Оператор Ельцина Кузнецов открывает ларчик
20 Июня 2008

• Версия для печати

Личный оператор Ельцина Александр Кузнецов 11 лет фиксировал на камеру различные эпизоды жизни своего шефа, написал книгу «Камера для президента».После выхода книги Александр Кузнецов дал несколько довольно откровенных интервью о Ельцине, о своей работе, о том, как его жестко курировала дочь президента Татьяна Дьяченко. Он считал архив съемок своим. Но позавчера у Кузнецова ФСБ изъяло весь архив за все 11 лет...

Владимир Прибыловский, руководитель проекта "Панорама", пишет на своем сайте Антикомпромат следующее:

"Оригиналы съемок Ельцина уничтожены как контрафакт. [...]Опись продолжалась под дождем несколько часов. Оперативные мероприятия закончились только в 12 часов ночи. [...]Кассеты содержат более 10 тысяч часов съемок Ельцина и его окружения, сделанные с 1989 по 2000 год. Некоторые фрагменты, отснятые Кузнецовым ранее, были размещены на центральных телеканалах. По словам Кузнецова, юридически архив принадлежит ему, так как все кассеты были куплены им, а запись официальных мероприятий в период работы в Кремле производилась на личную видеокамеру. Обвинения в контрафакте он не понимает.

Свой архив Александр Кузнецов собирался передать в Фонд Ельцина. Однако адвокат не исключает, что архив уже уничтожен. Сейчас уцелевшие кассеты находятся в УБЭП ЦАО. "Московский комсомолец".

Если подлинники пленок действительно уничтожены под предлогом их контрафактности, это неизбежно вызовет возрождение версии, что нестоящий Ельцин умер между двумя турами президентских выборов лета 1996 года, и а "президентом" в 1996-99 гг. был подготовленный ФСБ двойник, который и передал власть Путину. Якобы и у Путина есть двойники. «В сущности он был простой мужик»Человек, молча носивший на своем плече 16-килограммовую камеру, одиннадцать лет был рядом со своим шефом. Именно его глазами мы видели обычно первого Президента России на протяжении эпохи, которую назовут ельцинской. Александр Кузнецов написал книгу «Камера для президента», где откровенно показал то, что осталось за кадром этой самой эпохи.

Напомним, что двойники президентов - это любимая тема российской прессы середины 90-х.

Интревью Кузнецова:

«Его мышление не поднялось выше директорского»

— Александр Олегович, ваша память наверняка сохранила многие детали и подробности, но как вам удалось запечатлеть образ главного героя без налета привычной грязи, которую выливают на первого президента другие мемуаристы?

— Книга родилась из дневниковых записей, которые я вел урывками, работать приходилось сутками, меня могли вызвать в Кремль и в три часа ночи. В итоге получилась книжка страниц на 500, такая чуть-чуть даже злобная, поскольку разочаровываться всегда обидно. А потом я подумал, зачем ворошить грязь, нельзя мерить человека одним аршином. Поэтому пришлось что-то выкинуть, кое-что слегка причесать, пожертвовать какими-то фактами, не буду скрывать, из-за собственной безопасности. Меня как автора не волновали бытовые подробности. В ней волею-неволею проскальзывают какие-то совестливые моменты, которые, видимо, задевают некоторых фигурантов. Поверьте, те, кто наверху, имеют те же слабости, что и все остальные люди. Но власть, пребывание на высоком посту высвечивают больше пороков, и если кто-то начинает копаться поглубже, тут же найдутся чемоданы с компроматом и выяснится, что человек, о котором мы думали хорошо, оказывается, по уши замазан. Мне не хотелось на этом зацикливаться.

— Вы пишете, что «благодарны судьбе за предоставленную возможность сидеть в первом ряду политического театра и наслаждаться игрой гениальнейшего актера конца второго тысячелетия — Бориса Николаевича Ельцина — первого президента России». Судя по вашей книге, Ельцин сполна использовал этот незаурядный талант, получив в распоряжение ТВ. Любопытно, после того, как выключался красный глазок камеры, что происходило? Борис Николаевич сразу превращался в другого человека или еще некоторое время пребывал в образе всесильного гаранта конституции?

