Гарри Каспаров считает, что вместо выборов президента возможен референдум
23 Июня 2006

• Версия для печати

Гарри Каспаров, легенда мировых шахмат, приехал в Петербург на удивление с абсолютно частным визитом. 13-й чемпион мира в течение 20 лет возглавлял рейтинг лучших шахматистов, но в марте 2005 года неожиданно для всех объявил об уходе из профессиональных шахмат. Ушел в политику.

Встретиться с теперь уже политиком Гарри Каспаровым оказалось на удивление несложно. Он открыто пошел на контакт. Беседа прошла ни в каком-либо ресторане, а в обычном петербургском парке. На нас постоянно обращали внимание прохожие, периодически пытавшиеся взять автограф у великого шахматиста.

Гари Кимович, как Вам кажется, в чем причина недавних перестановок в органах государственной власти? Многие, например, связывают отставку Устинова с делом «Трех китов»...

- Оловянные солдатики на карте переставляются, кого это интересует? Сегодняшняя политика внутри Садового кольца давно уже стала политикой византийского дворца, и никакого отношения к публичной политике не имеет. Все это разборки внутри правящего клана. Одна дворцовая фракция побеждает другую дворцовую фракцию.

В конце концов, можно было Устинова и на Слизку заменить. Какая разница... это дворцовая политика. Понятно, что сегодня мы имеем дело с одной ее разновидностью. Публичная политика подразумевает, что 140 сенаторов задают вопросы. А почему? А как? Требуют у власти отчета. Когда генеральный прокурор пишет после звонка президента заявление об уходе, и оно сразу же штампуется сенатом - это говорит только о том, что вся политика сместилась в очень узкое кремлевское пространство.

Сегодня ясно, что все лихорадочные действия Кремля направлены на выстраивание той конструкции, которая позволила бы либо оперативно провести операцию «преемник», либо, что мне кажется более вероятным, подготовить почву для сохранения Путину власти на неопределенно долгий срок.

То есть Устинов, по вашему мнению, может оказаться нелояльным, когда открыто развернется операция «Преемник» или «Третий срок»?

- Ну, мы не знаем, какие мысли обуревают Путина. У меня есть подозрение, что процесс принятия решения сузился уже от небольшого круга ближайших советников до одного Путина. Одно ясно, все это как-то связано с той борьбой, которая сегодня ведется в окружении Путина за право выбора преемника, либо за право занять такую сильную позицию в новой путинской администрации.

А как Вы считаете, перспективы третьего срока Путина туманны или нет? Путин много раз подчеркивал, что не пойдет ни при каких обстоятельствах на третий срок...

- Говорить о перспективах третьего срока достаточно сложно, потому что всегда в этот процесс вовлекается множество факторов. Но уж никоим образом я бы уверения Путина о том, что он не пойдет на третий срок, не рассматривал как реальный аргумент. Путин много что говорил, и как обычно, все его заверения оказывались всего-навсего дымовой завесой. Мне кажется, очень вероятна ситуация, что у Путина не останется другой возможности, как идти на третий срок. Иначе ему не сохранить у власти тот коллектив, ту корпорацию, которая сегодня его поддерживает. Потому что выдвижение преемника в условиях авторитарного, почти уже диктаторского управления, вещь крайне сложная и может привести к таким трениям внутри правящего аппарата, что мало не покажется. А так как для большого числа, если не для большинства, путинских клевретов потеря власти может означать автоматическую потерю свободы, то, я полагаю, за власть они будут драться любыми методами. И это означает, что Путин может оказаться перед фактом: в настоящих условиях ему придется искать любой способ для видоизменения сегодняшнего основного закона, хотя, я полагаю, что проблем с этим не возникнет. Другое дело, что реакция общества и даже части номенклатуры может оказаться непредсказуемой.

Давайте поговорим о перспективах единства оппозиционных сил. Многие политологи высказывают мнение: демократическая оппозиция пройдет в Госдуму, если объединится. Но процессы объединения – только на словах. Какова ваша точка зрения по этому вопросу?

