Что-то меняется в воздухе
25 Марта 2008

• Версия для печати

Менее полугода назад вся кремлевская тусовка "публицистов" изо всех сил поливала грязью Сергея Шаргунова, молодого политизированного писателя и вожака молодежной организации "Ура!". Он был третьим в первой тройке "Справедливой России", но после массированного информационного нападения со стороны "кремлевских мальчиков" его выкинули и из тройки, и из партии. Что же должно было случиться, чтобы ручная газета Суркова "РеАкция" взяла у Шаргунова подобострастное интервью?

Вот, как оно выглядит:

"Молодому литератору и политику Сергею Шаргунову не удалось прорваться в Государственную думу, поэтому он решил использовать свободное время с пользой — вернуться в литературу с новой книгой о 90-х. Жажда перемен и власти не оставляет Сергея ни на минуту, он все еще надеется в будущем стать как минимум президентом России.

— Слышал, что вы собираетесь написать новую книгу. Замысел уже есть?

— Да, я хочу рассказать о себе из детства, о том, как я еще в детские годы проявлял интерес к политике. Как я наблюдал за тем, что происходит в стране, то есть там должны быть 90-е, распад страны, 93-й год, когда я пришел к Белому дому, когда там были баррикады, 96-й год, президентские выборы. Потом у меня был период, когда я полностью ушел в литературу. Тоже очень интересное время: я добивался своих целей, писал книги, получал премии. А потом снова произошел уход в политику: в течение последних трех лет я был в очень густом и плотном политическом потоке, возглавлял движение «Ура!», интегрировался в «Справедливую Россию», интересный период выборов… Я думаю, что все это будет отражено.

— Для вас литература может существовать вне политики?

— Конечно может. У меня очень много произведений, которые никак не связаны с политикой. Главное в книгах — это все-таки их художественные достоинства. То, что я автор социальный, то, что меня интересует современная реальность, — ну что ж, такова специфика конкретного автора.

— Вы себя к какой литературной нише относите?

— Вообще, когда речь идет о творчестве, очень сложно вырабатывать нишу, потому что творчество безгранично. Наверное, некоторые критики и читатели с удовольствием запихнули бы меня в нишу социально-активного реализма.

— А вы куда бы себя запихнули?

— На самом деле я пишу о человеке, о свободе, о человеческом выборе и о том, как жить, чтобы не было стыдно. И, конечно, меня всегда интересовала такая вещь, как энергия, потому что сегодня и в литературе, и в обществе большой дефицит энергии. Поэтому я воспринимаю свою литературную работу как некий энергетик.

— Литература и политика — это две сферы, в которых человек может влиять на других людей, призывать к изменениям. Что нам нужно менять?

— Если говорить про общественную жизнь, нужно кадровое обновление, потому что та круговая порука, которая мажет как копоть, всех задолбала, и копоть пора смыть. В связи с этим политика сегодня крайне цинична и, по сути, отсутствует. Что касается литературы — литература это очень тонкая сфера, и назидательность в литературе не самый верный путь. Главное, что литература может облагораживать человека, она может преподать человеку пример, как жить, чтобы не было стыдно, как стараться услышать свою совесть. И еще литература может давать героическое. Сегодня очень мало героического в нашей жизни, поэтому если читатель после ознакомления с книгой может ощутить в себе горячий прилив героики — это хорошо.

— И как, по-вашему, нужно жить, чтобы не было стыдно?

— В России по-прежнему много несправедливости. Я выступаю за идейный синтез сильного государства, гражданских свобод и социальной справедливости. Есть конкретная экономическая ситуация: у нас 20 миллионов людей за чертой бедности. Сделать всех людей процветающими мы не можем, но решить проблему бедности можем уже завтра. С другой стороны, самое отвратительное, что Россию пытаются представить то как менеджерскую корпорацию, то как сырьевой черновик. Но ведь Россия страна глубокая, творческая. Мне кажется, что смысл существования страны был бы в преодолении отчуждения обычного человека и так называемых элит, потому что сегодня мы наблюдаем заговор тех, кто у пресловутой кормушки, и тотальное недоверие граждан по отношению к общественному процессу. Люди ни во что не верят, они деморализованы. Настоящая большая идея, которая могла бы объединить людей, — это идея, что от людей что-то зависит в этой жизни, что энергичные и талантливые люди могут прорваться вперед.

