Вот чем занимался сотрудник ФСБ Павел Рягузов
15 Октября 2007

• Версия для печати

Молодая мать рассказала, как несколько лет назад на ее мужа напали сотрудники МВД и ФСБ. Среди них оказались двое, которые впоследствии были признаны участниками убийства Анны Политковской

Оригинал материала: Новая газета, 12.10.07

Образцовая модель

Однажды скромный коммерсант Эдуард Поникаров узнал, что его жена не просто умница, красавица, фотомодель и мать двоих его детей, но и героиня. Правда, чтобы это узнать, Эдуарду пришлось подвергнуться нападению вымогателей. Позже выяснилось, что вымогатели — сотрудники МВД и ФСБ. Поэтому уголовное дело на них не завели «за отсутствием состава преступления». Об этой истории вспомнили спустя пять лет, когда выяснилось, что фигуранты причастны к убийству Анны Политковской…

Справка

Эдуард Поникаров — бизнесмен, занимается инвестиционным бизнесом — покупает небольшие компании и развивает их. 31 июля 2002 года он пришел в туристическую компанию «Джуманджи трэвел» — рассматривал возможность ее покупки и ждал хозяина, чтобы обсудить детали. Около 11 часов утра в офис вломились люди в штатском, шесть человек.

Одни переворачивали офис вверх дном в поисках какого-то паспорта, другие методично избивали Эдуарда (его заковали в наручники). Воспользовавшись моментом, когда его отпустили в туалет, Поникаров попытался бежать. Выбежал в переулок, добежал до ближайшего милиционера, охранявшего посольство… Но Поникарова догнали и вернули, а милиционеру, чтоб не сомневался, показали удостоверения сотрудников УБОПа. Затем затащили обратно в подвал, где находилась туристическая компания, и снова зверски избили. Особенно жестоко бил один, его звали Серегой (как потом выяснит следствие, это был Сергей Хаджикурбанов, сотрудник МВД). Чуть позже в офисе появились еще двое, которые представились сотрудниками ФСБ. Они не били, а заставили выпить полбутылки водки и подписать заявление о сотрудничестве с ФСБ под агентурной кличкой Клоун.

После этого Хаджикурбанов и один из чекистов, которого звали Пашей (следствие установило, что это был сотрудник ФСБ Павел Рягузов), затолкали Поникарова в машину и поехали к нему домой. Рассчитывали, что дома у него есть деньги. Жена с сестрой и малышами вернулась домой за несколько минут до визита незваных гостей. Эдуард пытался сбежать через балкон, его догнали, поволокли обратно в машину, попутно избивая.

…Он остался жить благодаря мужеству жены и бдительности сотрудника ГИБДД (подробности — в монологе Ольги Поникаровой).

Эдуарда отправили в больницу, дело — на рассмотрение, и только Хаджикурбанова и Рягузова отправили на все четыре стороны. Поникаров требовал возбуждения уголовного дела и наказания виновных во всех инстанциях (в т.ч. в Генпрокуратуре), но ему было отказано — за отсутствием состава преступления.

А спустя пять лет, летом этого года, ему позвонили из Генеральной прокуратуры — возбуждено уголовное дело, и он, Поникаров, признан пострадавшим. Подозреваемые задержаны. Идет следствие.

Подробнее об уголовно-процессуальной стороне этого дела читайте в №77 «Новой газеты» от 8 октября с.г.

О счастливом периоде жизни

— Вообще-то по образованию я не модель, а клинический психолог. Моделью я никогда серьезно не работала. На первом курсе окончила курсы и работала периодически на выставках и презентациях. Но мне это все не сильно нравилось: бессмысленная работа, а ходить на кастинги — вообще довольно унизительно. Торчишь целый день, и не факт, что тебя выберут. Обойдешь три-пять, а все это окажется пустой тратой времени. А вот учеба мне нравилась. У меня тема диплома была «Исследования особенностей идентичности при шизофрении». Мы, студенты, ходили в Центр психического здоровья на базе Кащенко, общались с больными и делали патопсихологические заключения для врачей. Я работала в остром женском отделении, и у меня в дипломе описано 14 больных. Мне и сейчас больше интересна психология, чем модельный бизнес. Я продолжаю читать книжки и интересоваться — просто так, для себя. Потому что работать по профессии я не стала — успела устать от больных. Все же работа психотерапевта хороша для тех, кто хочет уйти от собственных проблем. Постоянно живешь проблемами больных, а собственная жизнь уходит на второй план и твой характер постепенно стирается. А у меня к тому времени уже было двое детей, я себе этого позволить уже не могла.

