Алексей Улюкаев: «Слабеющая экономика — слабеющая валюта»
24 Февраля 2014

• Версия для печати

Официальный прогноз роста экономики в текущем году на 3% будет пересмотрен уже в апреле. Министр экономического развития АЛЕКСЕЙ УЛЮКАЕВ ожидает, что новая оценка роста ВВП (по ней будут считать бюджет на 2015—2017 годы) окажется в границах 2—2,5%. В интервью РБК он рассказал, почему не стоит гнаться за «великими цифрами», что означает «более дружеское отношение к бизнесу», и ответил топ-менеджерам «Рос­нефти» и РЖД.

Откуда возьмется рост

— Алексей Валентинович, экономический рост, согласно январской статистике, оказался хуже даже самых пессимистичных прогнозов, другие показатели — инвестиций, реальных доходов — также оставляют желать лучшего. Это уже похоже не на стагнацию, а на полноценную рецессию…

— Разбега одного месяца недостаточно, чтобы сделать выводы. В структуре динамики промпроизводства основной минус в секторе водоотведения, водо-, электро- и газоснабжения, что во многом связано с погодными условиями. Это не отменяет ничего из того, о чем вы говорите, рост ВВП действительно меньше 1%, инвестиционная активность очень низкая. На погодные условия накладываются глобальные обстоятельства, в том числе известные украинские события. Есть обстоятельства, связанные с исполнением бюджета в части капиталовложений. Здесь не все отработано по нормативной базе. Мы переходим к схеме, по которой капиталовложения финансируются через бюджетную субсидию. Для многих бюджетополучателей это означает необходимость пересмотра нормативно-правовых актов. Сейчас недостаточно информации, чтобы делать серьезные выводы, и уж тем более недостаточно, чтобы пересматривать принципиальные позиции. Но набор этих проблем должен быть учтен, и в ряде случаев, где это касается государственных капиталовложений, проблемы должны быть решены. Прошлогодний нулевой баланс по инвестициям в основной капитал, если быть точнее — небольшой отрицательный (-0,3%), был прежде всего связан с движением государственных капиталовложений и капиталовложений компаний, аффилированных с государством, прежде всего «Газпрома». Напротив, инвестиции частного бизнеса росли не очень большими, но заметными темпами — в пределах 7%.

— Беспокоит плохая динамика в розничной торговле — это объективный показатель того, как экономический рост может поддержать спрос в частном секторе, а он на четырехлетнем минимуме…

— Безусловно, это главный драйвер роста. В последнее время годовой рост розничного товарооборота, потребительского спроса и реальных доходов населения был довольно устойчивый — около 4%. Реальные зарплаты росли несколько выше — за 5%, а реальные доходы — в среднем на 4%. Мы рассчитываем, что в этом году ситуация принципиально не изменится. Динамика будет немного слабее, но не принципиально.

Второй фактор — это потребительский кредит. Его динамика нисходящая, но по-прежнему высокая, по прошлому году +28%. В этом году нисходящая динамика сохранится, но, думаю, по итогам года мы будем иметь 20% роста. Надо учитывать баланс между дополнительно привлекаемыми кредитами и их погашением, и в этом смысле потребительские кредиты вообще не являются драйверами экономического роста. Тем не менее важно, чтобы сохранялась положительная динамика.

— Безусловно, острый вопрос связан с возможными сдвигами в динамике сбережений населения. Сигналы с валютного рынка для некоторых граждан означают необходимость создавать подушку безопасности, приобретая дополнительные валютные активы. Это меняет их потребительские предпочтения, что видно по снижению спроса на автомобили. Но информации, на основании которой следовало бы принимать решения о каких-то специальных стимулирующих или других мерах, недостаточно. Насколько на эти настроения повлияла расчистка банковского сектора?

— Когда начинается одновременно большое количество преобразований, принимаешь на себя сразу несколько рисков. По управленческой логике лучше эти риски разносить по времени. Нужно вводить «Базель III», принимать более жесткие меры для раскрытия информации о собственниках, обеспечения основного капитала, контроля рисков, которые принимают на себя участники рынка. Но одновременно проводится политика внедрения инфляционного таргетирования с довольно чувствительными для банковского сообщества элементами. Плюс на этом отражаются дополнительные меры по расчистке банковского сообщества от негодных его элементов. А ведь еще надо проводить примерно ту же самую селекционную работу в сообществе НПФ. Это набор очень больших задач.

