В Лондоне, но в паршивеньком домишке живет сын Якунина
1 Августа 2016

• Версия для печати

Андрей Якунин, старший сын бывшего главы РЖД, стал известен после опубликованного Фондом борьбы с коррупцией (ФБК) расследования, в котором он был назван «единственным «официальным бизнесменом в семье Якуниных», управляющим активами, якобы купленными с использованием ресурсов РЖД.

Андрей Якунин родился в 1975 году, окончил экономический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, позже получил MBA Лондонской школы бизнеса и бизнес-школы Колумбийского университета. В 2006 году вместе с Яиром Зивом основал компанию Venture Investments & Yield Management (VIYM), специализирующуюся на управлении фондами прямых инвестиций в гостиничную недвижимость и компании реального сектора. Сейчас VIYM управляет двумя фондами, зарегистрированными в Люксембурге, с активами €200 млн. Андрей Якунин живет в Лондоне с женой, сыном и дочерью. Имеет два гражданства — России и Великобритании.

«Я находился на другой стороне сделки»

Аббревиатура названия вашего фонда — VIY — это инициалы вашего отца, Владимира Ивановича Якунина?

— Ну еще бы. РГС («Региональная гостиничная сеть», один из проектов компании, включающий девять гостиниц) тоже пытались расшифровывать как «ручной гранатомет станковый». На самом деле, конечно, никакого отношения к имени отца это не имеет. Название нашей управляющей компании — Venture Investments & Yield Management.

Расскажите, пожалуйста, об истории создания фондов, принадлежащих вашей компании, и в какой степени к их созданию имеют отношение деньги вашей семьи.

— Если под моей семьей понимать меня и мою жену, то наши деньги — да, имеют отношение. Когда бизнес начинался, а это было десять лет назад, моих денег было не так много, в основном под активы привлекались клиентские деньги. Но по мере развития соинвестиционных платформ и фондов количество собственных денег участников команды начало подрастать. А потом мы получили статус регистрируемого фонда в Люксембурге. По условиям существования таких фондов, управляющие (AIFM) вкладывают 100% собственных средств в создание управляющей компании c паспортом ЕС для привлечения инвестиций в Европе. А непосредственно в фондах этот показатель может быть существенно ниже…

И сколько сейчас ваших денег в фондах?

— Нами проинвестировано сейчас около €100 млн в фонде Hospitality Real Estate в Восточной и Западной Европе и около €100 млн — размер фонда Growth Equities. При этом доля управляющих команды варьируется от фонда к фонду в зависимости от рискованности стратегии и консенсуса инвесторов по нашей доле skin in the game (практика, при которой руководители покупают акции собственных компаний — »Деньги»).

«Нами» — это кем все-таки?

— Сооснователи инвестиционного советника и УК VIYM — это я и мой партнер Яир Зив. Мы с Яиром как начали этот бизнес вместе, так и продолжаем.

Известно, что Яир Зив — израильтянин, подолгу живет в Лондоне, занимается инвестициями в недвижимость. Как вы познакомились?

— Познакомился через друзей, как это бывает. Я работал директором гостиницы «Прибалтийская», там построили аквапарк «Вотервиль», и было решено, что проект будут вести дальше другие люди, с другими ориентирами по доходности. Примерно в то же самое время я получил MBA в Лондонской школе бизнеса, один из курсов был как раз по прямым инвестициям в развивающиеся рынки. И мы решили попробовать создать компанию, которая бы искала возможности для инвестиций с хорошей доходностью. У Яира была достаточно большая наработанная база контактов инвесторов, которые в принципе рассматривали рисковые сделки в Восточной Европе и в России.

В прессе писали, что вы были не просто директором гостиницы «Прибалтийская», а ее совладельцем…

— Я не знаю, на какой конкретно источник вы ссылаетесь, но, потратив более семи лет своей жизни на превращение постсоветской гостиницы в современный гостиничный комплекс, я имел возможность участвовать в реализованной инвестиционной прибыли при выходе из проекта.

Кстати, ровно этот принцип я теперь стараюсь использовать при построении мотивации менеджеров и руководителей всех компаний, в которые мы инвестировали: существенная доля их вознаграждения в проекте привязана не к процессу, а к конечному результату.

