«Миссия России». Часть II
27 Октября 2003

• Версия для печати

Выступление А. Б. Чубайса в Санкт-Петербургском государственном инженерно-экономическом университете

Второй вывод, не менее важный, который, как мне кажется, вообще как-то забыт. Забыт за сложным спором между коммунистами и антикоммунистами, патриотами и западниками. Вывод о том, что Россия была лидером, весь XX век вращался вокруг России, Россия втягивала в свою орбиту десятки стран и сотни миллионов человек, иногда силой оружия. Этот вывод называется: уникальное российское лидерство. Этот вывод не перечеркивает ничего из того, о чем я говорил перед этим. Этот вывод сам по себе настолько важен, настолько фундаментален, что мы обязательно вернемся к нему чуть-чуть позже, когда будем говорить о наших задачах на будущее.

После этого великого развала - начало перехода, 91-й год. Это уже я все помню, да и многие здесь помнят. В 91-м году я оказался заместителем председателя Ленгорисполкома. Отсюда (из института) туда прямо и перешел. Что было в то время? Правильней сказать, чего не было. Вернемся в тот год. Первое - нет еды. Отлично помню понедельничное совещание в кабинете у председателя Ленгорисполкома. Первый вопрос, доклад: запасы мяса в городе - 5 суток, запасы хлеба - 8 суток, запасы табака в городе - 2-е суток. Цифры колебались, но масштаб цифр был почти всегда такой же. Точно помню, что представляли собой наши магазины. Я думаю, что и вы это прекрасно помните. Отлично помню бурные события на Невском. Магазин там был «Табак» рядом с Аничковым мостом, нет его уже. Нет табака сутки, нет вторые, нарастающая очередь людей, рядом - ремонтируемое здание, в конце концов - взрыв, люди кидаются на это здание, разбирают леса, берут железные балки, перегораживают Невский. Табачный бунт. Срочный вызов. Это такие бытовые картины того времени. Когда запасы на двое суток.

Чего еще нет в то время? Нет национальной валюты. Напоминаю: 15 центральных банков, которые эмитируют рубли. Нет таможни. Соответственно, нет никакой таможенной политики, ее и не может быть в таких условиях. Нет министерств, ведомств, фактически нет правительства, нет армии. Если совсем коротко обобщить, то нет всего двух вещей: первое - экономики, второе - государства.

Экономики нет не потому, что мало продуктов, а потому, что их незачем производить. При той степени развала денежной системы, которая была в стране к тому моменту, директору завода было бессмысленно производить продукцию. Незачем. Он может ее реализовать, он получит за нее тот объем денег, который соответствует тарифам, умноженным на объем производства. Но на это он ничего не сможет приобрести. Рабочему почти бессмысленно идти на работу, потому что те же самые деньги, которые он получит, он принесет в эту очередь у табачного магазина и простоит там двое и трое суток. Это не ангина. Это остановка обмена веществ в экономике. Это состояние где-то между комой и клинической смертью.

Нет государства не потому, что нет министерств или ведомств, а потому, что нет компартии. КПСС, запрещенная после августовского путча, - это не только идеологическая структура, это по сути организационный каркас всей системы управления. Где решались все наши содержательные вопросы? В обкоме, в отделе науки. Где решались все содержательные вопросы, касающиеся промышленности? В отделе промышленности. Культуры? В отделе культуры. Это были места, где принимались решения. В один прекрасный день все рухнуло. Нет этих мест, людей, полномочий, государства. Я не знаю, что может быть страшнее в истории народа, чем отсутствие этих двух институтов - государства и экономики. (Вот Чечня сейчас. Трудно представить себе что-то более страшное.)

Как мы вышли из этого без крови, без массовой крови, я до сих пор до конца не понимаю. Это реалии начала, старта новейшей истории 91-го года. Могу добавить еще картинки из жизни более поздние, не 91-го года, а 94-го. И рассказать историю, о которой мало кто знает, под названием «дефолт». Но не тот дефолт 98-го года, который сейчас уже перевели из преступлений в достижения, а тот, о котором практически никто не знает, но в миллиметре от которого мы реально прошли. Дело было сразу же после «черного вторника», в ноябре-декабре 94-го года. Ситуация в экономике складывалась хуже некуда. Шаг за шагом мы теряли наши валютные резервы, валютный рынок был полностью разбалансирован. Вот сейчас валютные запасы Центробанка составляют 63 миллиарда долларов, а тогда, как сейчас помню эту цифру, 1 миллиард 350 миллионов долларов. Из-за непроходящей паники на бирже ежедневно мы вынуждены были продавать 200-250 миллионов долларов. Иными словами, страна находится в трех-четырех шагах от полного, тотального дефолта. С девальвацией, которая была бы несопоставима с девальвацией 98-го года. Катастрофическое положение дел с бюджетом. Да и бюджета фактически не было, так как бюджет 94-го был принят в декабре 94-го. Но я говорю не о документе, а о реальных бюджетных потоках, финансовых. В моем понимании буквально сутки, трое, пятеро до полного коллапса. Понимая положение дел, я в это время был назначен первым вице-премьером по экономике и отвечал за все это как молодой реформатор.