— Вы знаете, самое интересное начиналось после официальной съемки. Это бриллиантовые кадры. Жалко, их нельзя было давать в эфир. Вообще 90% отснятого материала шло в корзину. Отслеживались малейшие «блохи», убирались косноязычные обороты, нелицеприятные жесты и тяжелая мимика. Если до 1996 года я еще мог как-то сам оценивать, как лучше подать президента на экране, то после этого вся цензура шла через Татьяну, его дочь, и начальника президентской администрации Волошина. Собственно, меня и просить не надо было ни о чем. Я был очарован Ельциным. Он был моим кумиром в начале 1991 года. В моем понимании, Ельцин был разрушитель старой прогнившей системы. В тот период я еще не думал, может ли он быть созидателем.

После съемки, где он говорил подчас вынужденные вещи, Ельцин расслаблялся, особенно, когда рядом находились близкие. Он уже больше не играл, был самим собой — усталым, седым, немолодым человеком, на которого взвалили непомерный груз государственных проблем. Общеизвестно, Ельцин был силен как политический игрок, но слаб как экономист. Его государственное мышление так и не поднялось выше директорского. Конечно, у него был огромный штат помощников, но решения он принимал всегда сам.

Когда камера выключалась, было видно, что он еще некоторое время живет обсуждавшимися проблемами, они читались на его лице. Они мучили, терзали его, а поделиться было не с кем. По большому счету Ельцин был человек несчастный, одинокий. Пожалуй, один Коржаков, начальник охраны президента, был предан ему по-настоящему, поэтому свою отставку он принял как предательство. Он один из немногих из окружения Ельцина, кто не крал, не держал денег за рубежом. Коржаков был чист и искренен в своих желаниях помогать Ельцину преобразовывать Россию. Именно при нем была создана комиссия по контролю за коррупцией в государственных учреждениях. Это и погубило Коржакова, его убрали. Ельцин остался одинок, не считая семьи, влияние которой, безусловно, было очень велико.

«С денежными купюрами обращался как иностранец»

— Почему, по-вашему, он был так одинок?

— Не доверял никому, никого не приближал. Причины скорее азиатские. Он было на своем посту ханом, баем. Не любил, когда ему возражали, не выносил критики в свой адрес. Помощники выискивали вариант, как лучше донести до него информацию, как лучше доложить, чтобы снять первую волну раздражения. Он никогда не скрывал своего недовольства, на его лице часто было написано: не хочу, не нравится. Он очень помнил зло, никогда не шел на компромисс, если даже чувствовал, что не прав. Поколебать его точку зрения могли разве что интересы семьи, забота о близких родственниках.

— Впечатляет эпизод, когда Ельцин в магазине на Кутузовском покупал пластмассовую игрушку для годовалого внука. Цена — 150 тысяч неденоминированных рублей — его так смутила, что у него, как вы пишите, челюсть отвалилась. Он-то накануне посулил пенсионерам к пенсии в 180 тысяч рублей — солидную прибавку в 10 тысяч. Президент действительно не знал, как живет страна?

— Ельцин точно этого не знал. Его удивление было искренним, я стоял в метре от него и видел его смятение. Да и с денежными купюрами он обращался как иностранец. Вывалил бумажки из кармана у кассы и долго копался в них, как будто видел впервые.

— Вы деликатно коснулись пагубной привычки Ельцина, хотя чего скрывать, это знала вся страна.

— Многие использовали эту его слабость в корыстных целях. Назарбаев, например, при мне наливал Борису Николаевичу рюмку за рюмкой, подсовывая на подпись нужные ему бумаги. Таким образом, была решена судьба космодрома «Байконур». Коржаков, я видел, пытался как-то вмешаться. Но Ельцин грубо осадил его: «Два президента, понимаешь, совещаются, а ты кто такой? Охранник? Пошел...» Ельцину нравилась суета вокруг него, что его так обхаживают, что угадывают все его желания. Он купался в лести, поэтому мог подписать что угодно.

