Социальный эксперимент: московский журналист устроился на работу дворником
28 Февраля 2014

• Версия для печати

Корреспондент «МК» на собственном опыте выяснил, сколько можно заработать на уборке дворов

Россияне пока не спешат идти в дворники. Спрос на доморощенную рабочую силу в московском ЖКХ пока не встретил достойного предложения. Условия труда и жизни столичных дворников пока устраивают лишь мигрантов из стран ближнего зарубежья. Не дожидаясь, пока толпы россиян повалят мести столицу, корреспондент «МК» устроился туда работать, чтобы на собственном опыте прочувствовать, каково это — быть дворником в Москве. За короткий срок он выяснил: как из мусора сделать совок и метлу, чтобы мусор убирать; почему в общежитиях мужчины и женщины живут совместно; есть ли в дворницкой среде межнациональные конфликты; сколько можно заработать на уборке дворов?

«Там, где асфальт, должен быть асфальт»

— Вы — и дворником?! — сотрудницы отдела кадров одновременно повернулись посмотреть на меня. В их взгляде читалось любопытство — они уже поняли, что без подвоха не обошлось, но пока не могли найти изъяна в легенде.

— Ну да! — ответил я улыбаясь. Заготовленная заранее история про аспирантуру литературного института, потребность в деньгах, жилье, на мой взгляд, трещала по швам и никуда не годилась.

— Может, хотя бы маляром? — не сдавались рекрутеры.

— Нет, нет! Хочу именно дворником, — заверил я.

— Ну, хорошо. Общежитие надо вам?

Конечно, да.

В тот же день, сразу после собеседования, но еще до официального устройства на работу, меня повели показать будущие владения. Бледно-желтого цвета девятиэтажка с одним подъездом и строящейся пристройкой под магазин. Покрытая асфальтом территория вокруг дома, местами расчерченная под упорядоченный паркинг. Тротуар длиной метров сто, две городские стоянки, недавно включенные в дворовую зону, несколько широких асфальтированных дорожек между ними.

— Участок у тебя очень большой. Зимой тут убирать тяжело, — инструктирует бригадир Ирина. — Асфальт должен быть асфальтом — черным и зимой, и летом. Никакой наледи и снега быть не должно. Помогаем реагентом — посыпаем, зачищаем. Снег с асфальта перекидываем на газон. Газоны зимой мы не чистим, но мусор с него собираем, как и на всей территории.

В принципе, вот и весь инструктаж. «Обучать здесь нечему! Были б руки, а ума много не надо», — уверена Ирина, и я с ней согласен. Я сразу усвоил главное правило дворника и одновременно основной критерий его эффективности: «Там, где асфальт, должен быть асфальт». Эта фраза быстро запала в память еще и потому, что за полчаса общения со своими руководителями я услышал ее в разных вариациях минимум пять раз. По крайней мере, это требование справедливо для зимнего времени года. Весной-летом дворники, помимо прочего, вычищают разного рода сор с газонов, а также участвуют в общих работах: вместе убирают какую-то городскую территорию, красят заборы, чистят чердаки и подвалы — в это время критерии профпригодности расширяются.

Чтобы там, где асфальт, этот самый асфальт безошибочно распознавался, в нехитром арсенале дворника есть метла, скребок (он же — лопата) и реагент. Первую метлу мне собрал Малик — киргиз, который раньше убирал и двор, доставшийся мне, но перестал все успевать после присоединения стоянок. Малик просто взял заранее обточенное тонкое древко, обложил его пучком полусухих, мягких веток и натуго стянул женскими колготками.