Задача ставилась так: мне нужен полный пакет мер любого характера, в том числе чрезвычайных, технология их реализации. Меня вообще не интересует масштаб сопротивления, состав противостоящих политических групп. Меня интересует одно: отодвинуть страну от края пропасти любым способом. Время - трое суток. Ну поскольку к этому моменту интеллектуальный задел был достаточно серьезный, то в эти трое суток я получил полный комплект предложений, которые включали в себя: резкое ужесточение бюджетной политики при существенном сокращении объемов расходов аграрного сектора. Против аграрное лобби. Сокращение расходов оборонного сектора. Против оборонное лобби. Немедленные меры по существенному повышению налогов. Все недовольны. Одновременно с этим удвоение фонда обязательных резервов банков, то есть удвоение налогообложения для банков страны. А что такое тогда были крупнейшие банки? Это, собственно, наши родные олигархи, тогда зарождавшиеся. Одновременно полный запрет на кредитование ЦБ экономики, то есть на печатание пустых денег.

Мы подготовили пакет мер и полетели к Черномырдину в Сочи. Я хорошо помню, как мы летим туда с этим комплектом и со мной один товарищ, достаточно известный. Он мне говорит: «Толь, ты понимаешь, нулевые шансы. Невозможно будет убедить Черномырдина в таком сверхжестком комплекте, абсолютно монетаристском, абсолютно либеральном, в наглой концентрации выраженных шагов, в ходе которых мы наступаем на мозоли всем, кому можно и нельзя. Ну ты же знаешь Черномырдина, это же не чикагский монетарист. Это крепкий хозяйственник, бывший советский министр, бывший работник ЦК». Честно говоря, я и сам понимал, что шансы добиться результата очень небольшие, но другого варианта не было и быть не могло. Так я поставил перед собой задачу. Был долгий разговор, часов пять сидели, жесткий разговор. Закончилось тем, что Черномырдин принял все от начала до конца.

В результате мы реализовали все и в полном объеме. Уже в 20-х числах января 1995 года мы переломили всю ситуацию полностью, от начала до конца. Январь 1995 г. - инфляция 18%, далее месяц за месяцем она неуклонно снижается, в итоге в декабре 95-го года инфляция 3,6%. Далее ввели валютный коридор, стабилизировали валютный курс. Фактически в 95-м году в стране была проведена настоящая финансовая стабилизация, именно тогда мы победили гиперинфляцию.

Для меня поразительно было, почему Черномырдин на все это согласился. Жесточайшее сопротивление всех банкиров, в том числе временно пребывающих за рубежом, жесточайшее сопротивление аграрного сектора в полном объеме. А «оборонка» в то время была... Просто бойцы невидимого фронта!

Почему Черномырдин согласился идти на этот риск? Ответ в одном слове, к которому все сводится. Одно слово, которое объясняет, почему чисто либеральные монетаристские правые действия были приняты человеком, который был никак не расположен к этому. Все сводится к одному ключевому слову. Слово это - ответственность. Когда человек понимает, что будет отвечать за результат, то очень быстро приходит к простому выводу: есть только этот вариант, и ничто другое просто не работает.

После этого я был свидетелем десятков подобных случаев. После Черномырдина каждый новый премьер начинал с критики своего предшественника и тем не менее шаг за шагом делал то же самое. То же самое вслед за этим делал Сергей Кириенко, то же самое делал Сергей Степашин, то же самое делал Владимир Путин в качестве премьер-министра. То же самое делает сегодня наше родное правительство.

Двенадцать лет в стране ведется правая политика. В стране, которая не предрасположена к этому. Мало того, совершенно очевиден вывод о том, что эта правая политика, эта правая идеология вытащила страну из тяжелейшей катастрофы в переходный период. Россия приняла эту идеологию и приняла ее необратимо.

Попробую аргументировать вышесказанное. Я уже вторые выборы занимаюсь таким странным делом: анализирую программы политических партий, которые идут на выборы. Я думаю, я один такой в стране, кто читает программы политических партий. Честно читаю почти все, кроме там партии «Слон», партии «Выхухоль», не помню какие там еще. Вы знаете, что поразительно? Ни одна из тех фракций, которые сегодня формируют российскую политическую элиту (и оппозиционные, и правящие, и правые, и левые, и ультралевые, и те, кто что-то весит на политической сцене), ни одна из этих фракций не требует отмены парламентской демократии, ни одна из них не требует отмены принципа разделения власти, ни одна из них не требует отказа от выборов органов исполнительной власти, ни одна из них не требует восстановления государственной собственности на средства производства, ни одна из них не требует запрета частной предпринимательской деятельности. Что коммунисты говорят про частную собственность? «Мы за многоукладную экономику, сосуществование разных форм собственности». А я вот помню: товарищ такой был, Ленин его фамилия, так вот, он говорил вроде бы иное: «уничтожение частной собственности". Ребята, вы куда-то уехали в сторону. Не странно ли? Не странно! Это мы их заставили уехать. Потому что в сегодняшней России принята правая идеология, хотя пока что об этом прямо не сказано. В сегодняшней России пытаться выступать по базовым идеологическим позициям с противоположной линией просто глупо.

