Михаил Гуцериев: нетриумфальное возвращение
26 Марта 2012

• Версия для печати

В России Михаил Гуцериев потерял компанию и сына. Почему он решил вернуться и кто ему помогал?

Автомобиль, мчавшийся по трассе М1 Москва — Брест в направлении Минска июльским вечером 2007 года, ничем не выделялся из потока. Водители, бывший президент «Русснефти» Михаил Гуцериев и один из его друзей, гнали всю ночь, сменяя друг друга. В Минске Гуцериева ждал частный самолет, на котором он улетал в Турцию.

Гуцериев бежал от обвинений в неуплате налогов и незаконном предпринимательстве. В России оставались его близкие. В конце августа в Москве в автомобильной аварии погиб сын Гуцериева Чингисхан, в те же дни суд санкционировал арест самого Гуцериева и объявил его в федеральный розыск.

Прибежищем Гуцериева, как и многих других российских предпринимателей, стал Лондон. Но прошло около трех лет, и Гуцериеву удалось невозможное: он вернулся в Россию, получил обратно свой бизнес и пост президента нефтяной компании «Русснефть». Все обвинения были сняты, а уголовные дела — закрыты. Как это ему удалось и чем пришлось заплатить?

Дежавю

«Я бы заплатил государству столько, сколько оно попросило, и даже еще от себя бы добавил, чтобы спокойно работать» — так в 2004 году Михаил Гуцериев рассуждал о деле ЮКОСа. Два года спустя он понял, как непросто откупиться от государства. Сейчас бизнесмен избегает публичности: от интервью Forbes он отказался.

В истории с «Русснефтью» невозможно было избавиться от ощущения дежавю: события вокруг компании развивались по сценарию ЮКОСа. С весны 2006 года «Русснефть» сотрясали проверки, в офисах шли бесчисленные обыски. Первые налоговые претензии к компании составили всего около 200 млн рублей, итоговые оказались примерно в сто раз больше.

Осенью Генпрокуратура обвинила руководителей трех «дочек» «Русснефти» в том, что они выкачивали нефть сверх установленных в лицензиях лимитов (за решеткой из-за этого оказывались только юкосовцы). Обвинения в неуплате налогов и незаконном предпринимательстве были предъявлены и лично Гуцериеву. С мая 2007 года он находился под подпиской о невыезде, с августа — в федеральном розыске. Цепочка совпадений замкнулась, когда ФНС обратилась в суд с намерением истребовать в госсобственность почти 70% акций «Русснефти» по 169-й статье ГК (сделки, «противные основам правопорядка и нравственности»). Основной актив ЮКОСа — «Юганскнефтегаз» — к тому времени уже перекочевал в госкомпанию «Роснефть». Всем было очевидно: у «Русснефти» серьезные проблемы. В июне 2007 года в меморандуме к размещению евронот Альфа-банк признался, что «сократил деловые связи» с «Русснефтью» и предупредил, что она может стать следующей после ЮКОСа и проекта «Сахалин-2» жертвой государства.

Молчать не в характере Гуцериева, но он до последнего пытался сохранять внешнее спокойствие. «Ничего страшного в прокуратуре нет. Чего вы так боитесь?» — отшучивался он, отвечая на вопросы журналистов. Нервы сдали лишь однажды: незадолго до продажи «Русснефти» Олегу Дерипаске в корпоративной газете «Время Русснефти» Гуцериев рассказал о «беспрецедентной травле» и о том, что ее цель — заставить его «уйти из нефтяного бизнеса по-хорошему». Но заказчиков он не назвал, а через пару дней и вовсе взял свои слова обратно, заявив, что на самом деле принял решение о продаже компании «без какого-либо давления». Кого он рассчитывал обмануть?

«С властью у нас нужно быть очень осторожным: далеко — замерзнешь, близко — сгоришь, — делится народной мудростью один из друзей Гуцериева. — А Миша со всеми общался, в результате его захотели посадить и отобрать у него все активы». Отбирать было что. За четыре с половиной года Гуцериев с нуля построил нефтяную компанию с годовой выручкой более 100 млрд рублей и добычей 14 млн т (7-е место в России). Отличный результат, ведь все залоговые аукционы уже отгремели, то есть брать у государства было уже нечего.