Я — молодая мама, в 19 лет у меня родилась Сонечка, через полтора года — Даночка.

У нас с Эдиком вообще все стремительно развивалось. Познакомились мы на работе. Я на лето устроилась подрабатывать секретарем в казино «Корона» — оно только открывалось. А Эдик был генподрядчиком строительства и часто заходил. Но познакомиться стеснялся — у меня на работе был очень суровый вид, попросил мою начальницу нас представить друг другу. Сходили в кафе. Эдик потом спрашивает: «Мы увидимся еще?». Я отвечаю: «Нет». Он: «Почему?». Я: «Ты ростом меня ниже». Но он не растерялся и ответил: «Ну и что, зато дети не такие высокие будут!». Этой фразой он меня и покорил. Я увидела, что у него есть чувство юмора и он думает о детях. В сентябре мы познакомились, а в июле уже дочка родилась. Потом вторая, так что работать я не стала — надо было заниматься детьми, пока муж занимается своим бизнесом. Собственно, муж и выдвинул меня в модели (как в депутаты). У тебя, говорит, все данные налицо и на все остальное, надо использовать. Тело в дело, как говорится. И родственники его поддержали. Я понимаю, что после двадцати и с двумя детьми мировые подиумы уже не светят. Но меня устраивает статус московской модели. Есть возможность заниматься детьми и ходить только на те кастинги, куда мне самой хочется.

О страшном периоде жизни

Вся эта история произошла пять лет назад, я как раз закончила институт. Как психолог я знаю, что время лечит и стирает негатив, но я отлично помню все, что произошло. Все это длилось минут пятнадцать, но я все помню отчетливо, будто вчера. Это было летом, 31 июля 2002 года. К нам приехала погостить моя двоюродная сестра, мы с детьми вернулись из зоопарка. Прошло минут десять, я услышала звук открывающейся двери, думала, это Эдик вернулся пораньше. Вышла в коридор и вижу, что муж в наручниках, а за ним заходят какие-то люди. Вид у них был такой, что как-то сразу становилось ясно, что намерения их добрыми быть не могут. Один из них (как мне сказали уже потом, Хаджикурбанов) ткнул мне в лицо удостоверение со словами, что они из милиции и задержали моего мужа... Но я же знаю, что Эдик очень законопослушный, он не мог ничего нарушить, он не влезает в аферы. Он вообще не авантюрист по натуре — даже правила дорожного движения всегда строго соблюдает. Он и бизнесом занимается приземленно и поступательно.

Видимо, им нужны были деньги. Они напали на мужа в офисе компании, которую он собирался купить. Может, перепутали, может, специально подставили — это пусть следствие выясняет. Придумали обвинение — либо они его посадят, либо пусть деньги платит. А так как они решили, что он очень богатый, поехали домой, думали, деньги там есть. Зная, что у Эдика жена и двое детей, предварительно обошли все близлежащие детские площадки, чтобы убедиться, что дома никого нет. На площадках было пусто, дома к телефону никто не подходил. И то, что мы вернулись за десять минут до этого домой, — просто удивительное совпадение.

Но все это я потом узнала. Пока же в нашей квартире были два бандита и муж в наручниках. И я знала одно — его надо спасать. Дальше все происходило так быстро, что я забыла испугаться. Мне было не до истерики. Наоборот — в организме произошла мобилизация…

Эдик с порога крикнул: «Оль, звони в милицию, это бандиты». Но они тут же вырвали домофон и телефон из розетки. Эдик побежал на балкон — хотел спрыгнуть с балкона (хотя, по-моему, это была сомнительная идея, все-таки третий этаж). Эти двое побежали за Эдиком, вытащили его с балкона, потащили по лестнице. Я бежала следом, хватала их за руки. А они били Эдика лицом о стены, о перила… Сестра в это время выбежала на балкон, кричала: «Помогите!». Но как назло — лето, будний день, середина дня — во дворе не было вообще никого.

Внизу стоял «Мерседес», на котором они приехали. Эдика засунули в машину, на заднее сиденье, а голову один из них прижал к коленям — чтобы его не видно было из окна, он же весь был в крови. Я им кричала, чтоб отпустили. Точно слов не помню, но общий смысл — сами пусть валят, а мужа отдают назад. Но на меня они вообще не обращали внимания. За себя я в тот момент не боялась, я просто об этом не думала. Хотя уже потом, в Генпрокуратуре, мне сказали, что для этих людей убить — как высморкаться. И при похожих нападениях обычно избивают всех, кто есть в квартире, или просто случайных свидетелей. Мне они ничего не говорили, что они мне скажут — им нужны были деньги от мужа. Они меня как-то вообще за человека не посчитали.