Считаю, что это абсолютно фундаментальное изменение. Это изменение в политической структуре, это изменение в языке. Послушайте, что говорят сегодня, какими терминами пользуются наши друзья-коммунисты. Это же совершенно поразительно, когда выступает Геннадий Андреевич Зюганов и говорит: «Вся наша партия и трудящиеся массы против антинародного бюджета, поскольку его доходы направляются на покрытие дефицита, выплату долгов международным валютным спекулянтам, а непроцентные расходы на поддержку отечественного производителя не растут». Ты слова откуда выучил? Кто тебе их рассказал? Грамотный стал. Очень хорошо, замечательно. Искренне ряд значит, научили!

Слова, как известно, как и язык, отражают жизнь. Это касается, например, слова «либерал». Вот старшее поколение, наверное, помнит, что лет 10-15 назад слово «либерал» всегда произносилось вместе с прилагательным «гнилой». «Гнилой либерализм», «гнилой либерал». А в наше время спорят, кто настоящий либерал, а кто еще не настоящий либерал. Также появляются «несгибаемые либералы», которые обвиняют остальных недолибералов, что им нужно исправиться и подтянуться до настоящих либералов.

Все это, как я уже сказал, по моему глубокому убеждению, означает необратимость принятой Россией правой идеологии в российской новейшей истории. Это факт, от которого нужно отталкиваться каждому, кто хочет понять будущее и выработать стратегию продвижения в это самое будущее. Это, собственно, есть последняя часть нашего разговора, которой я хотел посвятить время.

Что ждет Россию?

Где мы сегодня находимся и что в этом самом будущем нас ждет? Я проанализировал все, что существует сегодня на этот счет. Есть несколько ответов на то, кто мы и куда мы должны двигаться дальше.

Ответ первый. Вперед, то есть назад, в СССР. «Да здравствует международная пролетарская солидарность и колбаса по 2 рубля 20 копеек!" Может, я не прав, уж так совсем упрощая этот взгляд, но мне даже не хочется всерьез об этом думать. Колесо истории необратимо, оно в одну сторону движется, а в другую не движется, вот что хочешь делай - ни в какую. Нет такого сценария, не существует!

Другой взгляд - национал-патриотов, проще говоря, русских фашистов. Иногда поактивней, иногда поглубже. «Россия для русских» и т. д. Особенно один боец, сын юриста, на этом фронте отличился с лозунгом: «Мы - за бедных, мы-за русских». Вот такой вот бедный сын юриста! Если всерьез об этом говорить и хоть как-то это анализировать, то совершенно понятно, что в многонациональной и многоконфессиональной России более эффективного способа уничтожения страны просто не существует. Именно поэтому этот подход я не хотел бы анализировать.

Есть еще одна школа-«евразийство». С очень хорошими корнями, фундаментальная (князь Трубецкой, Лев Гумилев). Лидеры-евразийцы правильно почувствовали, что сугубо национально-патриотический подход - это антигосударственно. Но как только дело от отрицания доходит до классического «что делать?», особенно в сфере экономики, хочется рыдать.

Еще одна школа, четвертая, недавно возникшая, которая называет себя "преемство", призывает преодолеть «разрыв исторического времени», то есть советский период, и вернуться назад к российским истокам. Поскольку среди ее основателей мой родной брат, к тому же старший - а к старшим я всегда относился уважительно, - постараюсь уйти от критических оценок.

Что из этих четырех продуктов, предлагаемых на интеллектуальном рынке, предлагает нам сегодня власть? Она предлагает самое простое и самое нелепое - "все сразу», советский гимн плюс российский флаг. В столице нашей Родины, в Москве, в центре города в самом святом месте лежит такой румяный симпатичный труп, а здесь, в Питере, в Петропавловской крепости похоронены те, кого вместе с детьми этот самый труп, когда еще был живой, приказал расстрелять. Он - там, а они - здесь. «Все сразу». Все в одной упаковке. Компот и щи в одно ведро. Такого характера ответ не может быть ответом.

С другой стороны, я бы, честно говоря, не стал бы винить в этом власть. Власть в принципе не способна решать задачи такого характера. Такого характера задачи должна решать не власть, а народ через свою собственную элиту.

Я сказал вам обо всех вариантах ответа, кроме одного, кроме нашего ответа. Дело в том, что наш ответ часто дают за нас. Это одна из битв, которую мы постоянно проигрываем. Я имею в виду битву за объяснения, информацию, за правду о себе. Мы как-то это делаем, к стыду своему должен признать, плохо и неумело. Вот я приведу цитату из одного почти солидного учебника о том, что правые думают на этот счет. «Правые считают, что новая Россия должна отказаться от всей предыдущей истории, как советской, так и досоветской, она может стремиться начать свой путь заново, с нулевой точки, при этом ориентируясь и копируя Запад».