«Человек-война» против «танкистов»

«Звонит мне как-то Степашин и спрашивает: ты Гуцериева знаешь? А я говорю: не знаю и знать не хочу» — такой диалог состоялся в 1999 году между главой правительства России Сергеем Степашиным и другим высокопоставленным чиновником. Степашин двигал Гуцериева в госкомпанию «Славнефть». Собеседник премьера «знать не знал» Гуцериева, а из спущенной «людьми в погонах» ориентировки следовало, что он «непонятный какой-то чечено-ингушский персонаж». Поэтому до звонка Степашина чиновник успел уже дважды «прокатить» Гуцериева с назначением в «Славнефть». Но Степашин не сдавался. «Ты ошибаешься. Это такой человек, такая семья — интеллигентные, очень порядочные люди, — нахваливал он. — Встреться с ним, сам убедишься». Встреча прошла успешно, и скоро Гуцериева утвердили президентом «Славнефти».

Назначение было неожиданным — 41-летний Михаил Гуцериев тогда занимал пост вице-спикера Госдумы (сначала как представитель ЛДПР, потом как независимый депутат). И все, что писали о нем газеты, вовсе не было связано с нефтью, а вертелось вокруг темы Северного Кавказа. Это неудивительно: первый серьезный бизнес (коммерческий банк и совместную с итальянцами мебельную фабрику) он построил в Грозном, откуда бежал после прихода к власти Джохара Дудаева. В Москве в 1992 году Гуцериев основал промышленно-финансовую группу «БИН». Ее самым громким проектом была так называемая Зона экономического благоприятствования (ЗЭБ) «Ингушетия» — первый внутренний офшор. Идею ЗЭБ Гуцериев предложил президенту республики Руслану Аушеву. «В Ингушетии тогда не было ни метра асфальтированных дорог, а в Назрани стоял только один двухэтажный особняк — бывший райком партии», — вспоминает Геннадий Селезнев, возглавлявший Госдуму в 1996–2003 годах. ЗЭБ получила от правительства налоговый кредит более чем на 1 трлн неденоминированных рублей (около $205 млн по среднему курсу за 1994–1997 годы), Гуцериев возглавил администрацию зоны, а Группа БИН стала в ней чем-то вроде единого расчетного центра. Селезнев помнит, что БИН и сама открывала в «Ингушетии» свои предприятия: компании Гуцериева занимались там разным бизнесом, в том числе продажей нефтепродуктов.

Была у Гуцериева и особая миссия. Между двумя чеченскими кампаниями едва ли не самым прибыльным бизнесом кавказских сепаратистов был захват заложников и требование выкупа. Газеты писали, что Гуцериев с его связями в регионе часто помогал с их освобождением, в том числе и деньгами. Эта деятельность потом дорого ему обошлась. А тогда за выполнение спецпоручений правительства Гуцериева четырежды награждали именным оружием, в Грозном и чеченском селе Гойты его именем назвали две улицы. «Он всегда переживал за ситуацию на Кавказе, не ради пиара участвовал в урегулировании ингушско-осетинского конфликта», — свидетельствует Селезнев. Деятельный Гуцериев хотел повторить офшорный опыт Ингушетии в Чечне и продвигал идею возрождения в республике народных дружин.

В «Славнефти» Гуцериев развернулся широко. Сразу после назначения на вопросы журналистов, есть ли у него план развития компании, он решительно отвечал: «Разумеется!» План казался если не безумием, то авантюрой: Гуцериев обещал увеличить добычу на 60% (до 20 млн т), в том числе за счет месторождений в арабских странах. Доступ к ресурсам не проблема: «Хусейна и Каддафи я знаю лично», —говорил он. «Славнефтью» Гуцериев руководил всего два года. Серьезного прорыва на Ближнем Востоке компания не совершила, но добычу на 20% увеличила.

