Мало нефти, на всех не хватит
3 Июля 2008

• Версия для печати

Наталья Чистякова

К.Т.Н.

г. Тюмень

Дипломатическое заявление Игоря Шувалова о глобальной энергетической безопасности, сделанное им на заседании стран Большой восьмерки в июле этого года, в разъяснении самого Шувалова означает гарантию поставок на мировой рынок нефти в объемах, соответствующих потребностям этого рынка. По прогнозам авторитетных мировых консалтинговых компаний, работающих в области нефтяной аналитики, рост потребности в нефти будет опережать рост предложения и к 2015 году разница между спросом и предложением может достичь 20 млн. бареллей в день. Поэтому России для соблюдения заявленных принципов глобальной энергетической безопасности надо будет поддерживать даже не сегодняшний, а более высокий уровень нефтяной добычи.

Однако, начиная с января 2005 года, объемы нефтяной добычи у нас не росли, а, напротив, несколько падали. Среди традиционных причин снижения нефтедобычи называют отсутствие инвестиций, отставание в темпах геологоразведочных работ и приросте запасов. Причины эти высказываются уже не один год. Однако подобное, несколько упрощенное понимание ситуации как раз и является причиной постоянно накапливающихся проблем в нефтегазовом секторе российской экономики, которые с течением времени не разрешаются, а напротив углубляются и множатся.

В нефтедобыче цели могут ставиться двояко: или при заданном объеме инвестиций обеспечить максимальную нефтедобычу или желаемый объем нефтедобычи обеспечить при минимальном объеме капитальных вложений. Учитывая, что многие месторождения Западной Сибири находятся в стадии падающей добычи, а нефтеотдача приближается к конечным значениям, после которых добыча каждой дополнительной тонны нефти является убыточной, решения об инвестициях и направлениях инвестирования надо принимать более чем обдуманно.

Как известно, конечная нефтеотдача соответствует максимуму на кривой эффекта в координатах осей У - экономическая эффективность и Х - нефтеотдача. Создавая через законы мотивацию к инвестициям, и выделяя государственные ресурсы, требуется учитывать, что все эти инвестиции необходимо будет уложить в прокрустово ложе нефтеотдачи. Поэтому при разработках месторождений постоянному мониторингу должны подвергаться предельная себестоимость, замыкающие затраты, прибыль от добычи 1 т. нефти и др.

Правовая бездна в управлении разработкой недр

В платном природопользовании принято выделять три блока: «Лицензирование и предоставление прав пользования недрами», «Управление разработкой месторождений» и «Транспорт нефти». Период разработки и эксплуатации месторождений длится не одно десятилетие. Однако именно здесь, во втором блоке, у нас оказалась не просто «правовая дыра», а целая «правая бездна». Только в 2000 году в период подготовки для «вертикали власти» проекта «первоочередных мероприятий» удалось в них включить предложения о контроле за соблюдением условий лицензионных соглашений.

Но контроль за соблюдением лицензионных соглашений - это далеко не оперативное управление разработкой, целью которого как раз и является обеспечение максимального извлечения нефти. Дело в том, что именно оперативное управление предполагает внесение изменений в проекты разработки месторождений и лицензионные условия. Потому эти изменения и дополнения являются нормой, а не преступлением как это иногда пытаются безграмотно трактовать.

Провалив правовой блок по управлению разработкой недр, законодатель не создал недропользователям юридической основы для роста нефтедобычи за счет быстрого маневрирования и реагирования на мировую нефтяную конъюнктуру. Нефтяники пытались подстраиваться под неё, несколько отклоняясь от жесткой конструкции устаревающих проектов разработки месторождений. Но в 2005 году многие уже прошли через личные беседы в прокуратуре, и потому снижение объемов добычи с начала этого года может иметь как раз юридическую причину - нефтяники просто начали соблюдать проекты разработки, не выходя за установленные в них уровни добычи.

В этой связи надо посмотреть насколько соответствует консолидированный баланс по всем лицензионным соглашениям тому, что сейчас добывается в России. В любом случае юридические препятствия лицензий можно устранить быстрее, чем экономические препятствия росту нефтедобычи. А ещё более сложным является фактор физически не извлекаемой нефти.

