«Дело не в Рябцевой, а в концептуальных противоречиях»
29 Мая 2015

• Версия для печати

«Эхо Москвы» покинул основатель радиостанции Сергей Корзун. Поводом к увольнению послужили публикации на сайте «Эха» личного помощника главного редактора Леси Рябцевой, в которых она нелицеприятно высказалась об оппозиционерах. Рябцева и раньше привлекала к себе общественное внимание. В день похорон Бориса Немцова она отметилась шуткой про встречу в загробном мире Немцова и Новодворской. В апреле заявила в прямом эфире, что в России проживает восемь миллионов человек. По мнению Корзуна, радиостанцию постигла «смерть мозга», и «Эхо Москвы» перестало быть площадкой для умных и образованных людей. Что думает о происходящем главный редактор? Почему он не видит ничего плохого в присутствии Рябцевой на радио и не пытается возвратить Корзуна? На эти и другие вопросы «Ленте.ру» ответил Алексей Венедиктов.

«Лента.ру»: Уход Корзуна стал для вас неожиданностью?

Венедиктов: Мне досадно, что он ушел. Он мне позвонил неделю назад. Я сказал, что я по смс не увольняю. Мы встретились в субботу, минут сорок разговаривали. Я пытался его переубедить.

Сергей Львович на моей памяти уходил четыре раза с «Эха Москвы» на разные проекты и всегда возвращался. Я ему сказал: «Твое место тебя ждет. Пока я главный редактор, ты можешь делать все, что хочешь — плясать на моих костях, грозить кулаком. Ты создал это "Эхо", ты имеешь право в том числе и на ошибки». Но убедить мне его не удалось.

Почему именно Леся Рябцева оказалась камнем преткновения?

На самом деле я так и не понял настоящей причины его увольнения. Если тебе дают работать и ты работаешь, как хочешь, все свои передачи ты делаешь сам, на тебя работают продюсеры, если ты высказываешь свое мнение в программе и тебе никто не мешает — что такое? Не может на репутацию Корзуна влиять запись в блоге молодой журналистки. И он это знает.

Я пытался дорыться, в чем же дело. Дело не в Рябцевой, а в концептуальных противоречиях в понимании развития радиостанции.

С чем же не согласен ее основатель?

Я понял наше противоречие так. Сергей говорит: сохраняй базовую аудиторию, а я говорю: давай сохранять базовые принципы. А базовые принципы, и я ему об этом сказал в нашей беседе, это мнения, которые люди имеют право высказывать. Как ограничить? Что я должен сделать? Запретить высказываться Рябцевой, Фельгенгауэр, Плющеву запретить? Или членам «Единой России» или членам ЛДПР как гостям? Тогда что нас будет отличать от государственных СМИ?

Между базовой аудиторией и базовыми принципами свободы слова и свободы мнений я выбираю базовые принципы как приоритетные. А базовая аудитория или подстроится, или нет.

Но поводом все же послужили публикации Рябцевой на сайте. В редакции не только Корзуна возмущает то, что вы даете ей площадку. Особенно после поста об оппозиционерах.

Во-первых, на этот пост ей ответила Ира Воробьева, которая точно так же, как Леся, позвонила мне и сказала, что хочет ответить. Я сказал ей: «Ты отвечаешь по существу, а не по личности». Это был достойный ответ, он был опубликован на сайте. Не о том, что «тебе без году неделя» или «молодая, несовершеннолетняя». Вот такие вещи я, конечно, не пропускаю ни в каком направлении. А если бы она была совершеннолетней, то, значит, можно было бы ей это писать?

Ира ответила, у них нормальная дискуссия состоялась. И это не первая дискуссия между сотрудниками «Эха Москвы». У меня была публичная дискуссия в блогах со мной и моим заместителем Бунтманом по поводу миротворцев, у меня была публичная дискуссия с Корзуном по поводу комментариев на сайте. Я не вижу здесь ничего необычного. Это банальная ситуация, поэтому реакция Корзуна неадекватна, на мой взгляд.

Критикуют не за возраст, а за непрофессионализм, который вы санкционируете.

Вопросы о профессионализме на «Эхе Москвы» решает один человек по закону о СМИ — главный редактор. Именно он считает, кто профессионален, а кто нет, и допускает до эфира. Я много слышу, например, о непрофессионализме Тани Фельгенгауэр, много слышал о непрофессионализме Тони Самсоновой, и слушатели, и коллеги говорят о непрофессионализме Ильи Рождественского или Алексея Голубева. Пусть говорят.

Леся Рябцева профессионал?

Леся Рябцева профессионал, так же, как любой журналист, который допущен к эфиру. Но нет предела совершенству. Рябцева — молодой журналист. Ей много есть чему учиться. Научиться можно только, если ты выходишь в эфир. На кошечках учиться невозможно. Я вас уверяю, что Лесины эфиры и не Лесины эфиры, мы подробно разбираем. Они от меня уходят в стрессе часто. Это моя работа, тупая рутинная работа. И Леся отнюдь не исключение и не самая главная эфирная проблема. Ко мне каждый день приходят и говорят: «Ты слышал, как он вел эфир? Ты слышал, что он Луну с Солнцем перепутал?» Поэтому я не очень понимаю, откуда столько внимания одному журналисту. У меня очень много других достойных провокационных журналистов. Почему-то к ним внимание меньше.

Вероятно, из-за ее непрозрачных намеков на то, что она оказывает на вас чрезмерное влияние. Вас, кстати, не смущают ее заявления на грани личного? Например, про джойстик, которым она управляет вами под столом?