Тут, конечно, многие могут задать резонный вопрос: почему метлу пришлось собирать? Разве в закромах у коммунальщиков нет сотен таких метелок, различных ведер, совков, лопат, веников, тряпок, швабр и прочего необходимого инвентаря? Как оказалось, нет. «Снабжение развалилось года два назад, — осторожно рассказали мне. — У девчонок, которые в подъездах убираются, элементарно нет веников, приходится что-то на ходу выдумывать. Раз в пару месяцев привезут пять ведер, и тому радуемся». К слову, ведро, которое я потом использовал для рассыпки реагента, случайно нашлось в подсобке. Ведра же, которыми пользовались остальные дворники, почти все были найдены на помойках. Киргизы, надо сказать, мастеровито дают разного рода хламу вторую жизнь. Для развозки мешков реагента по дворам они, например, используют продуктовые тележки из крупных магазинов, наверное, угнанные. Сами мешки перевязывают старыми шнурками из выброшенной обуви, а в качестве режущего инструмента порой выступает бутылочный осколок...

Общежитие для работников совка и метлы

Малая механизация, на которую я так надеялся, за все дни являлась лишь изредка в виде небольшого погрузчика, помогавшего собирать снег там, где это сложно физически — вдоль дорог и на стоянках.

Унисекс в большом городе

Общежитие, в которое меня поселили, — это шестиэтажная серая бетонная коробка рядом с оживленной улицей. Собственно, только три этажа здания (со второго по четвертый) используются для проживания. Остальные площади арендуют под какие-то коммерческие нужды.

Первое, на что обращаешь внимание, попадая на нужный этаж, — запах. Резкая смесь ароматов промокшей обуви, долго ношенной одежды, печенья и уксуса. У вас, в принципе, не так много времени, чтобы оценить аромат, потому что через полчаса к запаху привыкаешь.

На третьем этаже двадцать две жилые комнаты: с нечетными номерами — по правую руку, если идти по длинному коридору от лифта, с четными — по левую. Снаружи комнат выставлены на просушку сапоги и зимние ботинки, а в приоткрытые двери видны двухъярусные кровати, расставленные вдоль стен. Под ними — дорожные сумки и множество других вещей. На крючках и верхних полках кроватей — рабочая одежда.

В каждой комнате по 10–12 человек. По крайней мере, на нашем этаже. Уровнем ниже та же жилая площадь поделена всего на десять комнат, и людей в каждой из них помещается вдвое больше — около двадцати. Кухни на этаже нет, еду готовят прямо в комнате на электрических плитках, купленных за свой счет. Чтобы вскипятить чайник, его выносят в коридор — если подключать в комнате, выбивает пробки. Вдоль коридорных стен одновременно выставлены 3–4 чайника.

Санузел — один на этаж, рядом с лифтом. Шесть туалетных кабинок, несколько раковин и двенадцать душевых секций. Унитазов в кабинках нет, только дырка в полу. В раковинах жильцы моют и руки, и ноги. Некоторые умывальники забились — вода не уходит из-за забившей стоки рвоты. На полу, покрытом плиткой, — жидкая грязь. Сюда заходят как в домашних тапочках, так и в уличной обуви. Душевые секции — в отдельном углублении. Шторок, скрывающих купающегося, нет — если вы из стеснительных, вам придется несладко. Акриловые поддоны поцарапаны и сильно загрязнились. Но ничего, жить можно.

Абсолютное большинство обитателей общаги — мигранты. Таджики, узбеки, киргизы, азербайджанцы, турки и многие, многие другие. Как оказалось, из примерно 50 жилых комнат общежития только в двух-трех живут россияне.

В моей комнате пять двухэтажных кроватей, шкафчик для верхней одежды, пластиковые стулья, тумбочка, телевизор с видеомагнитофоном и у самого входа два небольших кухонных столика, заставленных посудой. На полу электрическая плитка, на ней кастрюля с похлебкой.

