Китай надеется, что Иран сделает нефть стабильно дешевой
21 Июля 2015

• Версия для печати

Повлияет ли иранская атомная сделка на нефтяные котировки – вопрос достаточно сложный. Вероятно, статус Ирана в качестве одного из важнейших мировых экспортеров сырой нефти все-таки восстановится. В этой связи «Жэньминь Жибао», официальный рупор Компартии Китая (между прочим, крупнейшего импортера нефти), высказывает надежду, что «цены на нефть будут находиться на низком уровне, что благоприятно скажется на смягчении инфляционного давления, это также поможет странам – потребителям нефти, в том числе и Китаю, снизить себестоимость производства».

Западные источники, в свою очередь, предполагают, что в ближайшие 8–12 месяцев увеличение добычи нефти в Иране составит от 500 до 800 тыс. баррелей в день, что, в общем-то, немного на фоне ежедневных совокупных мировых поставок в объеме около 94 млн баррелей при агрегированном глобальном спросе около 92,5 млн, который к 2016 году должен вырасти до 93,9 млн баррелей в сутки. При этом инвестиционные потребности нефтяной отрасли Ирана составляют порядка 70 млрд долларов США, которые пока взять неоткуда.

Иранские эксперты подчеркивают, что международный бизнес расценивает «Венский пакт» только как «предварительное соглашение с довольно неясными перспективами реализации». Пока руководство корпораций за закрытыми дверями только обсуждает планы присутствия на иранском рынке и отправляет своих представителей в Тегеран на разведку. Так что речь о планах, не о действиях. Впрочем, всего за несколько дней, прошедших с момента заключения договоренностей между Ираном и «шестеркой», первые лица этих корпораций уже успели сформулировать промежуточный вердикт: «Венский пакт» на сегодняшний день не дает гарантий необратимости санкций, не подкреплен изменениями как в международной нормативно-правовой базе, так и в законодательстве США и ЕС». С изменениями, действительно, возможны сложности. Например, необходима ратификация парламентами США и Ирана, где далеко не все одобряют достигнутый дипломатами компромисс. «Многочисленные республиканцы в американском Конгрессе уже оспаривают сохранение права Ирана на частичные ядерные разработки. Прагматизм президента Ирана Хасана Рухани, который был поддержан внутри страны, нуждается в доказательстве», – напоминает ученый из КНР Эр Сяо.

Важно и то, что при определении биржевых цен на нефть роль государств-нефтеэкспортеров, нефтяных компаний, нефтяных трейдеров и банков, связанных с торговлей нефтью, относительно малозначима. В процессе ценообразования доминируют торговцы «бумажной нефтью»: хедж-фонды, международные торговые дома и спекулятивные структуры, которые, предлагая различные финансовые продукты и услуги, контролируют значительную долю рынка нефтяных деривативов.

Принято считать, что нефть – в принципе самый спекулятивный из существующих продуктов. В первую очередь на стоимость нефти влияют ситуация на финансовых рынках и объем спекулятивных капиталов, к тому же смесь Brent имеет очень малый вес в общемировом обороте – фактически североморские месторождения уже себя исчерпали. То есть получается, что не политика Ирана влияет на спекулянтов, а наоборот. Даже формально ценообразование всех видов контрактных сделок привязано к биржевому ценообразованию – к котировкам нефтяных фьючерсов на маркерные сорта нефти, которые через системы коэффициентов (учитывающих качество разных сортов нефти и другие показатели) дают цены на другие сорта. Это порождено наличием огромного количества «дешевых» денег у финансовых спекулянтов на западных биржах. Данные средства обеспечивают значительное снижение финансовых издержек мировым (российским в том числе) нефтегазовым компаниям.

