500 рублей штрафа за одно несогласие
17 Апреля 2007

• Версия для печати

Оригинал: Петербургский журнал, 17 апреля 2007 г.

Антон Мухин

В отличии от «Марша несогласных-1», который был в Петербурге 3 марта, когда колонны манифестантов прорвали милицейские кордоны и прогулялись с флагами по всему Невскому, нынешний особого экшена не предполагал. Смольный согласовал проведение митинга на Пионерской площади перед ТЮЗом, и оппозиционеры пошли на это условие. Но закончилось все жестче, чем в прошлый раз.

Учтя уроки прошлого марша, власти сосредоточили на подступах к площади гораздо большие милицейские силы, чем в марте. Все место проведения митинга огородили заборчиком и плотным оцеплением ОМОНа, а на входе поставили металлоискатели. Над толпой летал милицейский вертолет, а где-то рядом с местом проведения митинга были замечены два водомета.

Марш, который в данном случае был маршем на месте, начался с получасовым опозданием, так как организаторы ждали лидера каспаровского Объединенного гражданского фронта в Петербурге Курносову и других активистов. Вскоре выяснилось, что Курносова задержана на выходе из дома и ждать ее бесполезно. Попутно организаторы отловили провокаторов, которые растянули над толпой плакат «Вернем России русские СМИ, культуру и власть». Лидер «Яблока» Максим Резник, подписывавший заявку на проведение марша, потребовал, чтоб милиционеры убрали плакат, на что из толпы появился представитель Смольного (идентифицирующийся по специальной табличке на шее) и попытался защитить право авторов этого тезиса на свободу самовыражения. Однако в конце концов плакат все-таки убрали. В какой-то момент на памятник залезли сепаратисты с флагом Ингерманландии, но из-за нецензурных высказываний в адрес президента их быстро сдали милиции.

Первым объектом несогласия несогласных стал «Газпром-сити». Экс-депутат Сергей Гуляев, выступавший в роли ведущего митинга, заявил, что на те деньги, которые город собирается отдать «Газпрому» для небоскреба, можно было бы расселить все коммунальные квартиры. Потом он вспомнил призыв вице-премьера Сергея Иванова в знак протеста против сноса бронзового солдата не покупать эстонские шпроты и задался вопросом – не лучше ли кому-нибудь отказаться от покупки эстонских островов. Тем более, что пока федеральные власти борются с эстонскими «фашистами», городские строят торговый центр на месте захоронения погибших в блокаду на площади Мужества.

Вслед за ним Эдуард Лимонов хриплым, словно у революционера после каторги, голосом рассказал, как милиционеры «со зверскими лицами» разгоняли прошедший накануне в Москве аналогичный Марш несогласных. Все это время я стоял на ступеньках памятника – как раз за спинами двух московских АКМовцев («Авангард красной молодежи»), державших, как транспарант, свой флаг – красное знамя со звездой и автоматом Калашникова. «Народу примерно столько же, сколько в Москве на Тургеневской площади вчера было», - рассказывали они. В этот момент наше внимание привлек «космонавт» - омоновец в защитном снаряжении и сферическом шлеме со стеклом – который проталкивался к микрофону. Остановившись перед нами в толпе, он достал фотоаппарат и начал фотографировать выступавших. Публика оживилась, и фотографы переключились на омоновца. Засмущавшись, он спрятал камеру и вернулся на свое место в оцеплении.

С высоты ступенек памятника было хорошо видно всю площадь. Публика, пришедшая на Марш-2, ничем, кроме количества (было порядка 1,5-2 тысяч человек), не отличалась от пришедшей на Марш-1. Те же коммунистические старушки, та же немолодая советская интеллигенция, вдруг обнаружившая, что наступил 1989 год, та же молодежь – левацкая и либеральная. Прямо передо мной стояла бабушка с плакатом «Долой коммуналки и верните бани» - представитель той самой «массы», которой так не хватает политизированной оппозиции, рассуждающей о непонятных простым людям свободах.

У микрофона последовательно сменялись московский лидер АКМ Удальцов, нацбол Дмитриев, «яблочник» Резник, опытный диссидент Рыбаков, экс-депутат Евдокимова, журналист Коцюбинский, потребовавший в числе прочего парламентскую республику, и актер Девотченко.