Как-то мы с президентом были в Карелии, где Борис Николаевич играл в теннис со своим помощником, потом он стал начальником его службы безопасности, мой однофамилец Анатолий Кузнецов. В Карелии специально для президента, который, кстати, играл неважно, все-таки ракетку взял в руки поздновато, в 60 с лишним лет, построили закрытые корты. Я решил поснимать, встал неподалеку. В какой-то момент Ельцин устал, присел на скамейку рядом со мной. Мы перекинулись двумя-тремя словами. То ли от того, что делать было нечего, то ли от того, что настроение у него было хорошее, благодушное, Борис Николаевич обернулся ко мне: «Есть что-нибудь подписать, давай подпишу». Может, в шутку сказал, не знаю, но в тот момент он, вероятно, ощущал себя всесильным человеком. Он действительно им был. Над президентом только небо, больше ничего, все остальное под ним. Так же лихо первый президент подмахнул документ, который ему подсунул Чубайс, по нему Россия потеряла 35 млрд долларов. Я не открываю никаких секретов, об этом уже написали и другие, в частности советник Владимира Путина по экономике Андрей Илларионов. Чубайс на сей счет дает пространные объяснения, мол, все вопросы к Ельцину, он подписывал. Не надо быть большим психологом, чтобы использовать слабость человека, волею судьбы оказавшегося на самом верху власти.

«Упущений со стороны Хасбулатова все-таки больше»

— Ельцина заботило, какое впечатление он производит на людей вокруг?

— Ни в малейшей степени. Как-то мы поехали в подмосковную Солнечную поляну, он взял с собой семью и министров — Козырева, Ерина, еще кто-то был, не помню. Это был такой воскресный выезд на природу. Играли в волейбол, кто-то просто прогуливался. Накрыли стол, Ельцин сел один и стал есть. Все вокруг с удивлением смотрели, не зная, как поступить.

— Неужели он специально морил гостей голодом?

— Нет, просто не подумал, что надо пригласить. Ельцин с аппетитом перекусил и вдруг «вспомнил» об этике: «А вы что стоите?» И жестом пригласил всех за стол. Одинокая трапеза в окружении людей — это как раз привычка барина.

— Почему в книге вы почти не касаетесь чеченских событий 1996 года?

— Я специально ушел от этой темы, слишком большая боль для страны. Одной маленькой главкой об этом не скажешь.

— И все же, вы первым видели реакцию президента на события, когда он говорил о Чечне. Чего было больше на его лице — решимости или непонимания того, куда нас все это заведет?

— Пожалуй, непонимания. В 1991—1992 годах Чечней занимался председатель Верховного Совета Хасбулатов. Сам чеченец, он должен был предвидеть развитие ситуации, когда генерал Дудаев возглавил независимую республику. Тут упущений со стороны Хасбулатова все-таки больше. Ввод войск был очень болезненным решением для Ельцина. Этого нельзя было скрыть и под толстым слоем грима, когда президента снимали для эфира. Я присутствовал при этом и могу сказать, что единственным человеком, который четко занял позицию против этого решения, был Коржаков. Ельцин не ощущал чеченскую кампанию в той мере, в какой ее ощущали офицеры, побывавшие в этой «горячей точке». Президент видел войну только на экране. Это примерно, как потом мы видели, то, что произошло в Юго-Восточной Азии, когда там стихия разом унесла 330 тысяч человек. Это, конечно, огромная трагедия, но она где-то далеко, не у нас, на другом конце света. Ельцину не показывали кадры кинохроники из Чечни, иначе у него бы случился инфаркт. Его изработанное, больное сердце и так нуждалось в лечении.

— Однако вы не скрываете иронии, вспоминая, как показывали больного 68-летнего президента «крепким и ядреным, как малосольный огурчик».

