Партия «Коньяк и череп» сделает Россию
24 Ноября 2003

• Версия для печати

Наш человек подрядился работать на выборах. Партия обрела в его лице энергичного, творческого члена. В течение двух с половиной месяцев наш человек не отвечал на звонки, не приходил в редакцию. Наконец, мы получили непонятную записку...

Я собираюсь поведать короткую историю собственной позорной деятельности в предвыборном штабе одной из тех партий, что оттягивают голоса непонятно у кого, непонятно зачем. Представьте, что вы - нежная девушка с красным дипломом филфака МГУ, приняты на должность пиар-менеджера в исполком партии, которая без конца кичится своей безоговорочной поддержкой президентского курса.

Вы - в свеженьком особняке в центре Москвы, золоченые перила, пепельницы в виде трепанированного черепа Геннадия Зюганова и похожий на холодильник охранник. Поднимаетесь на второй этаж и заходите в приемную, где с восьми до полуночи за солидное вознаграждение спит красивая женщина. В ее обязанности входит отвечать на звонки и принимать факсы - когда кто-нибудь зайдет, она сварит кофе. Напротив обложенной телефонами дамы - затемненная дверь драпирует мини-кухню. Чего там только нет! Даже журналист, вернувшийся из двухнедельной командировки вполне закаленным, поверьте, не выйдет из кухни на своих двоих.

Следуем дальше. Перед вами правильный прямоугольник залы, где по углам расставлены рабочие столы, а в центре, как водится, цветной ксерокс. На полу заметны шалашики партийной литературы и отвергнутые макеты настенных календарей. Самый левый стол как раз мой, но никакой работы нет, и я погружена в откровения женщин с сайта diet.ru. И таких, как я, погруженных, нас сидит не больше не меньше - сорок человек.

Ну, в чем состоит работа пиар-менеджера? В интересных решениях. Когда меня принимали на работу, худой мужчина с полопавшимися сосудами в глазах сказал: «Вы должны фонтанировать идеями!» И я стала фонтанировать. Первым делом я спросила у ближайшего начальника Автандила Амвросиевича, а зачем нам так много народу, им ведь, небось, всем деньги платить надо, может, разумнее кое-кого выгнать? Автандил Амвросиевич не разделил моего реформаторского пыла и даже приказал заткнуться. Но я все не успокаивалась, наблюдая за пятнадцатью девчонками, половина из которых знакомились в чате, в то время как другая половина монотонно тасовала изображения котят на мониторе. В конце концов, решила я, надо думать о генофонде нации, нельзя, чтобы будущие матери облучались и слепли без всякой внятной причины и необходимости.

«Чернай списак»

Я направилась к человеку, игравшему куда более заметную роль в нашем исполкоме, чем Автандил Амвросиевич. Его звали Отар Звиадович, он сидел в отдельном кабинете, необратимо куря, и после обеда личный секретарь Света вталкивала Отару Звиадовичу поднос с дорогим вином и фруктами. Выслушав меня, начальник тяжело задумался, и я поняла, что впредь надо говорить медленнее и с паузами. Я даже рассердилась сама на себя. В самом деле, какую бестактность надо проявить, чтобы на полном серьезе думать, будто человек, занимающий пятое место в предвыборном списке общероссийской партии, обязан знать русский язык!

«Состав списак, кто нэ нравится», - как-то странно истолковал мое конструктивное предложение Отар Звиадович. Поскольку я работала в исполкоме уже месяц, а случай проявить себя так и не представился, я даже обрадовалась возможности чем-то себя занять. Скажу по секрету, что при полном отсутствии хоть какой-нибудь работы нам строго-настрого запрещалось уходить из штаба партии. Мы зевали перед выключенными компьютерами и обедали минимум по два часа, но зарплату получали исправно, а в день Святого Патрика даже с премией! Поэтому никто особо не жаловался.

Мой «списак» становился с каждым часом все более пугающим. Начала я с того, что как ведущий пиар-менеджер совершенно не нуждаюсь в двух помощниках Дато и Шако, которые закончили семилетку в Кутаиси и могут только играть в карты с порнографическими рубашками. Далее я хитро подталкивала начальство к необходимости уволить: Наталью Сергеевну, по чьей вине в радиотелефоне все время садятся батарейки, Лизу, Танюшу, Тамарку, двух Ань, Сати, Нино, Софи, Анджелу и Марианну, у которых нет даже должностей. Туда же я добавила компьютерщика Алешу, систематически приводившего своих клиентов на работу, а также разведенную Ирину Анатольевну и дважды вдову Екатерину Андреевну, которые объединились под объявлением: «Сексуальная и ненасытная блондинка около сорока ищет бойца и в перспективе мужа», а под ним поставили телефон исполкома.