В поисках правопреемника народно-хозяйственного эффекта

После реорганизации и приватизации ТЭК, ставших краеугольным камнем в изменении инвестиционной ситуации, общий «народно-хозяйственный эффект», который ранее рассчитывался на основе всех государственных затрат, включая затраты предприятий, «раскололся» на экономический эффект от добычи нефти по конкретным нефтяным компаниям и экономический эффект от продолжающихся и после 1990 года государственных инвестиций в разведку, разбуривание и обустройство нефтяных месторождений.

При этом в расчете экономического эффекта у нефтяных компаний появились «новые координатные оси» и новые «кривые эффекта» с измененной геометрией - сдвинутыми максимумами. Иными словами, у нефтяных компаний появилась новая экономика, не обремененная государственными затратами, осуществленными до 1990 года, что резко улучшило все их экономические показатели. Им далее не надо было окупать прежние капитальные вложения, т.к. бухгалтерия была уже по сути другая.

Как дополнительный подарок нефтяным компаниям достались ещё амортизационные отчисления. Отсюда резкий скачок в показателях прибыли и экономического эффекта. В принципе это привело к тому, что ранее нерентабельная для добычи, но при этом физически извлекаемая нефть, должна была после этого стать теоретически рентабельной. Теоретически по той причине, что в период рыночных преобразований у нефтяников появились другие изменения в их «корпоративном бюджетировании». В 1970-х - 80-х годах предельная себестоимость нефти оценивалась на уровне 40 долларов за тонну (6-7 долларов за баррель).

Сейчас называются большие значения предельной себестоимости, выше которой нефтедобыча не является рентабельной. Это может иметь несколько причин: и то, что получен более широкий доступ к экспорту, и то, что подпрыгнули вверх показатели эффективности в период приватизации ТЭК.

Второй «осколок» общего народно-хозяйственного эффекта - экономический эффект от государственных инвестиций - вообще выпал из поля зрения государства. С начала 1990-х инвестиции из бюджета осуществлялись ради некоторого патриотизма, привычки, инерции, опыта и т.п., но при этом не контролировалось достижение главных целей ни в их социалистическом варианте - удовлетворение текущих и перспективных внутренних потребностей страны при минимальных издержках, ни в капиталистическом - получение максимальной прибыли. Что касается капитальных вложений, осуществленных до 1990 года, то о них вообще забыли на долгие годы. Упоминание о них появилось лишь в новом законопроекте «О недрах».

С переходом в начале 1990-х годов к платному недропользованию должна была появиться и новая экономическая наука о государственных инвестициях в нефтедобычу, учитывающая, по большому счету консолидированные затраты государства (из федерального и региональных бюджетов) на обустройство нефтяных районов, на обновление и развитие транспортной инфраструктуры, и пр. Однако государственных заказчиков на эту науку не появилось, а как прикладная она в принципе не могла развиваться, поскольку потребителем таких наук является само государство.

После рыночной реорганизации ТЭКа имело место только интуитивное ощущение, что государство явно недобирает доходов в сравнении с доходами нефтяных компаний. Как следствие уже на изломе тысячелетия стали приниматься решения «по восстановлению справедливости» в распределении доходов между консолидированным бюджетом России и бюджетами нефтяных компаний. Это начавшееся перераспределение не имело научной основы, и потому носило скорее характер «перетягивания каната». Государство что-то забирало через законы и подзаконные акты, нефтяники «пищали», им шли навстречу, что - то немного возвращали. К сожалению, все это далеко от рациональных подходов и больше походило на методы «нормотворческого тыка». Только к исходу 1990-х в Бюджетном кодексе появились весьма нечеткие формулировки о возвратности госинвестиций. А в 2005 году стали говорить об их бюджетном результате, не раскрывая, однако, это понятие.

Как следствие, сегодня нет «цены участия» России как в удовлетворения внешних потребностей стран - нефтяных импортеров, что как раз и отнесено к глобальной энергетической безопасности, так и в удовлетворения внутренних потребностей страны в нефти.