— Экономисты Sberbank SIB придерживаются мнения, что негативная динамика в экономике — следствие сложившейся ситуации на валютном рынке, а та, в свою очередь, возникла из-за ошибок монетарных властей: банки используют полученные от регулятора на нерыночных условиях деньги для покупки валюты, а не для кредитования инвестиций. Насколько это утверждение верно?

— Я придерживаюсь позиции, согласно которой основные проблемы вызваны глобальными факторами. Да, баланс ЦБ в части валового кредита вырос за прошлый год на 1,8 трлн руб. Это очень много — более чем в полтора раза. Но в современных условиях в этом нет ничего удивительного. Если посмотреть, как росли балансы Федеральной резервной системы, Банка Англии, Банка Японии, Европейского центрального банка, то видно, что там была сходная динамика. Возможно, баланс нашего ЦБ расширился за очень короткий промежуток времени, и это совпало с изменением настроений у инвесторов относительно вложений в активы развитых и развивающихся рынков. Это оказало давление на курсовые соотношения не в пользу валют развивающихся рынков, таких как аргентинское песо, турецкая лира, бразильский реал, южноафриканский ранд, индийская рупия и российский рубль. Эти обстоятельства действительно создали дополнительное давление на курс и мотивировали на проведение спекулятивных курсовых операций с расчетом на ослаб­ление рубля.

— Рассчитать это заранее было нельзя?

— Это очень сложно рассчитать заранее. Я бы не взялся.

— То есть вы не считаете это ошибкой?

— Может быть, это и ошибка, но, наверно, я не могу гарантировать, что не совершил бы такую же. Я бы за это не критиковал.

— Как бы то ни было, евро сейчас стоит почти 50 руб. Это может стать стимулом для нашей экономики? И, конечно, всех интересует прогноз…

— 50 руб. за евро — это не хорошо и не плохо. Как у Булгакова, проблема не в том, что люди смертны, а в том, что смертны внезапно. Я считаю, что такие изменения курсовых соотношений не должны происходить резко, хаотично, влиять на деловые планы компаний и домашних хозяйств в ситуации, когда у нас не развит рынок хеджирования валютных рисков. Движение к инфляционному таргетированию это не только свободное курсообразование, это совокупность элементов. Помимо свободного курсообразования это трансмиссионный механизм денежного рынка, передача сигналов регулятора к индустрии, информационный диалог регулятора с обществом и правильная система моделей, которая позволяет должным образом реагировать на отклонения реальной траектории курса от целевых значений. Действия во всех этих направлениях должны быть синхронизированы.

— То есть нельзя утверждать, полезна девальвация или вредна?

— Рукотворная девальвация точно вредна, естественная — неоднозначно. Если кто-то имеет недозагруженные производственные мощности, может на импортозамещении выиграть или, наоборот, выйти на экспортные рынки. А если собирается модернизировать производство, то точно проиграет.

— Все же насколько нынешний курс может стать устойчивым или, наоборот, откатиться назад?

— На это будет влиять совокупность факторов — во-первых, экономический рост как таковой. Если у вас экономический рост ниже среднемирового, инвесторы склонны оценивать ваши активы хуже, чем в среднем по миру.

— Слабая экономика — слабая валюта, сильная экономика — сильная валюта…

— Слабеющая экономика — слабеющая валюта. Второе. Состояние платежного баланса. Если высокое отрицательное сальдо капитального счета — 62 млрд долл. и положительное, но сокращающееся, сальдо текущего счета — 33 млрд, это тоже сигнал для инвесторов, что вложения в эти активы не так уж хороши. Это означает снижение спроса на рублевые активы и увеличение спроса на валютные.

Против этого действует другой фактор — дифференциал процентных ставок. Ставки на нашем рынке кратно выше, чем на глобальных рынках. Но на это накладываются обстоятельства, связанные с исполнением бюджета. Опять же, чем меньше вероятность интервенций регулятора, тем больше возможная волатильность.

— Факторы вы очертили. Вопрос, какой из этих факторов сыграет в плюс, какой в минус.

— Да.

— Во время работы в ЦБ вы прибегали к вербальным интервенциям — «заговаривали» и курс, и инфляцию, и это действовало. Но в декабре уже только ленивый из слов наших коллег по ЦБ не пытался сделать вывод, что произойдет резкое падение курса рубля. Это было сознательное программирование событий?

— Не думаю, чтобы это было сознательным решением. Просто принимаемые решения очень сложные. Я понимаю моих коллег и не уверен, что принимал бы лучшие решения. Ситуация нетривиальная.

— Вернемся к сфере вашей ответственности — к экономическому росту. Вы готовите новую стратегию социально-экономического развития. В чем видите решение проблем экономики?