В задачу Гуцериева в 2000 году входило подготовить «Славнефть» к приватизации. Компания была крепким середнячком, но основные активы к тому времени были уже поделены, так что покупателей было хоть отбавляй. К приватизации готовилась «Сибнефть» Романа Абрамовича и Тюменская нефтяная компания (ТНК), принадлежавшая «Альфа-Групп» Михаила Фридмана и «Ренове» Виктора Вексельберга. Быть просто наемным менеджером не входило и в планы Гуцериева.

Абрамович, недавно объяснивший британскому суду многозначность слова «крыша», на первых порах поддерживал Гуцериева в «Славнефти». А ТНК никакая «крыша» была не нужна: ее совладельцы тогда уже заслужили себе прозвище «танкисты». Но Гуцериев и сам «человек-война: один может выйти против армии, и ему не важно, кто они, сколько их и с каким они оружием», восхищается его бывший подчиненный.

Готовясь к приватизации, ТНК начала скупать акции «Славнефти» и ее «дочек». Но провести своих людей в советы директоров тюменцам мешал Гуцериев. ТНК заваливала его исками, но Гуцериев только подзадоривал врага: он с одинаковым успехом мог организовать и «маски-шоу» в офисе ТНК, и эффектную пиар-акцию вроде людей с плакатами, на которых фамилия президента ТНК Семена Кукеса рифмовалась со словом «кукиш».

Война шла полтора года и вымотала обоих противников. «По тому, как Фридман мучил нас в «Славнефти», можно писать пособия по ведению корпоративных войн», — говорит участник тех событий. В 2001 году компромисс был найден: стороны создали траст, в который были переданы все скупленные акции «Славнефти» и ее компаний. Равные доли в нем получили ТНК, Гуцериев, Абрамович и его партнер по «Русалу» Олег Дерипаска. Тем же составом они собирались участвовать и в приватизации. Но тут у Гуцериева появился противник опаснее «танкистов».

На весну 2002 года были назначены президентские выборы в Ингушетии. Фаворитом гонки стал бывший министр МВД республики — старший брат Михаила Гуцериева Хамзат. Его выдвижение было согласовано с замглавы администрации президента Владиславом Сурковым, рассказывает близкий к ней источник (сам Сурков на вопросы Forbes не ответил). Но глава ФСБ Николай Патрушев продвигал своего бывшего подчиненного Мурата Зязикова. Гуцериева вызвали в Кремль и предложили убедить брата снять свою кандидатуру. Михаил объяснил, что на Кавказе не принято указывать старшим, тогда ему дали понять, что он может попрощаться со «Славнефтью», заключает собеседник Forbes.

Бой, который дал Гуцериев, запомнился всем надолго. Абрамович предпочел остаться в стороне от ингушской темы, и тогда Гуцериев обратился за поддержкой к совладельцу Межпромбанка Сергею Пугачеву, казавшемуся влиятельным. В итоге увольнение Гуцериева из «Славнефти» растянулось на несколько месяцев; офис компании поочередно брали штурмом то соратники Гуцериева, то ставленники Абрамовича. Союз с Пугачевым не помог, Гуцериев вынужден был уйти.

Блицкриг

Незадолго до ухода из «Славнефти» Гуцериев провел сделку со своим давним партнером Сулейманом Керимовым. Тот как раз вырвал у группы «Альянс» семьи Бажаевых контроль над небольшой компанией «Варьеганнефть». «Нафта Москва» Керимова сворачивала нефтяной бизнес, поэтому Сулейман предложил «Варьеганнефть» Гуцериеву. Тот сначала оформил покупку на свои структуры, а затем перепродал актив «Славнефти».

Как в любой госкомпании, решения в «Славнефти» принимались небыстро, поэтому Гуцериев и решил сначала выкупить актив на себя, объяснял его знакомый. Но у ТНК были подозрения, что Гуцериев мог заработать на этой операции. Это не так, утверждает источник, близкий к «Нафте»: Гуцериев заплатил Керимову за «Варьеганнефть» $200 млн и за ту же цену перепродал актив «Славнефти». Многие из партнеров Гуцериева характеризуют его как человека, которому можно доверять в денежных вопросах. К примеру, когда у Гуцериева не было всей суммы на оплату «Варьеганнефти», он готов был занять недостающее у совладельца «Лукойла» Вагита Алекперова под 15% годовых. Керимов, узнав об этом, удивился и сказал: «Миша, я подожду, пока ты соберешь деньги». Но из-за взрывного темперамента с Гуцериевым бывает непросто: «Очень эмоциональный партнер Миша. Бывает, кричит, ругается, уже уходит. Я вдогонку ему говорю: «Миш, а может, все-таки сделаем сделку, а? И часто он возвращается», — рассказывает один из его партнеров.