Соседи особого внимания на меня не обратили и, сухо поздоровавшись, продолжили смотреть запись документального фильма о размножении крабов. Чуть позже, вместе поужинав, они включили советский фильм про войну, не оставляя без грубого жизненного комментария ни одной романтической сцены. Расположившись на нижней койке вплотную к телевизору, лежит Витек. Он привязал к верхней койке лямку, в которую продел обе ноги. Поза прямо-таки барская. С ним в обнимку лежит Таня. Она хихикает, целуясь с Витьком, и прямо в постели курит сигарету. Витек и Таня — дворники, но днем почти не пересекаются, потому что работают на разных участках.

Наташа и Аня, не очень заинтересованные в просмотре, на своих койках читают любовно-детективные романы. Они вместе работают малярами. Наташа и Аня не укладываются в отведенные сроки, поэтому то и дело прикидывают, сколько работы осталось сделать до ближайшей субботы, и гадают, как таджикам удается управляться быстрее. Вова, расположившись на нижней койке, завесился сбоку простыней и в относительной изоляции строчит эсэмэс. Вова — тоже дворник. Еще один мой сожитель Серега во время фильма «сидит» в планшете. Он водитель уборочного трактора.

— Пойдем покурякаем, что ли?! — зовет Витек.

Коридор поздним вечером напоминает оживленный проспект. Парни-мигранты по двое-трое прохаживаются по нему с важным видом, что-то оживленно обсуждая на родном языке. Молодые ребята, ожидая, пока закипят чайники, выстроились и вдоль стен. Они сосредоточены на телефонах, но не пропускают ни одной юбки. Девушки-киргизки дефилируют в домашнем под восточные мотивы, доносящиеся из их же мобильников. Хозяйственные женщины постарше, затеяв уборку, с тазиками и тряпками идут в санузел набрать воды. Некоторые только-только возвращаются с работы.

— Пацаны, чьи тут шмотки? Давайте развешивайте! — таджик Али как раз принес гору стираных вещей. Али — местный авторитет, он без устали курсирует по общаге, помогая жильцам решать бытовые проблемы и разруливая незначительные затруднения. На Али стильные синие джинсы и белая майка, на голове тюбетейка.

— Пока встали, налейте водички мне! — кричит из постели Таня.

— Ишь ты, чего захотела! — дразнит свою подругу Витек.

— Да ты поставь ей стакан рядом, — советует Вова.

— Поставишь — так ведь ночью обделаешься! — выдает Витек и, довольный своим остроумием, закатывается смехом.

— Так ведь на тебя и потекет! — подхватывает Серега, и тут уж никто не выдерживает, все хохочут в голос.

Выключаем свет, и пока засыпаем, в комнате не смолкает кашель. «Туберкулезники прям собрались», — весело замечает Наташа, но мне отчего-то не смешно. За тонкой стеной, в соседней комнате, перхают точно так же, со всех концов коридора тоже доносится кашель. Интерьеры и так напоминают больничные, а тут еще и это.

Таким образом, жизнь в современных столичных дворницких протекает в стиле «унисекс» — мужчины и женщины спят вместе, в одних комнатах. Всех, похоже, такое положение устраивает. Здесь это принято — расселять людей скорее по национально-профессиональному признаку, нежели по гендерному. Твое личное пространство при этом — кровать, и то не всегда. Вечером, когда почти одновременно возвращаются все жильцы и каждый занят своими хлопотами, о покое лучше забыть. Конечно, можно завеситься простыней и погрузиться в чтение, но помогает это мало. В общежитии вы, в принципе, почти не бываете в одиночестве. Ни в комнате, ни в коридоре, где снуют мигранты, ни даже, извините, в душе.

Как в таких условиях протекает личная жизнь моих соседей, осталось загадкой. Витек и Таня полвечера нежились в постели, не особо стесняясь сожителей, а те усердно делали вид, что не обращают на это внимания. Дальше почти безобидных поцелуев, правда, дело так и не зашло. Я, как говорится, свечку не держал, но когда выключили свет, почти все моментально провалились в сон, видимо, порядком устав за день...