В течение нескольких первых лет существования фондов вы приобрели и построили девять гостиниц. В расследованиях ФБК говорится, что эти гостиницы находились на землях РЖД, а строительство финансировалось за счет структур РЖД.

— Я бы не назвал это расследованием. Если есть много информации, то путем ее надлежащей упаковки можно выделить либо один, либо другой аспект. В зависимости от поставленной цели и аудитории, на которую ориентирован информационный продукт, исходя из одних и тех же фактов, можно представить совершено разные картинки. Мой классический пример: у нас, например, есть гостиница в Астрахани («Park Inn by Radisson Астрахань».— «Деньги»), которую уважаемый почитатель моих скромных талантов называет расположенной рядом с железнодорожным вокзалом. Факт, расположена. Только является частью комплекса автотранспортного вокзала. И площадку мы покупали у автобусников, а не у «паровоза». Почему никому не интересно, что эта гостиница расположена не просто рядом, а в одном комплексе с автовокзалом? Есть площадки, которые покупали через «Желдорипотеку», когда происходило сокращение, распродажа имущества и участков, связанных с одной известной корпорацией. Ну и что?

Ну, наверное, то, что покупались эти площадки без тендеров или по подозрительно низким ценам…

— Я находился на другой стороне сделки, и для меня было важно, что мы это делаем по тем правилам, которые установлены у продавца имущества. И что это не создает рисков для меня, конечно. Если требовался конкурс, то мы в нем участвовали. Если требовалась внешняя оценка, мы шли по этому пути. И не мы назначали оценщиков — у продавца был утвержденный список, и нам, в принципе, было все равно, кто из них будет выполнять конкретную работу.

Но эта внешняя оценка зачастую была немного странной. Например, исторический особняк, знаменитый «дом со львами» в центре Санкт-Петербурга, где сейчас находится ваш отель Four Seasons, фонд получил по 90 руб. за кв. м…

— Понимаете, если бы Российское общество оценщиков (РОО) выставило претензию одному из своих членов, что данная оценка выполнена с грубыми нарушениями стандартов, это была бы одна история. Если бы мы имели пять сопоставимых сделок и четыре из них находились существенно выше или ниже, об этом тоже было бы очень интересно поговорить. О чем говорить в данном конкретном случае, я не совсем понимаю.

Домишко, который занимает семья старшего сына Якунина, довольно паршивенький

Знаете, что представлял собой «дом со львами» на момент оценки? Во-первых, отсутствие права собственности — это ведь и на сегодняшний день долгосрочная аренда. Во-вторых, это здание, мягко выражаясь, содержалось не в лучшем состоянии. За свою послевоенную историю оно успело побывать картофелехранилищем, школой и проектным институтом. По некоторым основным несущим конструкциям износ составлял более 80%. И было ограничение на использование. А в то время в Питере не покупалось ничего, кроме жилой недвижимости. И вот мы получили такую оценку.

«Мы живем в другой части Лондона»

Как бы вы ни относились к расследованию Навального, его материалы уже переданы в Следственный комитет…

— Наверное, соответствующий вопрос тогда имеет смысл адресовать именно туда. Мне лично неизвестно, чтобы правоохранительные органы интересовались деятельностью нашей управляющей компании или компаниями, которые были объектами наших инвестиций.

А отношения с отцом вообще влияют на ваш бизнес?

— По существующим нормам я — РЕР, politically exposed person (в данном случае — родственник политически значимого лица.— «Деньги»). Это факт, и это доставляет определенные неудобства. Но и определенным плюсом является, я вам скажу. После того как мы получили статус AIFM для фонда, расследования может вести кто угодно, хотя копнуть глубже, чем CSSF (люксембургская Комиссия по надзору за финансовым сектором.— «Деньги»), вряд ли кто сможет. Потому что они намного серьезнее, чем если бы никто из нас не был РЕР-ом, проверяли все наши источники финансирования, инвесторов и связи с позиций международных стандартов корпоративного управления. Кроме этого, во всех наших гостиничных активах у нас серьезные партнеры. В РГС, например, мы преимущественно работаем с International Hotel Group, публичной компанией, и, естественно, их compliance (служба внутреннего контроля.— «Деньги») нас проверял по полной программе, в том числе по поводу рисков, связанных с аффилированностью с отцом. Так вот, таких рисков нет.

