официальный запрос, пусть пришлют номера счетов. Раз они есть, значит, Россия должна получить с них налоги. Мне тоже интересно, где эти мифические деньги... Но я знаю, что это очередное вранье. Авиакомпания мужа разорилась еще в 2000 году. Его арестовали восемь лет спустя. Никто им все эти годы не интересовался — ни Интерпол, ни спецслужбы. Он спокойно продолжал заниматься бизнесом, взял кредит в банке под сельскохозяйственные проекты. Кредит этот надо возвращать, но платить мне его нечем. Год назад банк арестовал за долги наш дом в Москве.

Из дневника Бута

«США — главное полицейское государство в мире»

В распоряжении редакции «МК» в Питере» оказались дневниковые записи Виктора Бута. В них он рассуждает о устройстве американской пенитенциарной системы, особенности которой уже вовсю ощутил на собственной шкуре. Мы публикуем несколько отрывков.

— «ГУЛАГ» США — это 26 процентов всех заключенных мира при населении только 6 процентов. Это больше, чем в Китае!

— Тюремно-промышленный комплекс — это огромный выгодный бизнес. Помимо миллионных профсоюзов тюремщиков, которые щедро финансируют выборные кампании президента и конгрессменов, это еще сеть частных тюрем, которые, как правило, принадлежат фирмам, где бывшие начальники Федерального тюремного бюро — уже в качестве бизнесменов — «зарабатывают свои кровные». Это дармовой труд заключенных, которых руководство тюрем заставляет работать на предприятиях за символическую плату — 2 доллара в месяц!

— Тюремно-промышленный комплекс — это 50 000 заключенных в одиночных камерах. Хотя Комитет по правам человека считает содержание в одиночке более 2 недель пыткой, в США это обычная практика подавления инакомыслия в тюрьмах.

— Законодатели США приняли закон об ассигнованиях на оборону, в котором, помимо 650 миллиардов долларов на 2012 год, есть положение, которое позволяет американским военным и спецслужбам арестовывать кого угодно, где угодно, если они считают, что человек представляет террористическую угрозу или как-то связан с террористами, и держать его без суда и следствия сколько угодно долго. США — полицейское государство, считающее себя вправе преследовать всех жителей планеты.

Оригинал материала: МК Санкт-Петербург