В Подмосковье вырубят 100 000 гектаров леса
18 Июня 2013

• Версия для печати

Чтобы спасти остальной от жука-короеда

По делянке в Истринском лесничестве ездит хитрый трактор, называется харвестер, такая универсальная лесосечная машина. У него к небольшой стреле прицеплена не менее хитрая насадка. Подъехал он к елочке, «обнял» ее своей насадкой — вжик — и завалил под самый корешок. Еще раз вжик — и веток нет. Третий вжик — бревно распилено на нужную длину и аккуратно сложено в кучу. Такая производительность стахановцам из фильма «Девчата» не снилась: одно дерево превращалось в дрова меньше чем за минуту. Так в Подмосковье проходит санитарная вырубка лесов, пораженных жуком-короедом.

То, что творится с подмосковными лесами, близко к экологической катастрофе. Под данным комитета лесного хозяйства Московской области, площадь поражения леса жуком-типографом доходит до 100 тысяч гектаров. Причин столь плачевного состояния лесов области несколько, но главная — отсутствие системного ухода за лесом.

С лета 2010 года короед неимоверно расплодился и завоевал другие регионы: Смоленскую, Нижегородскую и Калужскую области. Эпидемия набрала такие обороты, что специалистам потребуется не менее 5—6 лет, чтобы ее остановить. Бороться с типографом нужно комплексно, в том числе и рубить лес. Однако есть опасность, что под эгидой санитарной вырубки могут быть уничтожены вполне здоровые деревья, поэтому врио губернатора Московской области Андрей Воробьев держит этот процесс под контролем.

В этот раз он отправил в Истринское лесничество изучать проблему и наблюдать за процессом своего заместителя Александра Чупракова. Вместе с председателем Комитета лесного хозяйства Евгением Труновым они подходят к первой попавшейся ели.

— Вот дырочка в коре, и смола потекла. Значит, короед уже здесь, — заложил типографа Трунов.

— А его можно оттуда прогнать? — поинтересовался Чупраков.

— С жуком, который забрался под кору, мы уже ничего сделать не сможем. Это зеленое на вид дерево придется рубить, причем в то время, когда в нем находится вредитель. Там у него сейчас проходит процесс любви и размножения. Он роет ходы, делает места гнездования — брачную камеру, потом выделяет феромоны (привлекающие запах), на которые слетаются самки, и начинаются брачные игры.

К разговору подключается лесопатолог Андрей Котов. Он ножом срезает кору ели и показывает, что натворил короед: «Вот смоляной ход, вот место брачной камеры, и дерево при всех признаках жизни уже труп. Еще весной оно было живо-здорово и развивалось, а сейчас живет только за счет внутренних соков, которое набрало с весны. Ему их пока хватает для того, чтобы ветки развивались. Но из корней питание уже не поступает».

Лесопатолог продолжает срезать кору: «А вот и короед». Жук-типограф при виде зампреда правительства в ужасе падает на землю.

— Вот маточный ход и отложенные яйца. Дальше личинки будут развиваться и погубят дерево полностью. Молодой жук вылетит отсюда через 70 дней, а дерево... Его нужно срубать для того, чтобы не допустить дальнейшего распространения типографа. Кора сверху будет как живая, только в мелкую дырочку. Ель засохнет с зеленой кроной, словно на гербарий. А рыжими станут те деревья, на какие в августе переселится молодой жук.

В среднем один жук-короед при вспышке, а сейчас как раз вспышка, дает потомство 300—400 штук. На этом дереве от 6 до 11 тысяч жуков. Если эти личинки окуклятся, то в июле вылетят и отложат еще одно поколение потомства. За год эти проблемы не решались никогда.

— Как определяются границы вырубки? — поинтересовался Чупраков.