Говорят, вы собираетесь продавать гостиницы, и даже покупателя называют — ВАО «Интурист», входящее в АФК «Система» Владимира Евтушенкова.

— Мы периодически, согласно нашим стратегиям инвестирования, выходим из каких-то проектов. «Агро-Альянс», например, продали просто потому, что пришло время продать и выгодное для нас предложение поступило. Если прилетит шальное предложение по гостиницам, которое нас устроит,— естественно, мы не будем отказываться. Но сейчас таких предложений особенно не летает… С АФК «Система» мы вместе работаем на совсем небольшом гостиничном рынке, соответственно, знакомы и общаемся, и знаем, что некоторыми нашими проектами они могли бы заинтересоваться. Но до конкретных сделок дело еще и близко не дошло.

То есть выйти из российского бизнеса в ближайшее время не удастся?

— Да мы и не собираемся. Это и странно было бы, потому что на фонд Growth Equities у нас просто русский мандат, а именно — доля российских активов составляет до 80%, поэтому, за исключением каких-то катаклизмов, мы идем вперед. Да, мы наращиваем и заграничный портфель, сейчас у нас есть объекты в Вене, Швейцарии и Италии, а до конца года, думаю, появится еще один проект. Но и в России войдем еще минимум в один актив. Так что рост идет по всем направлениям.

В прессе обсуждается особняк в Лондоне за £23 млн, которым вы владеете наряду с объектами в Австрии, Швейцарии и Италии…

— Я не совсем понимаю, почему именно этот конкретный объект недвижимости вызвал столь бурный интерес. У меня действительно есть определенные личные сбережения, и я не все свои средства вкладываю в развитие и рост VIY Management. В сегодняшнем рынке, который характеризуется крайне низкими ставками по Fixed Income (постоянный фиксированный доход.— «Деньги»), разнонаправленным движением основных индексов акций развивающихся рынков и неопределенностью по американскому фондовому рынку, overexposure (здесь — повышенный интерес, склонность.— «Деньги») к альтернативным инвестициям является допустимой и разумной стратегией, которую я лично считаю достаточно низкорисковой. Данный особняк был приобретен именно для закрытия позиции на европейскую недвижимость, так как я всегда предпочитаю прямые вложения различным REIT-ам (Real Estate Investment Trust — инвестиционные фонды недвижимости.— «Деньги») и подобным инструментам. В связи с текущей волатильностью рынка недвижимости Лондона, возникшей после референдума по Brexit, я надеюсь, что в обозримой перспективе могут появиться интересные варианты по данной позиции. Ее закрытие не связано для нас с какими-либо личными сложностями, так как мы живем в другой части Лондона и в другом доме.

«У отца колоссальная сеть контактов»

Давайте вернемся к российским инвестициям. У вас в холле макет огромного нового жилого квартала на Рублево-Успенском шоссе. Вы его собираетесь реализовывать?

— Макет относится к тем временам, когда московская недвижимость была в цене. Благо мы не успели набрать долгов под реализацию этого проекта. Сейчас мы на стадии разрешения на строительство, поэтому нам немного легче. С другими проектами у нас, что называется, коготок увяз, нам надо двигаться вперед. А здесь есть возможность чуть внимательнее смотреть на рынок и просто не пропустить тот момент, когда возникнут ощущения, что тренд на падение как минимум стабилизировался.

В какие другие сегменты вы собираетесь инвестировать?

— Сейчас нам кажутся очень интересными отрасли, связанные с услугами для населения. И здесь мы смотрим в первую очередь на здравоохранение и образование. По здравоохранению у нас есть миноритарный пакет в сети клиник «Семейный доктор». Мы точно будем смотреть еще на одну компанию в этом направлении. По образовательным темам, нам кажется, есть очень хороший сегмент в краткосрочных курсах и в онлайновых платформах обучения. Смотрим сейчас на две конкретные компании: одна — в отрасли FMCG (товары повседневного спроса.— «Деньги»), вторая — в сфере агропромышленного производства, она на Северо-Западе.

Как проходит отбор объектов для инвестиций? Пользуетесь ли вы семейными связями для поиска объектов, для консультаций?

