Режим посадок
8 Февраля 2012

• Версия для печати

Существующая система оказания политических услуг власти и ее друзьям, по недоразумению называемая судебной, удерживает руководство страны от радикального реформирования судов. Без этого, как и без возрождения нормального института прокуратуры, покончить с практикой заказных дел не удастся.

Путин абсолютно, непоколебимо прав, когда говорит, что политзаключенных у нас нет. Потому что в российских законах нет статей типа знаменитой ст. 58 УК РСФСР (принята в 1922 году, «Контрреволюционная деятельность») или ст. 70 УК РСФСР (1961 год, «Антисоветская агитация»).

Владимир Путин очень редко вспоминает, что он юрист, но на встрече с политологами он был внезапно точен. Однако правовед, формулируя подобный постулат, поставил бы звездочку и снабдил формулу, отлитую в граните, по примеру другого юриста комментарием. Примерно вот таким:

«Всех осужденных в РФ разделяют на четыре группы по квалифицирующему признаку мотивации уголовного преследования и лишения свободы.

1. Заведомо неправосудно осужденные по политическим мотивам — см. ст. 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»). Практика правоприменения этой статьи в современных условиях восходит к 1961 году, УК РСФСР, раздел «Иные государственные преступления», такие как нарушение национального и расового равноправия, разглашение государственной тайны, бандитизм и т. д. То есть по этой статье можно осудить как за реально совершенное преступление, так и за «мыслепреступление».

Известен случай, когда по этой статье был посмертно осужден русский художник Виктор Васнецов (Ленинский районный суд Кирова признал его картину «Встреча Олега с кудесником» по мотивам «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам» экстремистской). Поскольку хазары названы А. С. Пушкиным «неразумными», то в любой момент посмертному осуждению может подвергнуться и гражданин Пушкин.

Впрочем, осуждение по политическим мотивам прослеживается и при предъявлении некоторым гражданам обвинения по любой другой статье УК: ст. 159 («Мошенничество», дело ЮКОСа), ст. 228 (за наркотики, как Таисия Осипова), ст. 135 (малолетние, развратные действия), и т. д. При этом необходимо помнить, что в таких случаях важен именно мотив осуждения, а также качество следствия и суда. Яркий пример — так называемое второе дело Ходорковского — Лебедева (стст. 160 и 174 прим.).

Однако некоторые уголовные дела содержат откровенные признаки политического преследования — например, дело ученого-физика Валентина Данилова, осужденного к 14 годам строгого режима за шпионаж в пользу Китая. Суд присяжных оправдал физика, поскольку компетентные ученые представили суду исчерпывающие доказательства того, что технология, в продаже которой обвинили Данилова, уже больше 10 лет рассекречена и находится в открытом доступе. Однако оправдательный приговор был отменен.

Политически мотивированные уголовные дела всегда сопровождаются административным давлением (так называемое позвоночное право).

По разным оценкам, заведомо неправосудно осужденных по политическим мотивам сейчас от 200 до 1000 человек из общего числа отбывающих наказание в исправительных учреждениях (на 1 января 2012 года это 755,6 тыс. человек).

2. Заведомо неправосудно осужденные по экономическим мотивам. Это самая многочисленная группа осужденных невинно — по разным оценкам, от 70 до 100 тысяч человек. Прежде всего речь идет о массовых репрессиях в отношении предпринимателей самого разного уровня (мотив — отъем собственности, производственных или банковских активов, ценных бумаг, устранение конкурента и т. д.). Такие дела характеризуются наличием одного из двух (или сразу двух) признаков: отсутствием заявления потерпевшего и (или) отсутствием заявленного ущерба. Заказчиками выступают либо вступившие в конфликт с преследуемым партнеры (партнер), конкуренты (конкурент), но все чаще речь идет о заказе со стороны государственных структур, в том числе правоохранительных и органов госбезопасности. Цели все те же — банальный отъем собственности в пользу организаций или частных лиц и отсутствие у заказчика другой возможности захватить желаемый актив, кроме уголовного преследования.

Другая яркая черта подобных дел — отсутствие правоустанавливающих документов на желаемый актив со стороны «потерпевшего».

Статьи УК используются практически любые: несколько лет назад наибольшей популярностью пользовались ст. 159 и 160, сейчас в ход идет все — от подброса наркотиков владельцу мелкого или среднего бизнеса (или одинокому владельцу приватизированной квартиры) до превышения должностных полномочий или организации преступного сообщества. Был бы заказ, а статья найдется. Стоимость исполнения такого заказа варьируется, доходя до половины стоимости желаемого актива. И все чаще судьями, следователями и (или) прокурорами используется схема «цыгане и Одесское пароходство»: когда деньги берутся с заказчика (с одной стороны) и с желающего отбиться от преследования гражданина (с другой стороны). В большинстве случаев побеждает заказчик (премия за наводку и инициативность), деньги не возвращаются никому и никогда.