После ухода Гуцериева из «Славнефти» «Сибнефть» и ТНК выкупили его долю в трасте, но настояли, чтобы он забрал обратно «Варьеганнефть» за те же $200 млн. Гуцериев не расстроился: сделав «Варьеган» основой будущей «Русснефти», он начал искать деньги для ее развития. Международный трейдер Glencore в то время как раз искал подходящий объект для инвестиций. Дав для начала около $300 млн, Glencore в итоге получил до 49% в основных добывающих «дочках» «Русснефти» и право на весь экспорт компании. Вторым кредитором стал Сбербанк: в 2005 году он дал $1 млрд на расширение бизнеса.

Казалось, Гуцериев готов скупать все, что добывает нефть. Он покупал активы у друзей — того же Керимова и совладельцев Межпромбанка — и даже у бывших врагов, таких как ТНК. Еще Гуцериеву доставались компании, вокруг которых шли корпоративные споры. «У нас были проблемы с людьми [Бориса] Березовского, — рассказывает предприниматель, продавший свой бизнес Гуцериеву. — Мы искали человека, от которого даже у Березовского скулы сводить будет, и Гуцериев как раз таким оказался». Гуцериев переплачивал, но, когда хочешь вскочить в вагон уходящего поезда, выбора нет. В итоге большая часть месторождений «Русснефти» оказалась в регионах с истощенными запасами и тяжелой нефтью. Но при этом компания поддерживает средние для России дебиты скважин — около 9 т в сутки, отмечает аналитик Номос-Банка Денис Борисов, это значит, что ее издержки на добычу вряд ли сильно отличаются от средних по стране $5–6 за баррель.

Работать на Гуцериева было непросто, рассказывает его бывший подчиненный: «Он раньше четырех утра вообще не засыпал, все креативные мысли были после 12 ночи. В день мог пять-семь сделок родить». К 2007 году Гуцериев скупил около 30 добывающих компаний и два НПЗ и создал одну из крупнейших в Москве сетей АЗС. «Он предприниматель от бога, талантливый и неординарный, — убежден один из его партнеров. — Пока другие покупали с целью перепродать подороже и в рейдерстве упражнялись, он покупал активы за нормальные деньги, чтобы дальше с ними работать». Это был блицкриг: Гуцериев рассчитывал быстро нарастить запасы, преподнести success story инвесторам и провести IPO, рассказывает работавший с ним банкир. Но сделать это не удалось.

Под прессом

Строительство «Русснефти» происходило на фоне банкротства ЮКОСа, почти все имущество которого ушло в «Роснефть». Гуцериев старался играть по правилам («Русснефть» не участвовала в аукционах), но однажды все же не смог удержаться. В 2005 году «Русснефть» купила не вошедшие в конкурсное производство 50% в СП с венгерским MOL — «Западно-Малобалыкском» (извлекаемые запасы — более 35 млн т, почти 6% от общих запасов «Русснефти»).

Гуцериев признавался, что интересуется и некоторыми другими активами ЮКОСа — к примеру, словацкой Transpetrol. «Это было чересчур, он явно переоценил свой административный ресурс», — говорит знакомый бизнесмена. Игорь Сечин считал, что распределение активов ЮКОСа — это его прерогатива.

Это ли спровоцировало атаку на Гуцериева? Даже если так, в вину Гуцериеву вменили нечто куда более серьезное, утверждают многие собеседники Forbes, хорошо знакомые с Гуцериевым. «Кто-то подал [президенту Владимиру] Путину справку о том, что Гуцериев поддерживает структуры, связанные с незаконными вооруженными формированиями или просто не с теми людьми», — рассказал Forbes высокопоставленный чиновник правительства. Наличие связей не было доказано, это были так называемые оперативные данные, но они решили все: тема Северного Кавказа «всегда была для Владимира Владимировича [Путина] крайне болезненной и действовала как красная тряпка [на быка]», — говорит собеседник Forbes. Пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков сказал, что «не может подтвердить информацию источников».