Трудовые будни

Ночью в столице прошел небольшой снег, слегка запорошив тротуары и дороги. Скребок, правда, пока не требовался. Чтобы открыть асфальт в «моем» дворе, должно было хватить обыкновенной метлы.

Работа дворником, по сути, — это работа одиночки. С коллегами по цеху в течение дня встречаешься редко, наблюдая за ними лишь издалека. У каждого своя зона ответственности и круг собственных задач. Рабочий день обычно начинается со звонка бригадира. Она по телефону уточняет у каждого, на месте ли тот. А в течение дня вы предоставлены самому себе.

Ярко-оранжевая форма, которую мне выдали, конечно, вся такая новая и красивая, но через десять минут работы в ней начинаешь дико потеть. Материал совсем не пропускает воздух. К тому же она не слишком удобна, если приходится много двигаться, — излишне длинный подол куртки, широкие рукава.

Ближе к обеду бригадир передала дворникам команду главы районной управы: посыпать всю территорию реагентом. Смесь хранится в огромных мешках прямо на улице, за зданием инженерной службы. Работники обычно пересыпают ее в мешки поменьше и на магазинной тележке развозят по своим дворам. Киргиз, для простоты взаимопонимания представляющийся Колей, помог мне набрать два мешка реагента и одолжил свою тележку для транспортировки. Мешки с реагентом, даже небольшие, — очень и очень тяжелые. Поднять их в одиночку — задача непосильная. Даже вдвоем мы с трудом затащили их на тележку.

Хлористо-соленая смесь рассыпается вручную. Реагентом наполняют обычное ведро, идут с ним по территории, зачерпывают горсть рукой и раскидывают, будто сея зерно. Через десять минут такой работы на губах остается обманчиво приятный вкус соли.

Закончив с посыпкой, я отправился собирать мусор. Зимой в основном попадаются пластиковые бутыли из-под незамерзайки, пакеты-бумажки, банки энергетиков и сигаретные пачки в огромном количестве. Пока все это собираешь, сотни раз успеваешь проклясть нерадивых жильцов, которые не способны донести пакеты с мусором до баков за домом и оставляют их в мусорных корзинах на детской площадке. Естественно, те уже переполнены, и люди просто накидывают пакеты в кучу рядом с качелями. Здесь же свалены пустые пивные бутылки. Другой непримиримый враг дворника — это курильщики. Докурив очередную пачку, они просто сбрасывают ее вниз — в палисадник. Занесенные снегом газоны под домом усеяны окурками и сигаретными пачками, их разбрасывают на тротуарах, стоянках, пешеходных дорожках и даже любезно оставляют на ограждении палисадников — чтобы дворнику было проще прибраться.

В целом работа дворника в первый день не показалась мне сложной. Приходишь к семи-восьми, спокойно метешь себе асфальт и посыпаешь его реагентом. На обед вполне успеваешь вернуться в общагу и даже немного вздремнуть. В общем, если вдруг не случится снежный апокалипсис и дворников не поднимут с утра пораньше разгребать завалы, работа у них довольно расслабленная.

Но неторопливость эта с лихвой компенсируется ненормированностью графика в случае непогоды. К вечеру второго дня моей работы в столице хлопьями повалил снег. Реагент, который я за час до этого рассыпал по всей территории, помочь не мог. Был шестой час вечера, снег шел не переставая, и смысла его убирать прямо сейчас было мало, раз уж он не кончался. Будь на моем участке даже десяток работников, мы бы все равно не поспевали все сделать. Однако позвонила бригадир и сказала, что пора расчищать пешеходные дорожки и подход к подъезду. Через полчаса снегопад прекратился. В итоге в общежитие я попал к девяти вечера, вымотанный, промокший, со свежей мозолью на ладони. Мои соседи-дворники и вовсе вернулись во втором часу ночи.