— Знаете, говорят, «если хочешь изменить мир, начни с себя».

— Это правильно.

— Вы говорите общие слова, а что должен делать конкретный человек, чтобы немедленно стало лучше? Вот я, например.

— Все зависит от ваших интересов и предпочтений. Если вы человек пишущий, то вам нужно писать больше и лучше, то есть вам нужно самому реализовываться в жизни, несмотря на все препоны, нужно быть человеком прямым, вертикальным — вот это серьезнейшая задача. И еще, наверное, нужно ждать лучших времен, но самое главное, быть готовым к этим временам.

— Вам не обидно, что вы готовились к этим временам, а вас вот так вытурили из федерального списка? Вы разочаровались в политике?

— Я все правильно делал в любом случае. Строить свою организацию — это прекрасный психологический, эстетический, социальный опыт. Участие в разных событиях: боевые уличные действия, аппаратная византийщина, прямое обращение к людям, постоянные выступления — все это достаточно интересно. Разочаровался ли? Нет, конечно, не разочаровался, я думаю, что я достиг чего хотел. Я думаю, что иногда лучше пострадать, чем преуспеть. Меня вышибли из федеральной тройки за излишнюю самостоятельность, а это только хорошо: и для сохранения доброго имени, и, наверное, хорошо все-таки для какого-то экзистенциального опыта. Потому что если бы я был сейчас там, разве было бы у меня время на книги? Может быть, в этом есть какой-то промысел: мне дается несколько лет на то, чтобы написать новые лучшие книги, а потом ситуация неизбежно поменяется.

— Будете ли вы продолжать свою политическую деятельность?

— Сейчас шарахаться к каким-то политическим партиям нет никакого желания, и, к счастью, я не профессиональный политик, я не из тех, кто меняет партии.

— А как же ваша дружба с Лимоновым, потом «Родина», «Справедливая Россия»?..

— Что значит «дружба с Лимоновым»? В НБП я не состоял. Я относился к нему с уважением как к писателю и сейчас так же отношусь, тут никакой перемены мнений нет. Это очень интересный тип человека и, конечно, бесспорный литератор. Я даже горжусь тем, что в свое время передал ему свою премию на оплату квалифицированных адвокатов. Уверен, что это был правильный поступок, стыдиться здесь нечего. Что касается партии «Родина», то партия «Справедливая Россия» юридически была создана на базе партии «Родина», так что я даже членский билет не менял.

— Вы действительно считаете Лимонова хорошим писателем?

— У него очень хорошие рассказы и импрессионистичные, по-своему магические стихи. Писатель он сильный, необычный, это как раз пример так называемой шампанской литературы, которой очень мало в отечественной прозе. Лимонов — автор бодрящий: всегда можно открыть его книгу и вдохновиться, то есть она дает определенный допинг, как в спорте. Конечно, было бы странно становиться фанатом его политического проекта, но то, что он человек интересный и в самом глобальном смысле независимый, это, конечно, хорошо.

— Кто еще из писателей вас бодрит? Какие у вас ориентиры в литературе?

— Я очень люблю Александра Сергеевича Пушкина, люблю французских экзистенциалистов, Сартра, Камю. Хороший писатель Мамлеев. Вообще я люблю живую и очень самобытную литературу, мне нравятся рассказы Александра Солженицына, Валентин Распутин, одними из самых моих любимых писателей я могу назвать Валентина Катаева и Юрия Трифонова. А мой идеал — Достоевский с его драматичной глубиной и Набоков с его отутюженной формой.

— Как вы относитесь к политической деятельности, например, Сартра?

— Мне кажется, что политики делятся на два типа: творческие люди и конформисты. Творческий человек может быть смешон, может быть эксцентричен, даже эгоцентричен, но он все-таки открыт, старается говорить то, что думает, находится на связи как с читателем, так и с обществом. А конформисты начисто лишены исторического измерения.