Ну бывает, неловко пошутила. Смущает, конечно, и я ей об этом говорю, когда это меня реально смущает. Но ведь она не одна. Я вам напомню про твит Плющева, который чуть не привел к закрытию радиостанции и моему увольнению. Твит тоже неловкий, с моей точки зрения. Это и есть вопрос про соцсети. И я как главный редактор должен это менеджировать. Я отстоял устав станции, отстоял журналиста. И в этой истории я буду отстаивать журналиста, и в следующей. Потому что я-то с ними разговариваю, этого же никто не видит. Но это не значит, что я должен немедленно увольнять, штрафовать, затыкать рот, бить по рукам!

О существовании вашей помощницы узнали как раз во время ситуации с Плющевым. Почему вы именно ее выбрали для ретрансляции своей позиции?

Кризис вокруг Плющева вывел ее на роль споуксмена «Эха». Я все время был в переговорах с Михаилом Юрьевичем (Лесиным, бывшим председателем правления «Газпром Медиа», — прим. «Ленты.ру»). Кто-то должен был быть споуксменом. И им стала Леся как моя помощница, которая принимала участие во многих переговорах, а иногда и просто сидела в приемной и ждала, пока меня уволят. Она первая получала информацию и первая ее распространяла. Ну да, споуксмен, все споуксмены цитируются больше, чем собственно шефы.

Вы согласны с обвинениями в том, что вы жертвуете репутацией радиостанции в обмен на рейтинги, которые приносит Рябцева?

Ущерб чему? У каждого есть свое «Эхо Москвы». Некоторые считают «Эхо» оппозиционной радиостанцией и поэтому говорят, что появление таких журналистов, как Голубев, Осин, таких гостей, как Шевченко, наносит репутационный ущерб. Спрашивают: «Вы зачем повесили речь президента Путина на сайт? Это репутационный ущерб "Эху Москвы!"» Это вещи, которые ощутимы среди каждой страты аудитории.

Я считаю, что больше всего ущерба нанес, уходя, Корзун. И своей публикацией, и даже без нее. Он об этом не подумал. Словами о том, что, мол, «Эхо» умерло. У мертвых нет ущерба репутации. С точки зрения Корзуна и людей, его поддерживающих, все закончилось. О каком ущербе тогда может идти речь?

Я, наоборот, считаю, что главная репутационная составляющая «Эха Москвы», в отличие от очень многих медиа, в том, что здесь есть свобода мнения, есть площадка для дискуссий, в том числе и для журналистов. Я эту площадку сужать не намерен. Так было при Корзуне. Это не радио изменилось, это Корзун изменился. Мы же остались на принципах.

Вы довольны тем, как сейчас развивается радиостанция?

Конечно, я не доволен. Изменилось время, изменились информационные потоки, возникли соцсети, с которыми я пока не понимаю, как конкурировать, омолодилась аудитория, поднялась агрессивность из-за украинской войны. Наши слушатели вовлечены в то, что происходит за рамками «Эха», за рамками их жизни с «Эхом». Мы же не в стеклянном замке живем. И они предъявляют к нам другие требования, часто завышенные. Одни мне говорят: «Вот вы деградируете». На что я им отвечаю: «Нет, это вы стареете».

А Рябцева нужна вам, чтобы нарастить популярность в соцсетях.

Конечно, это ее главная работа. Я ставлю перед ней эту задачу и именно поэтому месяц назад я назначил ее заместителем главреда сайта «Эха Москвы» по представлению его главного редактора. Потому что он понял, что мы отстали, а Леся знает. И мы пошли в сторону интернета. И неделю назад она практически отказалась от всех эфиров. Она отдала свою программу про благотворительность Ире Воробьевой, она сама отдала «Одну», отдала линейки «Особого мнения». У нее остался только «Сбитый фокус» и «Особое мнение» раз в неделю. За неделю до этого она отказалась, в блоге об этом написала. Но нет — надо же было это устроить. Этого якобы не заметили.

Базовая аудитория, о которой говорит Корзун, действительно отбивается?

Зато приходит молодежь. Очень много молодежи нас слушает. У них другие требования. И когда мне Корзун говорит о том, что мы должны делать радио для умных и интеллигентных, возникает вопрос, а кто будет определять, кто эти умные и интеллигентные — ты? А как ты это будешь определять? Ставить больше программ про науку? Про ядерную физику? Или мы делаем радио для оппозиции, потому что там умные и интеллигентные, а 85 процентов — это непонятно кто? Так не будет. Мы масс-медиа, мы делаем для всех. Кто захочет, тот пусть и слушает.

Вы вообще стремитесь к тому, чтобы сохранить коллектив? Воспринимаете критику журналистов в адрес своих же коллег?

Есть несогласие с тем, что делает Голубев, несогласие с тем, что делает Осин. Те, кто не согласны, могут уйти. Или переизбрать главного редактора, который определяет информационную политику. Всегда есть цивилизованные выходы. Корзун предпочел уйти. Но если часть коллектива обратится в «Газпром-Медиа» с просьбой инициировать совет директоров по моему отстранению — это их право.

Я сижу и думаю не о том, что кто-то ушел или что там Леся написала или заявила в очередной раз, а о том, как соцсети интегрировать. Сайт «Эха Москвы» был первым в России сайтом традиционного медиа. Все уже забыли об этом. Мы и сейчас должны быть первыми, интегрируя соцсети. Вот это вызовы и задачи, а не эта вся фигня, которая вокруг разворачивается. Поэтому я ему (Корзуну — прим. «Ленты.ру») и сказал: «Сережа, ты не отнимай у меня время. Ты пришел — пришел. Ушел — уходи». Для меня существуют вызовы другие, более глобальные.