Увеличение спекулятивного давления со стороны финансистов ведет к нестабильности цен на черное золото. Фактически мы получили ситуацию, когда цена на сырую нефть мало связана с традиционно понимаемым соотношением спроса и предложения, так как контролируется сложной системой финансового рынка. Более 60% сегодняшней цены на сырую нефть – чистая спекуляция, продвигаемая трейдерскими банками и хедж-фондами. Процесс формирования цен на сегодняшний день непрозрачен и регулируется основными банками, работающими в нефтяной сфере. Такими, например, как «Голдман Сакс» или «Морган Стенли», которые располагают информацией, кто покупает, а кто продает нефтяные фьючерсы или деривативы, и в конечном счете посредством биржевых операций устанавливают цены на реальную нефть.

С другой стороны, на биржевое ценообразование сильно влияют происходящие события, опосредованные информационной политикой крупнейших мировых поставщиков новостей. В торговле «бумажной нефтью» сильно сказывается субъективный, психологический фактор, например, снижение котировок часто приобретает ничем объективно не вызванный лавинообразный характер (тут следует иметь в виду, что кроме психологического фактора на торговлю фьючерсами на нефть влияет и объективный – временные ограничения деривативов и стремление крупнейших игроков в рамках политики управления финансовыми рисками зафиксировать прибыли или не допустить потенциальных убытков выше установленных для себя норм – «стоп-лосс»).

Снижение цен на нефть в среднесрочной перспективе если и произойдет, то будет вызвано не увеличением поставок иранской нефти (которое следует ожидать не раньше чем к началу 2017 года), а ухудшением мировой экономической конъюнктуры и изменениями в глобальной структуре нефтяной отрасли. И главным фактором здесь будут финансисты США и позиция Федеральной резервной системы, которая монетарной политикой определяет предложение денег на рынках «бумажной нефти».

Для России необходимо снижение волатильности цен на нефть для обеспечения более устойчивого социально-экономического развития и, помимо прочего, для повышения инвестиционной привлекательности нефтяной отрасли в рамках международного сотрудничества как со странами-потребителями, так и странами – производителями нефти. Пока же ценообразование на нефть при экспорте, а также и на внутреннем рынке зависит от ситуации на иностранных биржах, включая тактику тех самых торговцев «бумажной нефтью».

Эту ситуацию, разумеется, необходимо менять. И иранцы нам в этом союзники.

Еще один вопрос, который, обсуждая тему Ирана и энергетики, невозможно не затронуть, – это, собственно, вопрос энергии атомной. В условиях растущего энергопотребления человечества и принципиальной ограниченности традиционных ископаемых энергоносителей тот, кто контролирует ядерную энергию – как мирную, так и военную, – тот контролирует будущее. Как замечает Алексей Ампилогов, не уделяя должного внимания и не выделяя необходимые средства на развитие «всего букета ядерных технологий, второй раз обычно невозможно вытянуть из страны все жилы для создания сверхусилий по возврату утраченного знания».

Напомним, что, согласно соглашению Ирана и «шестерки», в обмен на поэтапную отмену санкций США, ЕС и ООН Тегеран обязуется уменьшить количество своих центрифуг приблизительно на две трети, а свои запасы обогащенного урана – на 98%, не обогащать уран до уровня, превышающего 3,67%, в ближайшие пять лет и преобразовать завод «Фордо» в технологический центр. Кроме того, в последующие 10 лет Иран сократит мощность автономного ядерного топливного цикла, откажется от развития плутониевых технологий и предоставит международным экспертам возможность инспекций своих ядерных объектов. При этом речь идет о полном (хотя еще не окончательном) международном признании права Ирана на развитие мирной ядерной энергетики, в частности права на обогащение урана (пусть и при постановке этой работы под строгий международный контроль). И это действительно принципиальный вопрос, причем вопрос и региональной, и общемировой безопасности.

После последних войн, которые Запад и его союзники вели на Ближнем и Среднем Востоке, многие небезосновательно опасались, что придет и очередь Ирана (вслед за Сирией) стать жертвой агрессии превосходящего по силе противника. Предлог – то самое ядерное оружие, которое «ни в коем случае не должно попасть в руки аятолл».