— Стратегического документа пока нет, есть предложения по первоочередным мерам, которые можно реализовать в короткие сроки, и они дадут результат в среднесрочной перспективе. Они в основном ограничиваются понятными сферами, такими как бюджетный маневр, инвестиции в человеческий капитал, дополнительное снижение административных барьеров, упрощение ряда процедур, снижение транзакционных издержек, вообще более дружеское отношение к бизнесу. Это вопросы и регулирования тарифов, мер поддержки несырьевого экспорта, малого и среднего бизнеса и так далее.

— Дружелюбие по отношению к бизнесу — в чем конкретно оно должно выражаться?

— Во всем, начиная с доступа к факторам производства. Мы подготовили законопроекты, которые обязывают муниципальные власти выделить земельный участок по требованию гражданина или компании и выставить его на открытые торги. Если не произошло его кадастрирование, то за деньги гражданина это можно будет сделать. Такие же изменения в области концессионных соглашений: местные власти будут обязаны принять заявку от инвестора на концессию на участке публичной инфраструктуры. Если в течение 30 дней не появятся другие претенденты, власти будут обязаны удовлетворить требование инвестора и вступить с ним в концессионные отношения. Это касается и скорости прохождения грузов при экспорте. Нужна работа по профилям рисков — ограничение количества проверок для добросовестных грузоотправителей.

— На каком горизонте эти новации могут начать действовать?

— Мы твердо рассчитываем, что законодательство в области земельных отношений и концессий будет принято в весеннюю сессию и вступит в действие с 2015 года.

— То есть рассчитывать на перелом в экономике благодаря этим мерам в этом году мы еще пока не можем?

— Я вообще не прибегал бы к термину «перелом». Было известное выражение Сталина «год великого перелома». К хорошему переломы не приводят. Мы должны добиваться устойчивого роста. Пусть не с великими цифрами, но с предсказуемыми и понятными параметрами, которые действуют в течение ряда лет.

— К концу года мы этот устойчивый рост будем иметь?

— Я считаю, что темпы роста в 2014 году будут выше, чем темпы роста 2013 года.

— Вы будете пересматривать свой прогноз роста ВВП на этот год на уровне 2,5%?

— Формально мы живем в ситуации сентябрьского прогноза в 3%. Кроме того, есть декабрьский рабочий прогноз в размере 2,5%. В апреле мы сделаем новый официальный прогноз, на основании которого будет рассчитываться бюджетная трехлетка — 2015—2017 годы. Я считаю, что с высокой степенью вероятности этот прогноз будет скорректирован в меньшую сторону в границах 2,0—2,5%.

Большой бизнес просит о помощи

— Откуда вообще возьмется этот рост?

— Если потребительский спрос будет не меньше 3%, то мы можем быть в этом прогнозе твердо уверены. Во-вторых, есть некоторое оживление экспорта и в физических, и в стоимостных объемах, причем он несырьевой экономики, отчасти из-за роста сельскохозяйственного экспорта. Я ожидаю, что в этом году будет прирост чистого экспорта даже безотносительно курсовых изменений.

— Но одновременно такая экспортоориентированная отрасль, как металлургия, чувствует себя не лучшим образом…

— Пожалуй, наша металлургия лучше оснащена, чем в конкурирующих странах. Проблема в другом — металлургических мощностей слишком много. Они введены без учета возможности глобальных ограничений, ценовой динамики и так далее.

— Будут специальные меры поддержки металлургов?

— Специальных не будет. Разрабатываются точечные меры: пролонгация бюджетных гарантий.

— Это уже принятое ре­шение?

— Думаю, да.

— Это касается всех металлургов, того же «Мечела»?

— Если банки согласятся кредитовать «Мечел», то гарантии, я думаю, ему предоставят.

— В контексте поддержки металлургов в правительстве обсуждаются меры предупреждения проблем моногородов. Что предполагается делать?

— Мы готовы будем частично компенсировать ввод новых рабочих мест, субсидировать компенсацию увольняемым, частично оплатить переквалификацию. Это можно делать через софинансирование субъектов Федерации. Мы также готовы софинансировать мероприятия по обеспечению мобильности населения.

— Сколько будет стоить поддержка моногородов?

— В бюджете было зарезервировано 100 млрд руб. на комплекс вопросов. Из них 50 млрд взяли на поддержку малого и среднего бизнеса, в частности на капитализацию агентства по кредитным гарантиям. Предполагали, что оставшиеся 50 млрд будут потрачены на стимулирование высвобождения рабочих мест, а не только на моногорода. Но недавно большую часть этих денег было решено направить на строительство детских садов.

— Получается, что денег не хватит?