…Заднее стекло было опущено, я зацепилась за него локтем. И бежала за машиной, что-то им кричала, метров тридцать, наверное. Потом тот, что был за главного, Хаджикурбанов, сказал шоферу: «Прибавляй, пусть она свалится». Тот газанул, мне пришлось спрыгнуть. Неудачно — сильно ободрала ногу. И бегом в милицию, она недалеко — в соседнем доме.

...Сначала не было страшно. Мозг работал очень быстро. А вот когда Эдика посадили в машину и увезли, тогда вдруг накрыло. Больше всего меня пугала неизвестность. И мысль, что я могу его больше никогда не увидеть… Я знаю, что далеко за машиной я бы не убежала. Но цеплялась. Ну, а что еще делать? Надо было сделать все возможное, а вдруг я больше его не увижу. Единственная надежда у меня была на милицию.

Прибежала, сказала, что мужа увезли бандиты, похитили и сейчас убьют, назвала номер машины. А они там такие спокойные — чай пьют, говорят: не волнуйтесь, присаживайтесь, сейчас мы все решим. В общем, тормоза. Мимо проходила соседка — она стала свидетельницей и тоже номера запомнила. Меня все не хотели отпускать из милиции, говорили: сидите, ждите.

Выяснилось, что через пятнадцать минут машину задержали на посту ГАИ. Инспектор остановил машину и вызвал городского прокурора. И меня из милиции сразу отвезли в прокуратуру.

О том, что было потом

Потом я еще целый год, гуляя с детьми во дворе, оглядывалась на проезжающие машины. Боялась, что они снова придут, ограбят или убьют. Но больше всего я боялась, конечно, за детей.

Несколько месяцев мы инициировали возбуждение уголовного дела. Ходили по инстанциям. Нам везде говорили, что идут следственно-розыскные мероприятия. А через три месяца пришло письмо, в котором нам отказали в возбуждении уголовного дела «за отсутствием состава преступления». Выходит, все было в рамках закона! А недавно нам сказали, что тогда, пять лет назад, дело поручили молодой девушке-следователю, и она просто не разобралась в деталях, была некомпетентна. Сейчас выяснили, что все решения пятилетней давности являются незаконными, их аннулировали. И рассматривают дело заново.

Мы даже удивились, с чего вдруг вспомнили про наше дело. Решили, что «наши» бандиты попались на чем-то более серьезном. А через несколько недель вышли статьи в газетах, где говорилось, что они причастны к убийству Анны Политковской. Пока гром не грянет — никто ничего не делает. Сейчас возбудили уголовное дело. Эдика признали потерпевшим. Мы сначала думали, что это ошибка. Мы ведь постепенно стали уже забывать. Это стало далеким-далеким прошлым. Но дело возобновилось этим летом. Причем я пошла в Генпрокуратуру 31 июля — ровно через пять лет после всей этой истории.

Эта история была нашей первой и, дай бог, последней встречей с криминальными элементами. Муж их не боится (говорит, что больше опасается пьяниц во дворе и терактов). А я не знаю, надо их бояться или нет. Вроде сейчас сидят. Нас они больше не трогали. Но трогали других. Так пусть сидят.

Ощущала ли я себя героем? Да какой я герой?! Добежать до милиции и сообщить номера — я и не знала, что это геройство… Пока следователь не сказал Эдику: «У вас очень смелая жена», я об этом и не задумывалась. Выходит, о том, что герой, я узнала через пять лет! И за свои героические действия получила от мужа в подарок квартиру. Эдик говорит, что и раньше подозревал, что у него жена-героиня, а теперь убедился в этом наверняка.

Но мы стараемся вообще не думать об этом. Недавно перебрались из Красногорска в Москву — хотим, чтобы дети ходили в школу здесь. Муж продолжает заниматься бизнесом, тем же самым — поиском идей и их реализацией. Я занимаюсь детьми и периодически участвую в показах и презентациях. Что касается всей этой истории, конечно, мы хотим, чтобы виновные были наказаны. Правда, тут дело глубже. Если правоохранительные органы не нашли состава преступления, это была их преступная халатность и некомпетентность. Оставив на свободе этих бандитов, им позволили продолжать совершать преступления. Поэтому мы бы хотели, чтобы наше дело рассматривали не только как зацепку к делу Анны Степановны Политковской. И мы бы хотели, чтобы к ответственности привлекли не только бандитов в погонах, но и тех, кто не усмотрел в нашем деле «присутствия состава преступления».

Записала

Надежда Прусенкова