— Когда Борис Николаевич очутился на больничной койке (после операции на сердце он нуждался в специальной терапии), доступ к нему в «Кремлевку» был ограничен. За этим строго следила дочь Татьяна. Среди немногих посетителей был председатель правительства Примаков. Таня встретила его у лифта, проводила в палату, умоляя не рассказывать отцу плохих новостей. Я снимал эту встречу. Разговор, естественно, коснулся дефолта. И тут изумленный Примаков услышал, что дефолт, ввергнувший страну в шок, не нанес существенного удара по России. Единственное, что не получилось, по мнению президента, это то, что расходы не превысили доходы на 30%. Примаков все время косился на меня, не дай бог эти бредовые мысли президента попадут в эфир. В коридоре я воспроизвел дочери слова уверенного в своей правоте отца. Татьяна сказала: «Саша! Проследите, чтобы все было хорошо. И, пожалуйста, уберите звук». Я выбрал планы, где Ельцин казался бодрым, убрал неудачные жесты и отечность на лице от бесконечных инъекций. Зрители увидели президента на экране крепким как огурчик.

["КП", 02.12.2004, Камера для Бориса Ельцина. Она молча преследовала первого Президента России больше десяти лет. И наконец заговорила...:

Доступ к президенту был ограничен. За этим строго следила дочка Таня (в то время - Дьяченко, ныне - Юмашева. - А. Г.)... Среди немногочисленных посетителей был председатель правительства Примаков... Таня встречала Евгения Максимовича возле лифта и с порога умоляла не говорить плохих новостей папе. А если о чем-то невозможно было умолчать ввиду государственной необходимости, то только шепотом и только в больное ухо.

... В пылу переговоров Примаков все время косился на меня... Премьер понимал, что, согласись он с президентом, его согласие могло попасть в новости дня. Он был бы выставлен перед специалистами не в лучшем свете. ...Ведь он не знал, что встречу снимал личный оператор президента, который не позволит бредовым словам, пусть и сказанным главой государства, оказаться на большом экране.

...Я снял последний крупный план ошарашенного и ничего не понимающего в ельцинской экономике Примакова и вышел. Ко мне тут же подползла президентская дочка.

...Я воспроизвел дочери уверенного в своей правоте отца... Таня посмотрела и осталась довольна.

- Саша! Проследите, чтобы все было хорошо, и, пожалуйста, звук не давайте.

...Я выбрал благородные планы, на которых Ельцин демонстрировал бойкую артикуляцию и жестикуляцию. Убрал ряд неприличных и неудачных жестов, которые не красили моего шефа... Ельцин на экране получился как малосольный огурчик: крепкий и ядреный.

...Дверь распахнулась, и в мой кабинет вошел сам Якушкин (пресс-секретарь Ельцина. - А. Г.). ...Дело, которому мы с Димой посвятили целый час, на языке телевизионных монтажеров называлось «ловля блох»... Перед выходом на улицу меня догнал руководитель секретариата Иванов... Как выяснилось позже, он действовал по заданию Якушкина. Последнему показалось, что он где-то что-то просмотрел. Вместе с Ивановым я вернулся в кабинет. Ему не понравились планы, где были видны синяки от уколов на внешней стороне кисти ельцинской руки... Сообща мы уничтожили «руку с пятнами», а заодно смонтировали весь материал заново.- врезка К.Ру]

— Как же при такой тщательной «ловле блох» в эфир попали знаменитые кадры в Кремле, где Ельцин, пока еще бодрый и здоровый, ущипнул за зад стенографистку да так, что она подпрыгнула от неожиданности?

— Это была официальная съемка, там работал не только я, но и другие операторы. Ельцин шел по залу, никто не ожидал, что президент позволит себе такой выпад, поэтому камеры спокойно сопровождали его по всему проходу. И тут случился этот шаловливый жест, уместный где-нибудь на сельской свадьбе. Конечно, все каналы повторили этот кадр не один раз, такое нарочно не придумаешь.

«В нем была харизма, этого не отнять»

— Наина Иосифовна тоже пыталась руководить вами, как правильно снимать президента?