— На старт программы мы имеем 10 млрд руб. в этом году и думаем, как скомпоновать программу на 2014—2015 годы. Но у меня глубокое убеждение, что нужна пятилетняя программа. Мы не можем бросить бизнес, взявшись за санацию и модернизацию производства на полдороге.

— Подходит к концу Олимпиада, и снова встает вопрос о тех шагах, которые правительство может предпринять в отношении компаний, участвовавших в олимпийских стройках и обремененных долгами…

— Это бремя должно быть перераспределено. Основной кредитор — ВЭБ, и самое простое решение — принятие им на себя активов, которые были обеспечением предоставленных кредитов. Затем возможна докапитализация ВЭБа, чтобы произвести соответствующие списания.

— Представители бизнеса не то чтобы были счастливы от этого варианта…

— Речь преимущественно о тех объектах, которые не генерируют прибыль — трамплины, стадионы. Решение, как всегда, будет секторальное — что-то уйдет на баланс ВЭБ, что-то возьмут на себя краевые власти.

— Какой эффект Олимпиада окажет на экономику?

— ЦБ делал оценки — около 0,3% ВВП.

— А долгосрочный эффект можно оценить?

— Основной фактор инвестиционного спроса уже отыгран. Его можно оценить численно. Например, жилищный дефлятор — 1,5, оценка дефлятора строительства высокоскоростной магистрали — 1,56. А после того как проект реализован, — вопрос менеджменту, удастся ли сделать Сочи всесезонным курортом.

— Правительство согласовывает инвестпрограммы госмонополий. По РЖД и энергетикам вопросов нет, а к инвестпрограмме «Газпрома», как сообщалось, есть у вас. Насколько она может сократиться?

— Программы РЖД и «Ростелекома» приняты, программа «Транснефти» обсуждена и понятна. В сетевом хозяйстве тоже. По «Газпрому» понимания гораздо меньше. В первый раз документ мы увидели в начале декабря, до конца марта ждем данные ценового технологического аудита. Риск ее дополнительного сокращения незначительный — у компании было довольно значительное снижение программы в прошлом году.

— Было предложение выделить учет газопроводного бизнеса в отдельный сегмент…

— Предложение балансового выделения этого бизнеса продолжает фигурировать в контексте тарифной политики.

— Есть готовый план действий?

— Пока это только предложение.

— Окончательное решение должно приниматься на уровне правительства?

— Да.

— На днях стало известно о другом предложении — «Роснефть» хочет купить долю в «Транснефти»...

— Я не видел поручения, но предложение в любом случае не соответствует сути политики по управлению активами компаний с государственным участием.

— Там вопрос в тарифной политике. «Роснефть» считает, что для нее тариф слишком высок…

— Это другое дело. Мы сейчас обсуждаем тарифы «Транснефти». Скорее всего, они будут меньше уровня инфляции. Это серьезный шаг в сторону компаний, которые пользуются ее услугами.

— Глава РЖД Владимир Якунин говорил, что вы принципиально согласны на то, чтобы повысить железнодорожные тарифы на транспортировку нефти и нефтепродуктов. Это так?

— Возможное повышение конкретного тарифа — это компетенция РЖД в пределах тарифного коридора, то есть так, чтобы в целом индексация была нулевой. Но с моей точки зрения, корректнее корректировать тарифы не столько по категориям грузов, сколько по расстояниям. На коротких расстояниях РЖД проигрывают автомобильным перевозкам. Если бы они снизили эти тарифы, то вернули бы себе обороты. Вернемся к этому вопросу по итогам первого квартала.

— Forbes сообщил на днях, что г-н Якунин написал вам письмо и попросил сохранить статус некоммерческой организации для фондов, развивающих программы негосударственного пенсионного обеспечения, в частности для НПФ «Благосостояние». Ваше отношение к этой инициативе?

— Не видел письма. Но переводить фонды в ОАО, конечно, будем. Здесь не может быть исключений.

— Украина отменила размещение второго транша гособлигаций, которые должна была выкупить Россия в рамках прошлогодних договоренностей. Есть другие варианты помощи, кроме как покупка этих бумаг?

— Мы всегда говорили, что самая лучшая схема — это обеспеченный кредит. Там есть интересные разумные проекты, например Хмельницкая атомная станция. Энергобаланс Украины таков, что этот проект все равно нужно реализовывать. Есть другие активы.

— Как вы вообще оцениваете ситуацию на Украине?

— Для нас это означает материализацию рисков. Это дополнительный импульс для вывода капиталов из страны и дополнительное давление на курс.

Источник: РБК daily