Одновременно нельзя не обратить внимание на то, что, гарантируя глобальную энергетическую безопасность, Россия тем самым обозначила приоритет внешних потребностей над внутренними. Этот конфликт между внутренним и внешним нефтяным потреблением с ростом цен на нефть проявляется все более жестко. И не только в России. Мы имеем дело с развивающимся столкновением глобальных интересов, которое с ухудшением социальной ситуации в странах - экспортерах нефти и ростом нефтяных цен побуждает нефтеимпортеров стремиться к введению внешнего контроля над странами - производителями нефти, к которым относится и Россия.

На практике все это камуфлируется необходимостью соблюдения принципов демократии и усиления надзора за безопасностью ядерных объектов. Международное законодательство именно в этих сферах позволяет применить к «нарушителям» наиболее жесткие санкции.

Признавая, что проблемы с демократией в России есть, считаю необходимым отметить, что многие «демократы» намеренно делают «подачу» тем, кто стремится к контролю над Россией, искажая проблемы российского демократического сообщества.

Утром льготы – вечером нефть…

Необходимость поставлять на мировой рынок гарантированные объемы нефти приведет к тому, что нефтяные компании заявят свои резоны: «Утром льготы - вечером нефть» или «утром субвенции, а нефть - возможно завтра». Признаки этого торга мы наблюдаем не один год, но после высказанных гарантий о внешних поставках он получит второе дыхание, если, как и прежде, будет игнорироваться необходимость создания современной нефтяной экономики, основанной на адаптации разработки месторождений к современным рыночным условиям. Ведь в период экономики плановой эффективность меньше зависела от мировой нефтяной конъюнктуры и нефтяники, например, не озадачивались тем, что увеличение объемов нефтедобычи может привести к снижению мировых нефтяных цен, точно так же как и чрезмерное наращивание нефтяных запасов.

Таким образом, некоторые прежние выводы и закономерности в анализе разработки должны быть поставлены под сомнение и возможно пересмотрены. Надо учесть изменение характера затрат в дорыночный и рыночный периоды. К примеру в дорыночный период не стоял так остро вопрос о капитальных затратах на ликвидацию скважин в связи с завершением их эксплуатации. Понятно, что окупить эти затраты на стадии не просто падающей, а замыкающей добычи практически невозможно. В настоящее время уже есть месторождения и компании, где таких простаивающих скважин сотни, а прибыль дают лишь несколько десятков скважин, сохраняющихся в эксплуатации.

Первоначальные проекты разработки и ТЭО по этим месторождениям составлялись не один десяток лет назад и перешли через границу «рынок – не рынок», что привело к трансформации экономики проектов. Наряду с этим в период рыночных преобразований возникли издержки, связанные с реформированием и реорганизаций. И если в начале 1990-х эти издержки совпали по времени со скачком вверх экономических показателей нефтяных компаний, то при переходе к работе по новой редакции закона «О недрах» большая часть новых затрат нефтяных компаний, связанных с оценкой, инвентаризацией, дополнительными проектами и т.п. не будет ничем компенсирована.

Все эти реалии надо учитывать. Иначе получится, что мы «накормим» за счет нефти всех тех, кто будут обслуживать процесс очередного реформирования, связанного с введением нового законодательства о недропользовании, а нефтяное оборудование как было изношенным, таким и останется. Корпоративные бюджеты нефтяных компаний должны быть предсказуемыми в части затрат, а доля непредвиденных расходов и трансформационных издержек не может превышать установленного критического значения.

Населению - бюджет, нефтяным компаниям - бремя инвестиций и прибыль

Последнее время ряд чиновников, явно в разрезе с конституцией страны, проговаривает тезисы о том, что государство гражданам ничего не должно. По их мнению, нередко доминирующему в региональных администрациях, они должны строить, ремонтировать и инвестировать. Понятно, что такая позиция весьма актуальна, когда уже нет понятия «народнохозяйственный эффект» и еще не появилось понятие «государственный экономический эффект».