— Нет, никогда. Татьяна Дьяченко, теперь Юмашева, напротив, порой заменяла собой даже руководителя протокола, постоянно вмешиваясь в процесс. А Наина Иосифовна — мягкий, деликатный человек, всегда оставалось простой женой, которая любит своего мужа, заботится о нем, терпит его тяжелый характер, какие-то грубые выходки. По сути, Ельцин — крестьянин, мужик. Ему трудно было все время держать себя в рамках, иногда что-то выпадет, как тот простецкий жест. Ну, перебрал немного за обедом, был в благодушном настроении. А с другой стороны, это говорит о том, что он чувствовал себя полным хозяином, соответственно и замашки. Точно так же по-хозяйски он выхватил палочку из рук дирижера, когда был в Германии, и попытался руководить оркестром. Заметьте, Коль подыграл ему, потому что событие, ради которого Ельцин приехал — вывод советских войск из Германии, был для канцлера главнее всего. Коль думал об интересах своей страны, чего не сделал Ельцин.

— Вы снимали исторические кадры, когда первый президент России получал пенсионное удостоверение. Судя по всему, у вас в душе шевельнулась жалость к Ельцину.

— Я прибыл в Горки-9 с опозданием, правда, не по своей вине. Ельцин, одетый по-домашнему, в свитер, обиженно упрекнул: «Саша, вы никогда не опаздывали, а теперь как поступаете? Да-а... Не ожидал я, понимаешь, от вас этого». Я молча приготовился снимать. Мотор! Волошин бережно раскрыл коробочку, поблагодарив Ельцина «за труд на посту президента». «Я на пенсионном посту, — прослезившись, сказал в камеру Борис Николаевич, — будут служить России, сколько сил есть. Спасибо вам за добрые слова, все было отдано России...» В эфир вышло: «Спасибо вам за добрые слова». Если бы воспроизвели полный текст в то время, люди расценили бы это как издевку.

— Александр Олегович, у вас нет ощущения, что поздний Ельцин на посту первого президента очень похож на карикатурного Брежнева, каким он показан в одноименном сериале?

— Ельцин все-таки другой, в нем была харизма, этого не отнять.

— В сериале есть эпизод, когда Брежнев делит тушу забитого на охоте кабана, оделяя кусками мяса соратников по политбюро. «Это кусок — Толе, этот — Юре». С кем делился охотничьими трофеями Ельцин?

— Борис Николаевич тоже любил поохотиться и забивал кабана, но тушу всегда отдавал на кухню. Да и кому раздавать, друзей у него не было, не нажил.

«Коржаков по-русски выпил за упокой его души»

— Александр Олегович, кто из семьи читал вашу книгу?

— Валя Юмашев, зять экс-президента, позвонил: «Саша, что мы тебе плохого сделали?» Его реакция меня не удивила. Знакомые журналисты из кремлевского пула звонили, что «Ельцин сунул нос в эту книгу». Я даже слышал, что после прочтения наметился какой-то контакт Ельцина с Коржаковым. Они ведь не чужие друг другу люди. Коржаков крестил внука Ельцина, Ельцин гулял на свадьбе его дочери. Не знаю, верно ли, но якобы Ельцин даже поздравлял своего бывшего начальника охраны с днем рождения, а Коржаков в день похорон экс-президента по-русски выпил за упокой его души. Хотя бы в этом книга уже сыграла свою роль.

— Как вы узнали о смерти Ельцина?

— 23 апреля утром мне позвонил сын: «Папа, поздравляю, у тебя родилась внучка». Я был на седьмом небе от счастья, чувства радости переполняло меня, и в тот же день, но позже, из теленовостей я узнал, что не стало Бориса Николаевича. Эта новость меня ошеломила. Не думал, что он уйдет так рано, мне искренне жаль.

— В названии «Камера для президента» читается двусмысленность, все это не смущает теперь, когда Ельцина не стало, а ваша книга получила такой резонанс?

— Так и задумывалось. Лет этак через 20—30 никто не вспомнит об эпизодах, которые описаны в этой книге. Потомки будут говорить об эпохе Ельцина как об эпохе глобальных ошибок. Не будь их, мы бы уже сейчас действительно жили в другой стране — богатой и сильной. А сейчас я чувствую себя обманутым, как и миллионы дорогих россиян.