— Мы пользуемся классическими методами оценки компаний. В то же время никто не отменял прелесть записной книжки. И конечно, у отца колоссальная сеть контактов. И когда удается с кем-то познакомиться, из этого могут вырасти интересные истории. Но у этого есть и обратная сторона: когда ты пользуешься чьей-то контактной книжкой, возникает еще и определенное понятийное обязательство, что точно так же влияет на любые истории, которые из этого могут возникнуть, а могут и не возникнуть. К тому же в тех отраслях, в которых мы работаем, оказывается, что у нашей команды как минимум не хуже контактная сеть и мы можем найти интересных партнеров. Это естественный процесс роста и эволюции.

Насколько различаются ваши с отцом взгляды на политику и экономику в нашей стране?

— Взгляды…Мы не так много говорим об этом. Не так много видимся. Если это семейные встречи, то в приоритете внуки, семейные дела. Как говорят, захочешь испортить обед, заведи разговор о политике. Но после обеда говорим. И было бы странно, если бы у нас взгляды полностью совпадали на эти вещи.

В чем вы сходитесь?

— Я про политику не очень люблю беседы, в основном предпочитаю про экономику. Сходимся мы с отцом в том, что строить нормальный бизнес при цене кредитов 18% невозможно. И в том, что, наверное, заниматься теми бизнесами, которые могут обеспечить обслуживание подобных кредитов,— это либо противозаконно, либо неэтично.

А в чем расходитесь?

— Ну я, например, говорю, что дефицит денежной массы сказывается на сдерживании экономического роста в стране, а отцу эти рассуждения не очень-то близки. А мне не близки идеи, что создание парниковых условий для развития каких-то отраслей является в долгосрочной перспективе позитивным процессом для национальной экономики. Или вот я считаю, что надеяться на то, что финансовая система страны, которая составляет примерно 5-7% мировой экономики, может оставаться закрытой, противоречит здравому смыслу. Поэтому планировать любые процессы, подразумевающие закрытость, и надеяться на низкое воздействие внешних шоков — это миф. Расходимся мы с отцом и в представлениях о том, насколько допустимо использование суверенных фондов на покрытие разрывов текущих денежных потоков, опять же, для финансирования государственных расходов. Но я думаю, что если спросить любую случайную выборку пар «отец-сын», в которых сыновьям 35-45, а отцам 65-75, то различия в этих позициях везде будут примерно одни и те же.

Но ваша пара особенная. А ваш брат каких взглядов придерживается?

— Это лучше у него спросить.

Где он сейчас работает?

— Это тоже лучше спросить у него.

Вы в ссоре?

— Нет. Мы с большим удовольствием играем в теннис, а о работе, после того как Виктор принял решение уйти из нашей компании, мы решили не говорить.

В Gunvor он больше не работает?

— Он сто лет там не работает. Это я знаю точно.

Как изменился ваш круг общения после отставки отца?

— Знаете, я всегда очень стараюсь разделять людей на тех, с которыми мне приятно и интересно общаться по работе, и тех, с которыми мне приятно и интересно общаться вне работы. И если мы с некоторым народом, который имел отношение к компании, где работал отец, вместе лазали в горы, то мы точно так же полезем в горы и в следующем году. А что касается пересечений по работе, то я как держался от них на почтительном расстоянии, так и на сегодняшний день совершенно не вижу, почему я там должен заводить какие-то новые связи и бизнес-интересы. У него, возможно, могли быть какие-то изменения, но у меня просто нет информации, чтобы внятно что-то прокомментировать.

Вы имеете отношение к общественной деятельности Владимира Ивановича?

— Естественно, я об этом знаю, но лично не участвую, так как у меня есть то, что интересно мне самому в свободное от работы и семьи время. Например, инициатива по развитию рынка альтернативных инвестиций и долгосрочного капитала в стране через создание и развитие ассоциации участников рынка альтернативных инвестиций в направлениях хедж-фондов, private equity, венчурных и других классов активов (НАУРАН). Точно так же мы затеяли историю с созданием ассоциации выпускников СПбГУ. Это то, что мне интересно и чем я занимаюсь.

"Коммерсантъ-деньги"