— Лесопатолог проходит участок и по характерным признакам определяет границы очага зараженного жуком участка, — ответил глава Мособллесхоза. — По размаху это бедствие на самом деле поражает. Более 100 тысяч гектаров Московской области поражены жуком, и мы определили первоначальный объем санитарных вырубок — это 60 тысяч гектаров в течение пяти лет. На этот год в планах 7,5 тысячи гектаров. А на местах вырубки будем сажать новый лес.

Вдруг прямо перед Александром Анатольевичем на ель приземлился большой усатый жук.

— Ой, а это кто? Это большой черный еловый усач, вторичный вредитель, который приходит после короеда. Если дерево не убрать вовремя, он начинает его грызть и за две недели прогрызает насквозь. В результате оно падает.

— А куда девают древесину?

— Мы проводим аукционы и заключаем госконтракт на проведение санитарной рубки, — ответил Евгений Трунов. — Сразу же заключаем договоры купли-продажи этой древесины на корню с тем, кто выполняет эту работу. В основном она перерабатывается на древесно-стружечные плиты на предприятиях, которые расположены на территории Московской области. Определенная часть поступает в распиловку, но из этой древесины строить дома или делать вагонку нельзя. Максимум эта доска может пойти на строительство забора или опалубки.

На самом деле сейчас появилось много лжепрофессионалов, которые рекомендуют различные способы борьбы с жуком-короедом, предлагают проводить химическую обработку, опрыскивать почву возле каждого дерева. Но я могу сказать одно: эти деревья, несмотря на то, что у них зеленая хвоя и молодые побеги, уже мертвые, и обрабатывать их от короеда уже бессмысленно.

Сейчас нужно проводить локализацию этого очага. Для этого существует комплекс мероприятий, начиная с развешивания феромонных ловушек и, самое главное, — это рубка свежезаселенных деревьев, куда короед только попал. В противном случае ничего не получится. Он будет расползаться дальше, как раковая опухоль. Вместе с тем у нас есть определенные проблемы, связанные с законодательством. Сейчас в рубку назначаются только те деревья, которые уже погибли. Поэтому мы с федеральным агентством отрабатываем возможные варианты корректировки этого законодательства. Все нужно делать в комплексе — убирать сухие деревья и одновременно вырубать так называемую буферную зону. Так с любым повреждением на коже человека — мы обрабатываем не только саму рану, но и вокруг, чтобы не было заражения. То же самое и здесь.

Напоследок Александр Чупраков задал вопрос, который, судя по всему, мучил его уже давно: «А не могло это быть диверсией: кто-то взял и специально поселил короеда в Московской области, чтобы денег срубить?»

В Московской области на санитарных рубках много не заработаешь. Вот на севере или в тайге «посанитарить» выгодно. Кстати, у вас на родине (Архангельская область. — Прим. ред.), в междуречье Двины и Пинеги, стоит 3 млн гектаров абсолютно сухого ельника. Если они полыхнут, то Чернобыль покажется детской сказкой. Европу накроет дымом всю. Шлейф от этого пожара будет как от Архангельска до Лондона: 80—120 км в ширину и 3,5—4 тыс. км в длину.

КСТАТИ

Врио губернатора Подмосковья Андрей Воробьев распорядился, чтобы на каждом месте санитарной рубки стоял информационный щит, где указаны даты начала и окончания работ, когда будет проведено восстановление леса, а также телефоны ответственных и контролирующих лиц. Если такого щита нет, а вырубка идет — немедленно сообщайте об этом в правоохранительные органы или в областной Комитет лесного хозяйства.

МЕЖДУ ТЕМ

КОГО ПОЙМАЮТ — ТОГО И ПРИВЛЕКУТ

Госдума приступила к рассмотрению законопроекта о штрафах за нахождение в лесу и разведение огня в пожароопасный период. «МК» попросил Комитет по лесному хозяйству Московской области прокомментировать, как он будет выполняться в Подмосковье.

