Джин Шарп отказывается от чести быть "главным революционером" ч.I
15 Июня 2012

• Версия для печати

Грязный испаноговорящий район, по которому ветер гонял бумажки, никак не предполагал наличия в нем научно-исследовательского института. На доме, где живет профессор Джин Шарп и первый этаж которого отдан под институт, ни таблички, ни вывески. Две крохотные комнатки завалены книгами и бумагами почти до потолка. Маркс, Ленин, Махатма Ганди, книги и плакаты на всех языках - видно, что хозяин этого кабинета очень мудр и стар. Настолько, что ему требуется лупа, чтобы разглядывать монитор компьютера.

- Я невнятно говорю, - задыхаясь, извиняется Джин Шарп, глубокий старик, который в свои 84 выглядит как памятник. - Но если надо, повторю для вас и пять раз, и десять.

Это и правда не помешает. О том, как с помощью его технологии двадцать с лишним лет назад разваливали СССР, можно говорить бесконечно.

«Прибалтика - моих рук дело»

- А знаете ли вы, господин Шарп, сколько людей у нас умерло после развала страны? Сколько эмигрировало? Сколько погибло в межнациональных войнах?

- Неужели? - искренне удивляется он.

У него есть привычка прикрывать рукой рот, когда он говорит, поэтому кажется, что он все время охает.

- Вы основали свой институт в 1983 году. Вы тогда уже знали о том, что Советский Союз развалится?

- Нет, это невозможно было предсказать. Я, во всяком случае, не мог.

- Кто, по-вашему, разрушил СССР: Горбачев, профессор Шарп или сами русские?

- Ни одно, ни другое, ни третье. На эту тему есть эссе ученого Карла Дойча, которое называется «Трещины на монолите». Он - американец немецкого происхождения, профессор Гарварда. В этой работе, которая вышла в США в 1957 году, есть глава про тоталитаризм, я ее цитирую в своей книге «От диктатуры к демократии». Так вот: в то время, когда сталинский режим был еще в силе и контролировал всех и вся, Дойч писал, что эта система имеет проблемы, отметив 7 или 8 слабых ее мест. Я не думаю, что это эссе каким-либо образом повлияло на Советский Союз... То есть я подозреваю, что СССР развалил не Горбачев и не я. Кто такой я, собственно? Маленький человек.

- А когда вы начали наведываться к нам в страну?

- Я не силен в датах. Точно был в 1991-м и думаю, что вернулся еще через год или два. Первоначально прилетал только в Москву, побывал на двух конференциях в советской Академии наук, одна была посвящена этике ненасильственного движения, другая - его истории. У нас с собой были сигнальные экземпляры книги «Общественная оборона», которая готовилась к изданию в Принстонском университете. Мы раздали их представителям прибалтийских стран, которые и увезли их в свои столицы.

- Не можете припомнить, кому именно?

- Я всегда путаю имена. Госминистру Эстонии Райво Варе. Каким-то людям из правительства Латвии. Аудрюсу Буткявичюсу, тогда он был директором департамента охраны края.

- Я в тот момент жила в Таллине и могла своими глазами наблюдать как саму вашу технологию, так и ее результат, не догадываясь, кто за этим стоял. А недавно прочитала в одном из ваших интервью: «Прибалтика - моих рук дело!»

- Эти три страны начали ненасильственное сопротивление сами, я тут ни при чем. За ними стояла история партизанской войны - против советской оккупации, нацистской и опять советской. И они решили добиваться независимости ненасильственным путем, без какого бы то ни было влияния с моей стороны.

- Но как же вы друг друга нашли?

- Очень просто: они нас к себе пригласили. Но, кажется, вы пытаетесь увязать эти события с моей личностью? Это ошибка. Это связано с моими идеями, а не лично со мной. Идея как подвид сопротивления может явиться к самым разным людям, но при этом в их странах может ничего и не случится. Если бы прибалты были сильными, они бы, вероятно, для достижения цели применили насилие. Но они были слабыми. Их сила была в массе людей, которые думали одинаково. На самом деле идеи, изложенные в моих трудах, уходят корнями в далекое прошлое. Вы видите на стене портрет Махатмы Ганди - я многому у него научился, хотя, естественно, никогда его не встречал.