Были ли такие сведения достоверными? ФСБ на запрос Forbes не ответила. О передаче «наверх» оперативных данных на Гуцериева рассказали Forbes и несколько его знакомых. По их предположению, организаторами кампании против владельца «Русснефти» стали Сечин, Патрушев и нынешний глава службы по контролю за оборотом наркотиков, а тогда помощник президента Виктор Иванов. Он курировал кадровые вопросы и мог вызвать к себе чиновника любого уровня, и такой разговор редко был приятным, вспоминает один из его собеседников. Запросы Forbes всем троим остались без ответа.

Обвинения в связях с боевиками Гуцериев переживал особенно тяжело, вспоминает один из его друзей. Первого сентября 2004 года вся страна следила за развитием трагедии в бесланской школе. Когда один из боевиков вышел на связь с оперативным штабом и потребовал контакта с уважаемыми на Кавказе людьми, к переговорам наряду с Русланом Аушевым и Леонидом Рошалем спецслужбы подключили Гуцериева (об этом говорится в докладе парламентской комиссии по теракту в Беслане). Уже утром второго сентября Гуцериев по телефону начал уговаривать бандитов освободить заложников, а взамен обещал коридор для выезда из республики и деньги. Террористы отказались, ему удалось договориться лишь о том, чтобы забрать тела убитых. «Миша приехал туда. Он убеждал их, чтобы дали детям еды, воды, чтобы могла подъехать к школе машина МЧС», — вспоминает его знакомый.

Гуцериев все это принимал близко к сердцу, и после Беслана обвинения в пособничестве боевикам показались ему чем-то за гранью добра и зла, говорит собеседник Forbes. Впоследствии в интервью газете «Ведомости» сам Гуцериев в числе причин атаки на него назвал «системный наговор», свое этническое происхождение, вероисповедание и свою успешность «без какого бы то ни было административного ресурса».

Бегство

Гуцериев отбивал атаки больше года, но в 2007 году вынужден был начать переговоры о продаже «Русснефти». Покупатель вышел на Гуцериева сам: это был владелец «Базового элемента» Олег Дерипаска. Он давно присматривался к нефтяному бизнесу, но пока в арсенале «Базэла» был только небольшой Афипский НПЗ и заправки на юге страны. Теперь Дерипаска ни за что не хотел упускать свой шанс. Хотя многие топ-менеджеры «Базэла» всерьез его отговаривали: сделка была рискованной. В частности, пугал Сечин, отношения с которым у Дерипаски не сложились. Cкептики были правы: суды вокруг «Русснефти» продолжались до осени 2008 года, и все это время ее акции оставались под арестом. Налоговые претензии хоть и были серьезно снижены, составили в итоге около 8 млрд рублей. Холдингу Дерипаски даже не удалось оформить компанию в собственность — антимонопольная служба не разрешила сделку.

Зато не было проблем с финансированием: Дерипаска убедил зампреда правления Сбербанка Аллу Алешкину прокредитовать покупку «Русснефти» под 7–8% годовых. Едва получив деньги, Дерипаска переправил $2,8 млрд на счет Гуцериева в одном из западных банков.

Гуцериев продал «Русснефть» незадолго до бегства — в конце июля 2007 года. Но в Москве оставался еще бизнес с участием других членов семьи — племянника Микаила Шишханова и младшего брата Саита. Гуцериев пытался вывести их из-под удара: он объявил, что сворачивает предпринимательскую деятельность и уходит в науку. Были и другие меры предосторожности: в конце 2007 года Шишханов объявил, что продает Бинбанк сенатору от Белгородской области, владельцу «Русагро» Вадиму Мошковичу. Похоже, Шишханов пытался просто на время пристроить актив в надежные руки: по крайней мере уже в мае 2008 года банк вернулся к прежнему хозяину.