- Сегодняшняя оппозиция – это оппозиция Кремлю, и не имеет значение - правая она или левая. Есть политические силы, которые за своей оппозиционной риторикой скрывают свои намерения заключить сделку с Кремлем. Поэтому о шансах оппозиции сегодня говорить в условиях тотального контроля за средствами массовой информации, за пересчетом голосов, а также за теми, кто может участвовать в выборах, бессмысленно. Этот режим не может смениться в результате народного волеизъявления. Если кто-то хочет получить фракцию в парламенте в 30 человек, ему нужно налаживать отношения с Кремлем.

Главная задача – сформировать самую широкую оппозицию, чем и занимается наш Объединенный гражданский фронт. Тогда появляются надежды, что наша позиция будет услышана и понята большей частью российского общества.

Вы так часто говорите о дефиците публичной политики в России. А что в вашем понимании публичная политика?

- Публичная политика – это открытые действия, осуществляемые политической элитой в обществе. При этом предельно ясно, какую группу людей представляет тот или иной политик. Кто-то представляет автомобилистов, кто-то землевладельцев и т.д. В России такой публичной политики сегодня нет, т.к. мы сегодня живет в номенклатурном государстве. В эпоху Ельцина номенклатура была вынуждена учитывать правила демократического общежития, но эта политика не могла быть названа демократической и публичной. С 1993 года российская власть четко поняла, что на выборах власть не меняется. Последними нормальными выборами в России можно считать референдум апреля 1993 года, когда власть и оппозиция имели равнозначный доступ к средствам массовой информации. Все, что происходило после 1993 года, характеризуется увеличивающейся долей административного ресурса.

В том, что в России нет публичной политики, есть вина демократов?

- Нынешний режим стал складываться не во времена Путина, он является логическим продолжением той номенклатурной модели, которая сформировалась при Ельцине. Система, когда при Ельцине номенклатура должна была участвовать в выборах, рано или поздно должна была преобразоваться в другую конструкцию. Путин принял для себя достаточно логичное решение и как человек с определенными взглядами сделал выбор в пользу номенклатурной модели. Поэтому демократия сегодня существует только на бумаге. Демократы виноваты в том, что не использовали ельцинские времена, и у нас вместо демократического общества сформировался класс собственников. В результате сегодня мы имеем законченную форму номенклатурно-олигархической модели. Трудно сказать, где заканчиваются интересы бизнеса, а начинаются интересы власти. Сегодня все те, кто находится у власти, являются крупнейшими собственниками.

Последуют ли в дальнейшем операции, подобные аресту Ходорковского?

- Достаточно сложно это себе представить, потому что акции подобного рода приводят к серьезным издержкам, как внешним, так и внутренним. На сегодняшнем этапе вся крупная собственность уже поделена, к тому же, не надо забывать, что дело Ходорковского вызвало как общенациональный эффект, так и общемировой. Миниюкосовские ситуации сегодня происходят по всей России, например, дело Ненецкого губернатора – это тоже продолжение передела собственности. Грызня за собственность продолжается не на федеральном, а на региональном уровне.

В преддверии парламентских выборов возможно ли все-таки объединение оппозиции?

- Я не понимаю, что такое парламентские и президентские выборы. То, что сегодня нам предлагает власть – это некая условная величина. Вот я точно знаю, что в ноябре 2008 года пройдут в США выборы президента, в которых президент Буш участвовать точно не будет. Когда пройдут президентские выборы в России, мне не известно. Никому, кстати, точно не известно. Может, совместят эти выборы с думскими, а, может, вместо них объявят референдум. Сегодня к чему-то несуществующему готовиться бессмысленно. Когда фаворит принимает решение, кто с ним будет бежать рядом, трудно назвать такую гонку справедливой и демократической. Оппозиция должна готовиться к кризису, который наступит неизбежно, когда власть начнет реализовывать операцию «преемник» или «третий срок».

Алексей Подгородецкий