3. Неправосудно осужденные в связи с «палочной системой» (в основном по ст. 228 УК, наркотики) и в связи с запредельным уровнем безграмотности судей и прокуроров. То есть эта категория невиновных граждан, отбывающих заслуженное наказание, подразделяется на:

А) Осужденные «для отчетности» и осужденные для прикрытия других преступлений, совершаемых чаще всего самими сотрудниками правоохранительных органов (крышевание игорного бизнеса, крышевание притонов или наркобаронов); характеризуются составом понятых — людей, зависимых от следствия, например уборщиц, или лиц, находящихся в розыске, или лиц, в отношении которых уже ведется расследование;

Б) Осужденные из-за равнодушия и разгильдяйства следователей и судей. Например, в тульской ИК № 2 отбывает наказание гражданин, нанесший «удары в область лица» человеку, предварительно дважды ударившего гражданина двумя бутылками водки по голове. В приговоре сказано, что после ударов бутылками гражданин упал, и тогда у него «созрел преступный замысел» отбиться или дать сдачи.

Главный признак таких дел — полное отсутствие даже видимости следствия и суда, вопиющие формулировки в приговорах. По разным оценкам, таких осужденных в России от 100 до 200 тысяч.

4. Настоящие, безусловные преступники (от 400 до 500 тысяч). Разница в подсчетах вызвана постоянно изменяющимся числом арестованных по разным мотивам граждан, еще не приговоренных судом. Вариативность связана с политической ситуацией и кампанейщиной: перед выборами политической мотивации меньше, во время прохождения переаттестации и обсуждения закона «О полиции» правоохранители старались меньше брать заказов на «экономических», зато после прохождения аттестации принимались кошмарить бизнес ускоренными темпами, наверстывая упущенную выгоду.

По второму вопросу — по уголовной амнистии — Владимир Путин тоже высказался грамотно. Действительно, нет необходимости в амнистии. Однако и здесь предложение премьер не закончил. Уголовная амнистия не только не нужна, но и вредна в отсутствии судебной реформы. Амнистию правоприменители будут рассматривать как свою личную безнаказанность, и без того почти безграничную. То есть как возможность выпустить граждан, дать им нагулять жирку и сажать по старым схемам.

К тому же по амнистии могут выйти и настоящие преступники, а их все же больше половины отбывающих наказание.

Безусловно, панацеей могла бы стать реальная и радикальная судебная реформа, прежде всего кадровая, и возрождение с нынешнего нуля, если не с минуса, уничтоженного института прокуратуры. Безусловно, Путин это понимает.

Почему он этого не делает? Ответ очевиден: потому что существующая система оказания политических услуг власти и друзьям власти, по недоразумению называемая судебной, эту самую власть и удерживает. Например, не позволяя всерьез заниматься расследованием фальсификаций на выборах.

Шалости с заказами и отбиранием бизнеса и собственности при таком подходе рассматриваются уже не как преступления против правосудия, а как участие в факультативе или кружке самодеятельного выжигания. Или как премия от месткома за сверхурочные.

Поэтому лозунг Поклонной «Нам есть, что терять» выглядит очень искренним, причем как раз для сторонников Путина.

Кстати сказать, такую точку зрения на политзэков разделяет, например, лондонский юрист Владимир Гладышев, Private Legal Practitioner: «Политический заключенный — это не специальный юридический термин, а общегражданский. Правильно его употреблять вот в каком смысле:

1. Политический заключенный не только тот, который сидит по политической статье (282), а и тот, который сидит по общеуголовной статье по политическим мотивам, касающимся его лично.

2. Также тот, кто сидит по политическим мотивам общего плана: исторически — чуждые классовые элементы в СССР, сейчас — люди, в отношении которых обычная хозяйственная деятельность была произвольно криминализирована неправосудным решением.

Резкий крен режима влево, который наблюдается давно, привел к естественному отбору: прокурорские и судьи склонны криминализировать под любым предлогам деятельность, прямо разрешенную Гражданским кодексом. Новая редакция ст. 10 ГК (которая скоро будет принята) создаст для этого новые широчайшие возможности: практически любую экономическую деятельность можно будет объявлять злоупотреблением правами и расценивать это как элемент противоправности для осуждения, например, по ст. 159 УК РФ. На практике это так и предполагается».

То есть, сажать будут больше и сажать будут хуже.

Однако все вышесказанное никак не противоречит требованиям Болотной и Сахарова.

Освободите невинно осужденных. По любым мотивам. Надо бы всех — и пересмотреть приговоры, и наказать судей, следователей и прокуроров. Не хотите всех — давайте хоть сто человек. Хоть 50. Или 10. Да хоть одного, любого, вот физика Данилова, он стар, он учен, он не опасен, у него давно УДО. Отпустите.

И параллельно, конечно, требовать свободы и для всех остальных — и сидящих, и временно думающих, что они здесь свободны.

Оригинал материала: Газета.ру