Скрываться, имея около $3,3 млрд на счетах (кроме «Русснефти» Гуцериев продал «Лукойлу» московскую сеть АЗС, выручив за нее $500 млн), не такая уж страшная судьба, не правда ли? Но главная трагедия его жизни была впереди.

«Это невозможно описать словами: я в Лондоне, а мой мальчик умер в Москве, и приехать я к нему не могу, потому что в розыске» — отчаянию Гуцериева не было предела. Сын Гуцериева Чингисхан погиб при неясных обстоятельствах 22 августа 2007 года. Ему был 21 год. Как сообщали СМИ, он скончался от кровоизлияния в мозг, наступившего вследствие ДТП (информация о происшествии в сводках не значилась). Как говорил сам Гуцериев, экспертизы показали, что это был несчастный случай. Гуцериеву удалось приехать в Баку, где в Голубой мечети состоялось прощание с сыном. По данным «Коммерсанта», он даже присутствовал на похоронах в родовом селе Гуцериевых Чермен Пригородного района Северной Осетии. Впрочем, представители Гуцериева это отрицают.

Лондонский плен

Поседевший, но еще не состарившийся мужчина встречает посетителей в просторном офисе в районе Винсент-Сквер. Обстановка отличается от привычного делового интерьера: помимо массивной мебели в кабинете стоит пианино. Гуцериев, как всегда, эмоционально начинает рассказ о том, как ему живется в Лондоне: «Я столькому научился, каждый день играю на пианино!» И в доказательство садится за инструмент.

Если вы оцените игру, возможно, хозяин почитает вам свои стихи. В Англии Гуцериев издал два сборника написанных им за всю жизнь произведений. Песни на его стихи — «Две жизни» и «Судный день» — поет Александр Буйнов. В Лондоне появилось время и на другую страсть бизнесмена — кинематограф. В 1990-е годы финансирование кино было одним из способов минимизации налогов, и Счетная палата указывала, что при Гуцериеве этими схемами активно пользовалась «Славнефть». В изгнании он стал соинвестором голливудского фильма «Белый лебедь», который сняла в Америке компания его партнера Сергея Веремеенко. Оба вложили по нескольку миллионов долларов. Сюжет фильма по сценарию Веремеенко напоминает «Однажды в Америке» — только про Россию. Есть и бандиты начала 1990-х, и балерина. Из-за балерины все и затевалось — главную роль в фильме играет третья жена Веремеенко, балерина Софья Аржаковская, псевдоним Софья Ская (Sofia Skya).

Вопреки обещаниям сконцентрироваться на науке, Гуцериев не забросил бизнес. Он зарегистрировал в Великобритании компанию GMC Global Energy, которая в 2008 году выкупила у канадской корпорации Nations Energy две нефтяные компании в Азербайджане. Сумма сделки не раскрывалась, аналитики оценили ее в $300 млн. Позднее GMC за $160 млн приобрела месторождение в Мавритании.

Но разве это та самореализация, которой достоин Гуцериев? И, конечно, жить в Англии изгнанником — не для него. «Миша не мог навсегда остаться в Лондоне, он абсолютно российский человек, бизнесмен-патриот», — не сомневается его партнер.

Нетриумфальное возвращение

«Ты сможешь только в одном случае вернуться в Россию — если будешь там очень тихо сидеть: ни одного слова, ни одного упрека», — напутствовал Гуцериева один из партнеров. Гуцериев последовал совету: не давал интервью, не делал громких разоблачений. Но этого недостаточно, чтобы быть прощенным на самом верху. И когда в Лондон приехал по делам глава Сбербанка Герман Греф, Гуцериев сам ему позвонил.

Греф и Гуцериев были знакомы еще со времен «Славнефти», но не виделись почти три года. Мало у кого в России есть достаточный ресурс, чтобы замолвить слово за человека, оказавшегося в ситуации Гуцериева. У главы Сбербанка, знавшего Путина с питерских времен, такой ресурс был. Сколько звонков могло потребоваться Грефу, чтобы решить вопрос, мы, наверное, не узнаем никогда. Но все уголовные дела против Гуцериева были закрыты. «Греф искренне считает, что такие люди, как Гуцериев, нужны здесь, а не в Лондоне, они экономику поднимают», — утверждает один из знакомых банкира.