Роль личности в истории

- Можете рассказать о том, как прошло ваше детство?

- Мое детство не имеет ничего общего с тем, что я делал десятки лет спустя. То, что я делаю сейчас, никак не связано с годами, проведенными в штате Огайо.

- Но как вы стали таким, каким стали?

- Я жил в Осло в разные периоды времени, в общей сложности 4,5 года, и в Англии 6,5 года. Многому научился от людей, которые руководили движением сопротивления против нацистской оккупации в Норвегии. В Оксфорде изучал труды Махатмы Ганди. Неплохо говорю на норвежском и испанском. Когда мне был 21 год, хотел заняться русским языком, чтобы читать Толстого в оригинале, но мне сказали, что за 3 месяца русский не выучить, поэтому не стал и начинать.

Провокация как метод достижения цели

- Вернемся в Прибалтику. Вы помните трагедию в Вильнюсе в январе 1991-го, когда у телебашни погибли 13 мирных жителей и один советский офицер и во всем обвинили Советскую армию? Это правда, что вы приезжали в Литву за несколько дней до начала штурма и давали советы литовским борцам за свободу?

- Никаких советов я не давал! Я не знаю, кто распространяет эти сплетни. Я приехал уже после того, как все произошло.

- А как вам такая теория: литовцы настолько хотели получить независимость, что решили ускорить процесс, организовав провокацию, и что за этим спектаклем стоял якобы ваш любимый ученик Аудрюс Буткявичюс?

- О нет! Я знаю его прекрасно, он никогда бы не сделал ничего подобного. Он был совершенно убежденным сторонником использования ненасильственных методов борьбы. Простите меня, но это звучит как советская пропаганда. Советский Союз продолжает сочинять байки, чтобы оправдаться за те вещи, за которые ему должно быть стыдно.

- Но я сама читала в одной из ваших книг высказывание, смысл которого в следующем: если вы хотите независимости, вы должны быть готовы к тому, что кто-то из ваших соратников будет убит...

- Я имел в виду другое: что авторитарные и диктаторские правительства очень зависят от насилия, полицейского либо военного, иначе им свои диктатуры не удержать. Когда народное движение начинает им угрожать, пусть и используя только ненасильственные методы, не следует удивляться тому, что режим будет уничтожать людей, дабы это движение остановить. На самом деле ненасильственная борьба не означает, что вы в безопасности. Это значит, что может быть убито несколько меньше человек, чем при насилии. И меньше, чем если бы вы не делали вообще ничего. Чеченцы поступили немудро, когда сделали ставку на насилие, чтобы достичь независимости, потому что Россия мощнее. Выбирать борьбу с оружием в руках, когда твой оппонент столь силен, не имеет смысла. Но если вы используете только ненасильственные методы, власть не будет знать, что с вами делать. Потому что, если она применит против вас силу, это вызовет немедленную международную реакцию. Иными словами: если бы чеченцы не использовали насилия, жертв было бы меньше и у них был бы большой шанс на победу.

- Некоторые считают, что события 13 января 1991-го в Литве были репетицией августовского путча в Москве. Так сказать, пробным камнем... Вы с этим согласны?

- Я в то время разговаривал с многими людьми из Прибалтики и могу сказать, что их цели были весьма ограничены - вернуть себе независимость. Более широко - развалить СССР - они не мыслили. Никогда. Тот, кто навязал вам идею о том, что в людей стреляли литовские снайперы (читайте расследование «КП» от 12 и 13 января 2012 г.), не знает ничего о Вильнюсе и телевизионной башне. Снайперы не могли стрелять в демонстрантов! Около этого холма вообще нет высоких зданий.

Там есть дома чуть подальше - пять этажей или что-то типа этого, но прямо рядом с башней строений нет. Люди были убиты не снайперами, а русскими солдатами. Ваше правительство иногда делает вещи, которых делать не следует, как, впрочем, и правительство США. Чтобы это признать, предателем становиться необязательно.

- Но доказательств того, что у телебашни стреляли советские солдаты, нет! К тому же там были найдены гильзы от патронов, выпущенных из оружия Второй мировой войны...