Когда митинг закончился (ровно по истечении указанного в заявке времени у динамиков отрубили электричество) Сергей Гуляев призвал собравшихся идти на метро или, в индивидуальном порядке, к Смольному. Поскольку цель индивидуального похода к колыбели революции была не очевидна, народ пошел к Пушкинской вдоль цепи омоновцев и тяжелой уличной техники вроде поливальных машин.

Пока люди шли к метро, лидеры оппозиции – Гуляев, Удальцов, Дмитриев и товарищи ускорили шаг и, пройдя мимо метро пошли дальше по Загородному к Технологическому институту (кстати, шли они в противоположную от Смольного сторону). У Витебского вокзала они уперлись в омоновскую стенку. Поскольку меня всегда живо интересовало, как манифестанты прорывают оцепление, я не смог отказать себе в любопытстве посмотреть. Крепко сцепившись за руки, цепь оппозиционеров выстроилась перед такой же цепью омоновцев. «Мы мирно идем по тротуару, ничего не нарушаем, - сказал в мегафон Гуляев, - так что попустите нас». Но милицейская цепь не шелохнулась.

Тогда манифестанты решили применить свою традиционную тактику и обойти милицейскую цепь сбоку. Однако сил было слишком мало (основная часть участников марша отстала), поэтому цепь получилась непрочной. Омоновцы разорвали ее и потащили несколько человек в автобус. Меня повалил на землю и отволокли туда же.

Из окон автобуса (обычного маршрутного, номер 15, кажется, с рекламой «Единой России» в пластиковых ручках) я смотрел за дальнейшим развитием событий. ОМОН блокировал людей возле метро, началась драка. Но перед этим вдоль строя омоновцев со щитами танцевала, размахивая белым платком, какая-то сумасшедшая и молился, стоя на коленях, никому не известный человек. Как потом рассказали очевидцы, метро было закрыто. Толпа во главе с Сергеем Гуляевым попыталась открыть дверь, и в этот момент их начали избивать. По словам экс-депутата, он держался за дверь и его били по руке до тех пор, пока она не онемела (сейчас Гуляев лежит в больнице с переломом).

Затем омоновцы рассеялись и начали задерживать всех под ряд.

Возможно, мне повезло – в автобусе, куда меня посадили, были исключительно интеллигентные милиционеры. Один из них несколько раз спрашивал, есть ли среди нас журналисты (их должны были бы отпустить), но я не сознавался, так как хотел досмотреть спектакль до конца. Когда Марш закончился, нас – человек 25 – повезли в отделение, где посадили в актовый зал. В основном моими товарищами оказались активисты «Обороны» и несколько немолодых людей, попавших под горячую руку. У одного на лице был кровоподтек.

С двух дня до девяти вечера мы просидели в отделении. Вместе с нами тосковали милиционеры, которым тоже хотелось домой. За это время мы успели дать объяснения следователю и перечитать валявшуюся в актовом зале милицейскую газету.

В девять нас наконец отвезли к мировому судье. Еще часа через полтора очередь, наконец, дошла до меня. В суде выяснилось, что обвиняют меня в неповиновении сотрудникам милиции, исполняющим обязанности по разгону несанкционированного митинга. Я рассказал судье, что в самой акции я, будучи журналистом, участия не принимал и, таким образом, не мог сопротивляться разгоняющим ее милиционерам. Тем более, что ни один милиционер ко мне ни с одним требованием не обращался. Прокурор вместе с судьей поинтересовались, есть ли у меня свидетели того, что я не виновен. Таких свидетелей, естественно, не оказалось и, не смотря на то, что свидетелей моей вины в суде тоже не было, мне присудили штраф 500 рублей. Остальных несогласных штрафовали в основном на 1000 – или судья сделал мне скидку, как журналисту, или сам не был уверен в своей правоте.

На выходе милиционеры записали мою фамилию и решение суда – начальство потребовало от них отчет, кому и сколько дали. В полдвенадцатого, когда я выходил из здания, там было еще полно задержанных.