Но у Грефа был и практический резон договариваться о возвращении Гуцериева. Один из крупнейших заемщиков банка, «Базэл», тогда причинял ему много головной боли. Дерипаска, чьи долги превышали $27 млрд, пришел сдаваться уже через месяц после начала кризиса. «Сам голый уйду, но с тобой рассчитаюсь», — обещал он Грефу.

Однако выполнить обещание оказалось сложно. Изначально получателем злополучного кредита на $2,8 млрд были входившие в «Базовый элемент» «Русские машины», получившие деньги под залог Красноярской ГЭС и акций ГАЗа. «Русские машины» такой долг обслуживать не могли, поэтому Дерипаска планировал сразу переоформить его на «Русснефть». Но против этого возражал совладелец нефтяной компании — Glencore. В 2009 году эту операцию все же удалось осуществить: «Русснефти» Греф предоставил в кредит те же $2,8 млрд на 7 лет, но на более жестких условиях — 12% годовых. В кризис этот кредит стал одним из самых тяжелых камней, которые тянули Дерипаску на дно.

Один из участников тех событий рассказывает, что Дерипаска предлагал «Сберу» забрать «Русснефть». Греф был категорически против: компания должна работать, кто-то должен ею управлять. В счет долгов мог получить компанию и Альфа-банк, но, узнав о долгах «Русснефти» (тогда уже около $7 млрд), передумал. Полгода «Базэл» потерял в переговорах с «Газпром нефтью», но расхождение относительно цены было «слишком жестким», госкомпания хотела забрать «Русснефть» за долги плюс $100–200 млн. И когда Гуцериев сказал Грефу, что хочет вернуть компанию себе, тот был счастлив. По условиям обратной сделки Гуцериев взял на себя долги «Русснефти» и сверх того заплатил Дерипаске около $600 млн, которые тот потратил на обслуживание кредита «Сбера».

Вторым человеком, который сыграл роль в возвращении опального бизнесмена, был владелец АФК «Система» Владимир Евтушенков, известный хорошими отношениями с президентом и премьер-министром. Как рассказывал сам Гуцериев, Евтушенков предложил ему помощь не за долю в бизнесе, а по доброй воле. И уж потом сам Гуцериев предложил Евтушенкову войти в число совладельцев «Русснефти» (Евтушенков на вопросы Forbes не ответил).

В итоге 49% акций компании Гуцериев продал АФК «Система» за символические $20 млн. Для «Системы» это удачная покупка: еще в 2009 году АФК стала совладельцем «Башнефти» и башкирских НПЗ, теперь компания получила больше нефти для своих заводов. Сделка состоялась в апреле 2010 года — тогда же в связи с «изменением законодательства» с Гуцериева были сняты последние обвинения.

В конечном счете «Система» обеспечит себе контроль над «Русснефтью», когда объединит с ней свои нефтяные активы, утверждают источники, близкие к обеим сторонам. Пока этому мешает гигантский долг «Русснефти» (если верить меморандуму Glencore, погасить его компания планирует к 2017 году). «Система» никогда не вмешалась бы в эту историю, если бы не знала, что рано или поздно станет контролирующим акционером, говорит источник, знакомый с планами компании. «К контролю в МТС «Система» шла около пяти лет, так что Евтушенков умеет ждать», — добавляет он.

Сейчас «Русснефть» — это почти половина состояния Гуцериева, которое, по расчетам Forbes, составляет $6,7 млрд (остальное — недвижимость, уголь и денежные средства). Вряд ли эта цифра уменьшится: источники говорят, что в объединенной компании у него будет крупный пакет и руководящий пост. Но в случае с Гуцериевым лучше не загадывать. «Друзья — и это слово нужно поставить в кавычки, — которые организовали Гуцериеву проблемы, известны тем, что никогда и ничего не прощают», — говорит один из хороших знакомых основателя «Русснефти». В течение третьего срока Владимира Путина «друзья» Гуцериева наверняка останутся в седле.

Оригинал материала: Forbes