Не менее замечательно то, что, в отношении социальных бюджетных расходов мышление региональных чиновников оказывается намного более рыночным, чем в отношении бюджетных инвестиций. Похоже, что намеренно перепутав социальные расходы с инвестициями, они начинают применять бизнес-теорию снижения производственных издержек (минимизации затрат) к социальным расходам, что как раз и является высшим проявлением цинизма. К тому же, развивая бизнес во власти, не мешало бы знать, что есть понятие условно – постоянных затрат, которые осуществляются даже при нулевом выпуске продукции.

Все деньги, к примеру, за школьником или больным, «идти» не могут. «Идти» или точнее «ковылять» могут только условно-переменные затраты, да и их лучше не гонять туда-сюда. А если социальная бюджетная экономика начинает строиться с вышеописанной профнепригодностью, то это приводит к провалам по подобию, близким к худшим по России результатам ЕГЭ (единый государственный экзамен), как это произошло в Тюменской области. И увольнять в таком случае надо не учителей и директоров, как это уже прозвучало в угрозах, а кадровые источники безнравственного и безграмотного социального бюджетирования.

«Спихивание» социальных затрат с бюджетов сопровождается развитием идеологии о социальной ответственности нефтяных компаний. Таким образом бюджеты пытаются «вытолкать» социальные затраты на нефтяные компании, а те, в свою очередь, не прочь переложить решение части затрат на … бюджеты. В результате мы имеем проблемы с социальной политикой и ростом социальной напряженности, а также с инвестициями в нефтегазовый сектор, т.к. они не корреспондируются с задачей наиболее полного извлечения нефтяных ресурсов из пласта при минимизации издержек.

Представляется, что «Богу - Богово, кесарю - кесарево»: пусть бюджет занимается социальной политикой за счет налогов, не оптимизируя социальные расходы с применением бизнес-способов, а нефтяные компании, включая государственные, занимаются нефтегазовыми инвестициями в полном объеме. Иначе получается затраты в одну сторону, доходы - в другую. Сверхприбыли рядом с убыточностью и банкротством, богатство рядом с бедностью, это как раз и есть признак неграмотно регулируемой экономики и признак плохого менеджмента , который все чаще и чаще дает о себе знать.

Ментальность героев энергоаварий и дырявой коммуналки в нефтяном менеджменте

Региональные администрации сейчас во многом формируются из работников коммунальной сферы, которые в нефтяных регионах весьма далеки от проблем нефтяной отрасли. И если даже нефтяные корифеи не смогли полностью адаптироваться к рынку, то кадры от коммунальной отрасли тем более не смогут справиться и решить эти задачи, как не смогли они решить проблему инвестиций даже в более простой коммунальной сфере, где нет таких сложностей как нефтеотдача, обводненность, скачки мировых нефтяных цен и, наконец, глобальные нефтегазовые стратегии.

Сходные оценки нефтяного менеджмента России дал Джей Робинсон Уэст) основатель и председатель PFC Energy, одной из самых влиятельных международных энергетических консалтинговых фирм. В своей статье «Мировые энергетические рынки: все хуже, чем вам кажется» ("In The National Interest", США, 13 июля 2005 года - см. перевод в этом номере) он констатировал: «Энергетический сектор России управляется плохо, а компетентной бюрократии для надзора за операциями не существует.

Если смотреть более широко, то политическое руководство страны не установило четких приоритетов для своих целей. Тяжелая и неэффективная рука государства душит энергетический сектор, а для улучшения слабой ответственности менеджмента было сделано мало… Для политиков нефть все равно, что сантехника: пока она работает, они не беспокоятся об эффективности операций или рациональности в долгосрочной перспективе».

Как видим, подход к нефтедобыче с «ментальность сантехника» замечен уже не только экспертами России, но и международными. Поэтому негоже далее делать вид, что вопрос только в деньгах.

Ключ к эффективному недропользованию в России и в преодолении ментальности «живи в отсеке сегодняшнего дня», и в верных политических оценках происходящего … А, самое главное, в преодолении отставания в обобщении мирового опыта разработки месторождений и осознании того, что обоснованием для инвестиций является современный анализ разработки месторождений, который надо создать, догнав и перегнав мировые центры в этой сфере.