На следующее утро нас подняли в пять утра и отправили убирать остатки снега. Температура воздуха поднялась выше нуля, все начало таять само, но чистить асфальт все равно необходимо. Если этого не делать, дороги и тротуары покрываются непроходимым месивом из грязи, насыщенного водой тяжелого снега и остатков реагента. И все-таки дворник — тот же Сизиф. Когда к вечеру опять пошел снег, я ощутил всю бессмысленность работы, которую мы проделали за день. По сути, мы просто освободили на асфальте место для новой порции осадков.

Национальный вопрос

В своем РЭУ я был единственным русским. Бригадир Ирина в самом начале рассказывала, что под ее начальством только четверо россиянок моют подъезды, все остальные работники, не считая меня, — мигранты. Я видел, как они трудятся. По моему субъективному ощущению, работали они гораздо быстрее меня и управлялись ловчее. Правда, жители эту точку зрения не разделяли:

— Как хорошо, что русские стали убирать. Я уже рассказала вашему бригадиру, как прекрасно вы справляетесь, — порадовалась за меня жительница района, выведшая на прогулку внука. — А то ведь идешь утром — стоят мигранты с лопатами, ничего не делают. Вечером возвращаешься — они так же стоят на том же месте.

О межнациональных конфликтах в среде дворников я не слышал. На это просто не остается времени и сил. Хоть приезжие из Средней Азии и составляют подавляющее большинство работников ЖКХ, русские среди них чувствуют себя вполне комфортно. Хотя совсем гладко, конечно, не получается. Аня и Наташа в последний мой вечер, проведенный в общежитии, с негодованием рассказывали, как маляр-таджик весь день подтрунивал над тем, как работают подруги, а когда те не вытерпели и попросили издевки прекратить, обматерил их. Это, конечно, отдельный эпизод — и среди русских встречаются хамы. Однако мигранты явно чувствуют порой свое превосходство в рабочих вопросах. Сам я не раз за эти три дня отмечал, что коллеги-киргизы помогают мне со снисходительным сочувствием. Мол, что с тебя взять, помогу, конечно. Сам-то, поди, не сумеешь, как надо.

Таджик, называющий себя Игорем, — один из немногих нерусских дворников, с которым мы нашли общий язык. Он приехал в Москву не больше месяца назад и вместе с братом, сестрой и еще пятью соотечественниками живет в двухкомнатной квартире по соседству от дома, двор которого убирает. Сестра Игоря торгует на овощебазе, а брат по ночам «бомбит». Хозяин квартиры знает, что в ней ввосьмером живут мигранты, но не возражает. Собственно, именно он продал семейству темно-зеленую «девятку», на которой брат Игоря теперь развозит клиентов. У самого Игоря довольно амбициозные планы. Ближайшие месяцы он проработает в Москве, а в отдаленном будущем прицеливается на Нью-Йорк. Вместе с близким своим товарищем он мечтает отправиться на покорение Америки.

Эта амбициозность, на мой взгляд, и отличает мигрантов от россиян. Не всех, конечно, но тенденция налицо. Ведь если подумать, работа дворником — это неплохой старт для приезжих. Для тех, кто этого действительно хочет и готов немного потерпеть, это не худший способ зацепиться в Москве. Поэтому вряд ли мигранты так просто позволят вытеснить себя из сектора ЖКХ. У них попросту больше желания, да и работать кроме них некому.

Россияне в коммунальный сектор пока не рвутся. Даже те из них, кто уже устроился, не строят грандиозных планов и нынешнюю работу считают временной, предпочитая приезжать на вахту. «Я здесь до марта, — еще в первый день поделился Вова. — Как только получу зарплату, сразу домой поеду». Остальные сожители придерживаются той же схемы: отрабатывают месяц и на месяц уезжают домой. Спустя еще месяц возвращаются в Москву на заработки. «Мы тут гости, в этом Таджикистане», — как-то сказала Аня, имея в виду общежитие.