— А мне кажется, что каждый должен заниматься своим делом. Писатель, например, должен писать книжки.

— Может быть, непосредственно главой государства писатель быть не должен, но прислушиваться к писателю, слушать интеллигенцию, людей творческих — это обязанность главы государства, потому что в противном случае у власти будет менеджер, который вообще не понимает, что такое живые процессы. Похожая на робота, состоящего из разных гаек и винтиков, Государственная дума — это печально.

— Ну вот, например, Святослав Вакарчук советник президента Украины — многим от этого он стал меньше нравиться…

— Это его право. Я думаю, что от этого никто политически и культурно беднее не становится.

— Я всегда считал, что творческим людям как раз не надо лезть в политику.

— Ну как не надо? Просто забаррикадироваться в комнате и писать книгу за книгой — это же ужасно скучно, это особый, может быть, тип писателя, может быть, это какой-нибудь Кафка. Да и то Кафка писал об абсурде социальной действительности. Мне как писателю нужен опыт, а политика дает опыт бесценный. Я против того, чтобы литература находилась в полной изоляции от проблем читателя. Общественный жест крайне важен для художника. Если человек чего-то добивается, например, он пишет книгу, почему он ее не прячет, а дает публике? Он хочет признания, а значит, это уже общественная деятельность. Общественная деятельность, в свою очередь, — это отклик на происходящее, потому что страна мне не чужая, народ мне не чужой, и меня часто возмущает то, что происходит вокруг, и я хочу непосредственно влиять на происходящее. Для этого я хочу иметь максимум возможностей, чтобы влиять.

— Вы можете привести пример, когда вы действительно как-то повлияли на ситуацию в стране?

— Я своим примером продемонстрировал убогость сложившейся политической системы — это реальное влияние. Я показал своим примером, что нынешняя система не может переварить тип людей творческих, и это уже важно.

— Это было понятно и так, но пенсии и стипендии от этого не выросли.

— Ну знаете ли! Я думаю, что под давлением того, что я озвучивал, в том числе с высоких трибун, власть начнет чесаться. Чем громче микрофон, в который ты говоришь, тем неуютнее становится власти, как бы наплевательски она не относилась к гражданам.

— Несмотря на то что ничего не изменилось от громкости вашего микрофона, вы до сих пор считаете, что изменения нужно проводить сверху?

— Только сверху! И я еще все изменю. Пройдет некоторое время, и, безусловно, я буду во власти. Для меня все только начинается. Сейчас я напишу несколько новых книг, а потом я обязательно войду в политику, потому что то, что сейчас происходит, неизбежно приведет к банкротству тех, кто находится у власти, и дальше все будет очень круто, и когда я буду у власти, все увидят, как ситуация меняется на глазах.

— Вы мечтаете стать президентом?

— Да, с детства.

О писателе.

Сергей Александрович Шаргунов родился 12 мая 1980 года. Выпускник МГУ по специальности журналист-международник. Писатель. Публицист. Автор нескольких книг прозы, выпущенных в солидных издательствах. Один из его романов переведен на итальянский язык и вышел в Риме. С 2000 года автор литературного журнала «Новый мир» как прозаик и критик. Лауреат независимой премии «Дебют» в номинации «Крупная проза». Лауреат Государственной премии Москвы в области литературы и искусства. Женат, воспитывает сына Ивана.

О написанном.

• «Малыш наказан» — о любви. Любовь юноши к обольстительной и коварной даме. Драматичная и лиричная повесть.

• «Ура!» — попытка создать положительного героя. Сталкиваясь с негативными сторонами действительности, герой романа выбирает атакующий, бодрый, правильный стиль жизни.

• «Как меня зовут?» — книга о социальном тупике. Начинающий журналист под разными именами работает в идеологически противоположных массмедиа. Разуверившись во всем, становится почтальоном.

• «Птичий грипп» — гротескная галерея вожаков самых разных молодежных организаций новой России. В финале герой совершает прорыв: трагично рвет с «Системой», принуждавшей его шпионить за персонажами книги.

• «Чародей» — книга про юношу, который с детства обладал магическим даром. (Да-да, напоминает, но не то, о чем вы подумали.)