- У каждого правительства свои оправдания. И всякий раз, когда делается нечто презренное, появляется объяснение: мы, дескать, этого не делали, это сделал кто-то другой и так далее. Вы, конечно, можете верить в то, во что вам хочется. Но я возражаю против того, чтобы факты подтасовывались.

КТО У КОГО УЧИЛСЯ?

- Поговорим о вашей теории. Вы знаете, что иногда ее используют не в самых праведных целях? Технология-то универсальна: можно снести правительство, а можно и оппозицию.

- Ну, конечно, знаю! Люди могут объявлять голодовку, чтобы заполучить что-нибудь нехорошее. Но я думаю, что лучше объявлять голодовку, чтобы заполучить что-нибудь нехорошее, чем ради этого нехорошего убивать. В первом случае единственными пострадавшими становятся сами голодающие.

- Удалось ли вам создать систему противодействия тому, чтобы ваши методы не использовались во вред обществу?

- Только в общих терминах. Этому, естественно, нужно сопротивляться. Ненасильственно. Есть пределы тому, что я могу.

- Что вы, кстати, чувствуете, когда революции, скроенные по вашей технологии, проваливаются? Вон на Украине благодаря вашим рекомендациям «оранжевая» революция вроде бы победила - и что? Новые демократы, которые пришли на место старой власти, стали делать то же самое, что и предыдущие правители.

- Ситуацию на Украине я не отслеживал. Но в последней части моей книги «От диктатуры к демократии» сказано так: свержение режима не дает полного решения проблемы. Те, кто делает революции, должны быть начеку, чтобы новый режим не стал диктатурой и не был похож на предыдущий.

- Я вижу, вас больше интересует процесс революции, чем результат?

- И то и это. Чтобы получить хороший результат, нужен хороший процесс. Ты можешь начать процесс ненасильственной борьбы, а закончить диктатурой. Но между стартом и финишем кое-что все-таки происходит... Проблема не в том, чтобы снять режим. Того, чтобы просто снять его, недостаточно. Вы должны четко понимать, как предотвратить захват власти некой политической группой. Как удержаться от переворота, спровоцированного ЦРУ, - как это было, например, в Чили. Или в Иране, когда к власти пришел аятолла. Или в России в 1917-м, когда власть захватили большевики. Мы - единственная организация, которая сформулировала методологию, как предотвратить переворот. Кстати, тому немногому, что я знаю о методах ведения ненасильственной борьбы, я научился в том числе и у Льва Толстого. У него была теория политической силы - что тираны имеют только ту власть, которую им дает народ. Если же народ не согласен, то диктатор власть теряет. Так что надо еще подумать, кто у кого учился - вы у меня или я у вас.

- Вы догадываетесь о том, что ваше имя в России несколько демонизировано?

- Посмотрите, какой из меня демон! Три головы и 14 рук... Насколько я силен! Какой огромный у нас офис, сколько работников. Право, это смешно.

- Может быть, люди имеют в виду то, что вы в ответе за развал СССР?

- Это хорошая шутка! Вы думаете, я один мог развалить империю, самую большую страну в мире, с миллионами людей, огромной бюрократией, КГБ и армией? Это ерунда. Ерунда! И они приписывают это мне, старичку? Я даже ходить не могу без чужой помощи! Проблема советского общества была в том, что его третировал старик? Значит, в этом обществе были очень большие проблемы... Некоторые люди были к нему лояльны, некоторые не удовлетворены. Это ваши внутренние дела, не имеющие ко мне никакого отношения. Если бы я не родился, если бы вообще не существовал, эти проблемы были бы все равно.

ИЗ Досье «КП»

Джин ШАРП, американский профессор, автор настольной книги («От диктатуры к демократии») всех оппозиционеров планеты. Родился в штате Огайо (1928). Более 30 лет занимался исследованиями в Гарвардском университете, затем (1983) основал свой Институт имени Альберта Эйнштейна. Несмотря на преклонный возраст, до сих пор консультирует оппозиционные движения. Сам в событиях предпочитает не участвовать.

"КП"