— У нас тут приезжали две женщины и мужчина из Липецка, они брали полностью дом: и двор чистили, и подъезды мыли, — вспоминает бригадир Ирина. — Две недели поработали, сказали: «Нам это не надо». Ты пойми, не пойдут русские на такие условия. С утра до ночи работать за такие деньги. Раньше хоть квартиры давали за это. На квартиру бы многие пошли, а так нет, вряд ли.

Кстати, денежные итоги удалось подвести и мне. В самом начале «трудовой карьеры» мне обещали 32 000 рублей в месяц с вычетом всех налогов. При условии, что я не плачу за проживание, сумма немалая. Как позже оказалось, за редким исключением все дворники в нашей организации — нелегалы. Коммунальщики зачастую прибегают к помощи подрядных, субподрядных и даже субсубподрядных организаций, которые с удовольствием поставляют в столичный ЖКХ тружеников без разрешения на работу. А что делать? Кто-то же должен убирать столичные дворы. Платят таким работникам в два-три раза меньше нормальной ставки, да и то задерживают на несколько месяцев: с ноября не выдавали зарплату уборщицам подъездов, с декабря — дворникам. За три дня работы мне заплатили 3492 рубля — перевели на карту спустя две недели после увольнения. Значит, деньги у коммунальщиков водятся. Только вот на пути через длинную цепочку посредников они, похоже, не всегда доходят до конечного адресата.

МЕЖДУ ТЕМ

В Комплексе городского хозяйства нам сказали, что о проблемах в коммунальной сфере знают и активно борются с нерадивыми подрядными и субподрядными организациями, использующими труд нелегальных мигрантов и не обладающими достаточной материальной и инструментальной базой. Главную ставку власти делают на создание ГБУ «Жилищник». Мэр Москвы Сергей Собянин неоднократно заявлял, что его подразделения обеспечены необходимой производственной базой, техникой. «Эти учреждения призваны принимать в первую очередь на работу москвичей и жителей Подмосковья, россиян и в последнюю очередь — граждан других стран», — подчеркивает мэр.

В настоящее время единые подрядчики в сфере ЖКХ созданы в 46 районах Москвы.

Создание ГБУ «Жилищник» позволяет: сконцентрировать в одних руках ответственность за содержание жилого фонда и территории района; повысить качество оказываемых услуг; обеспечить экономию бюджетных средств (в отличие от коммерческих подрядчиков, ГБУ не платят налог на прибыль); уменьшить привлечение иностранной рабочей силы в ЖКХ.

В свою очередь, глава Комплекса городского хозяйства Петр Бирюков говорит о том, что столичные власти ориентированы на большее участие граждан России в развитии ЖКХ города. Пример тому — создание государственных бюджетных учреждений (ГБУ). В 2012 году в Москве был запущен эксперимент по созданию ГБУ «Автомобильные дороги». «В составе ГБУ «Автомобильные дороги» и города, и округов суммарно работает около десяти тысяч человек», — подчеркивает глава Комплекса городского хозяйства.

По его словам, среди 6,5 тыс. работников городского ГБУ «Автомобильные дороги» нет ни одного иностранного гражданина. «Третья часть работающих — жители Москвы и Подмосковья, остальные — граждане близлежащих к Москве регионов, которые работают вахтовым методом», — подчеркнул заммэра.

Для работников ГБУ создаются современные двухэтажные социально-бытовые городки контейнерного типа со всеми условиями проживания, гигиены и отдыха. П.Бирюков уточнил, что, в частности, шесть человек проживают в одной комнате площадью 18 кв. метров и платят за это «символическую плату». Таких городков в Москве уже семь.

Такие же условия создаются и для подразделений ГБУ «Жилищник». В каждом ГБУ будет работать от 1,5 до 2,5 тыс. человек. По словам Бирюкова, эксперимент по созданию «Жилищника» в 2014 году будет распространен еще на 34 московских района.

Источник: МК