Меж тем сейчас для всех очевидно, что атомной бомбы у Ирана нет. Да и негде Ирану применять атомную бомбу в стратегических целях. До США иранские ракеты не долетят, а на оружейный ядерный центр в Димоне или на Тель-Авив ее нет смысла сбрасывать, так как цель Ирана – не радиоактивная пустыня на месте Израиля, а создание свободной Палестины, от которой при таком сценарии тоже живого места не останется. При этом долгое время считалось, что как тактическое оружие атомная бомба небольшого размера может быть весьма ценной для Ирана, если применять ее не как США в Хиросиме и Нагасаки, уничтожая города, где японские малыши ходили в детские садики, а дети постарше горевали о конце каникул, а против, скажем, авианосной группировки, когда основным поражающим фактором станет электромагнитное излучение и самый современный американский самолет или корабль превратится в груду металла через сожжение всей электронной начинки. Однако в таком случае речь может идти не о чисто атомной бомбе, а об электромагнитной, причем эта угроза действительно серьезна для США – в сравнительно небольшом Персидском заливе все их превосходство в обычном оружии разом сойдет на нет. Но производство электромагнитного оружия уже вышло за пределы чисто ядерных технологий, оно стало совершенно самостоятельным полем исследований и производства, на которое ограничения МАГАТЭ уже не распространяются.

В то же самое время права Ирана как участника Договора о нераспространении ядерного оружия должны быть обеспечены международным сообществом, иначе членство в ДНЯО станет бессмысленным для других государств, ведь оно будет накладывать обязанности, не предоставляя никаких преимуществ. Из этого вкупе с самой возможностью «гуманитарной операции» со стороны НАТО и произрастает искушение обладания атомной бомбой. Вообще, потенциальная техническая возможность производить ядерное оружие и реализация этой возможности – вещи разные. При этом человечество просто не в состоянии остановить технологический прогресс, даже если бы задалось такой целью.

В Китае делают акцент именно на этом, отмечая, что переговоры по иранской ядерной программе стали примерным образцом в деле предотвращения распространения ядерного оружия. «Даже самые запутанные геополитические отношения не должны быть фишкой в игре по распространению ядерного оружия. Таким образом, полученный результат будет играть руководящую роль в решении ядерных вопросов в других регионах», – отмечает, к примеру, «Жэньминь жибао».

О том же ранее писал в одной из своих статей и Владимир Путин: «Есть ощущение, что участившиеся случаи грубого и даже силового вмешательства извне во внутренние дела стран могут стимулировать те или иные авторитарные режимы (да и не только их) к обладанию ядерным оружием. Имею, мол, атомную бомбу в кармане – и никто меня не тронет, поскольку себе дороже. А у кого бомбы нет – тот пусть ждет «гуманитарной» интервенции. Нравится это нам или нет, но то, что внешнее вмешательство подталкивает к такому ходу мыслей, – факт. Поэтому и так называемых пороговых стран, находящихся на расстоянии вытянутой руки от технологий военного атома, становится не меньше, а больше».

В той же программной статье президент России подчеркивал, что если стимулы, подталкивающие государства к обладанию ядерным оружием, удастся искоренить, то можно будет на основе действующих договоров сделать международный режим нераспространения по-настоящему универсальным и прочным: «Такой режим давал бы возможность всем заинтересованным странам в полной мере пользоваться благами мирного атома под контролем МАГАТЭ. Для России это было бы крайне выгодно, поскольку мы активно работаем на международных рынках, строим новые АЭС на базе современных, безопасных технологий, участвуем в создании многосторонних центров по обогащению урана и банков ядерного топлива».

Резюмируя все вышесказанное, остается подчеркнуть, что достигнутые соглашения лишь укрепляют международную безопасность (а не ослабляют ее, как считают, к примеру, в Израиле), идет ли речь о новой бомбе (кстати, Тегеран – сторонник тотального запрета на ЯО) или о возможности новой войны. При этом специфические риски для России, связанные с полноценным возвращением Ирана на арену глобальной экономики, пока выглядят надуманными примерно в той же степени, что и риски от атомной программы Тегерана, так как цену на нефть формируют совсем другие факторы и совсем другая архитектура, в которой давно пора навести порядок.

Источник: ВЗГЛЯД