Начальник отдела по взаимодействию со СМИ Комитета лесного хозяйства Московской области Святослав НЕКЛЯЕВ:

— Пятая степень пожарной опасности — самая высокая, когда больше двух суток стоит жара и лес начинает сохнуть. Лесная подстилка просыхает до такой степени, что лес вспыхивает буквально от всего. Самое страшное — это мопеды, мотоциклы, трактора и легковые машины отечественного производства. В процессе выхлопа происходит выброс искры и горячего газа, что может стать причиной воспламенения. Устанавливать искрогасители у нас не принято. Второй источник — это окурки. Третий — шашлычники.

Люди говорят: мы готовим на мангале. Однако прогоревшие угли мало кто заливает. Для того чтобы пролить пятилитровый мангал, требуется примерно 20 литров воды. В идеале — выкопать ямку рядом с водой и туда все закопать. Но это все лишние телодвижения. У нас, когда народ ходит на шашлыки, примерно через полчаса все становятся слегка уставшими, через час — сильно уставшими. В этом состоянии человек не хочет копать ямку или идти за водой, чтобы залить угли. Поэтому может это хоть как-то повлияет на отношение к отдыху в лесу. Несколько лет в лесах никакие работы не проводились, поэтому мы получили тысячи гектаров сухостоя, ветровалов и эпидемию жука-короеда. Лесопатологическая служба сейчас говорит: мы не лечим лес, мы выписываем ему свидетельство о смерти.

Сейчас в Московской области около 800 лесничих. Площадь лесов 1 млн 960 тысяч гектаров, или 45% области. Сейчас на одного сотрудника лесной отрасли, если брать всех, кто в ней работает, приходится 10 450 гектаров. Учитывая то количество документов, которые они должны оформлять, а они достаточно важные, на хозяйство выезжает один лесной инспектор. Если мы возьмем нормативы советского времени, на тот же участок лесничих, участковых и лесных инспекторов приходилось около 10—15 человек. Раньше процесс запрета захода в лес решался просто: лесник обходил свою деревню и говорил: ребят, сухо, загоримся, огонь придет из леса, и мы не спасемся. И все это понимали.

Исполнение закона напрямую связано со статусом лесничего. Если раньше он имел право ношения нарезного оружия, а в лесу бывают разные случаи, то сегодня этого права у него нет. Его в лучшем случае пошлют, в худшем — закопают. Убийство полицейского — это особо тяжкое преступление, а убийство лесничего будет рассматриваться как обычное гражданское дело.

Кроме того, протокол об административном нарушении, который выписывает лесничий, должен направляться в суд. Его можно оспорить. Сейчас выписываются протоколы на нарушителей по незаконной организации свалок, разведению костров — и ничего. Если изменится статус лесничего и он будет признан близко к уровню правоохранительных органов, будет результат.

Ну, введут эти штрафы, а кому выполнять этот закон? Этот закон можно будет оспорить самым банальным образом: нет такого юридического понятия «лес», и с этим постоянно сталкивается наша юридическая служба. У нас есть «лесопарк», «леса защитной категории», «эксплуатационные леса», а статуса «лес» — нет.

Председатель Комитета лесного хозяйства Подмосковья Евгений ТРУНОВ:

— Есть одна особенность: к каждому дереву не поставишь лесника. Так же, как в городе в каждом дворе не заведешь участкового. В первую очередь я к этому законопроекту отношусь позитивно и положительно. Такая практика существует в мире. Когда наступает пожарная опасность, в лесу людям делать нечего. Вводится запрет на посещение лесов. Сейчас процедура введения запрета достаточно сложная, она есть, но очень сложная.

Что касается непосредственного соблюдения законодательства... Есть поговорка: незнание законов не освобождает от ответственности. Ни у кого не возникает вопросов, что на красный свет ездить нельзя? Но это же не говорит о том, что 100% тех, кто нарушает это правило, привлекают к ответственности. Кого поймают — того и привлекают. И вот эта процедура и должна работать.

Источник: МК