Улучив тот редкий момент, когда Отар Звиадович выбрался из своего кабинета и с интересом разглядывал ксерокс, я подскочила и льстиво вручила листок с результатами своего труда. Надо признаться, в то время я еще не понимала, что цель нашей «пропрезидентской» партии вовсе не в том, чтобы скинуть балласт, набрать профессионалов и провести бойкую предвыборную кампанию, а в том, чтобы успеть потратить как можно больше денег до 7 декабря.

Автандилу Амвросиевичу и Отару Звиадовичу приходилось не так-то легко - нужно же было все время находить каких-то людей, платить им, принимать на работу, создавать видимость бойкой деятельности. На секунду наши взгляды встретились, и мне открылось все... Стыдливо скомкав свой жалкий пасквиль, я тихо ушла в курилку.

Началась новая жизнь. Теперь я, по примеру всех остальных, завела себе картонку, на которой сидела у пепельницы, отлучаясь только в туалет или на кухню, чтобы налить кофе. Ирина Анатольевна с Екатериной Андреевной травили похабные анекдоты, компьютерщик Алеша приглашал «всех девчонок» в сауну, а Тамара (она замужняя) загадывала загадки, над которыми мы до вечера ломали голову. Например: умерла проститутка, на ее надгробии написали: «Наконец-то они вместе», о чем речь?

Но, что ни говори, надо крутиться. Дважды вдова и разведенка были староваты, а с грузинками я общего языка не находила. Поэтому я чрезвычайно обрадовалась, когда две Ани и Танюша пригласили с ними пообедать. Денег у нас у всех было навалом, и никакой ресторан не пугал дороговизной. Однако у девчонок было любимое местечко «Поза», где они проводили три часа ежедневно, в темноте, в дыму, и пили коньяк. Боже, как я не догадалась раньше! Ну, конечно же, алкоголь! Я было настолько наивна, что считала, будто перегаром тянет из кабинета Отара Звиадовича, даже не замечая, что все сотрудники совершенно пьяны. Золотые деньки! Рабочий день пролетал приятно и незаметно - пить начинали около часу, а в пять уже погружались в ту дремотную благость, когда в речи практически неразличимы гласные. Количество выкуриваемых за день сигарет неумолимо росло. Зюгановский череп к концу рабочего дня приобретал растаманский силуэт, и разноцветные бычки торчали задорными дрэдами.

Предел исполкомовской малине наступил в сентябре. Главный (так у нас было принято называть председателя партии) взял нового заместителя. Был он чуточку маразматик, но в этом смысле не прогрессировал. Хуже всего оказалось то, что, в отличие от Автандила Амвросиевича и Отара Звиадовича, наш новый начальник демонстрировал лизоблюдство. Мы-то все прекрасно понимали, что поручения Главного не имеют отношения к реальности, да и сам он о них мгновенно забывал, а вот Сергей (так звали новенького) считал, что исполнять капризы - его долг. С каждой бумажкой он летел в святые сени, в надежде получить дельное замечание.

Концепция наклеек

Первым делом мне поручили придумать концепцию наклеек для метро. Для этой цели в штаб взяли на работу еще одного человека - дизайнера. Его переманили из модного гламурного журнала почти баснословным окладом: он у нас каждый месяц менял сотовые телефоны и хвастался, что еще пара месяцев, и на «Brabus» накопится. Но это так, к слову. Парень он был талантливый и ежедневно умудрялся стряпать идейные конфетки из застарелого говна номенклатурных представлений о дизайне. С ним-то мы и скооперировались. Я готовила тексты, а он их помещал в красивые формы - в общем, ни разу такого не было, чтобы на нас не наорали.

Как бы это объяснить?.. Высокие партийные бонзы присылают вам на e-mail длинную сбивчивую галиматью по поводу того, что они хотят видеть на наклейках в вагонах метро. Обычно все они хотят видеть там свои обкомовские рожи в ореоле должностей, каждая из которых, разумеется, должна писаться с большой буквы. С ними трудно. Например, такой случай: для съезда партии мне поручили подготовить пламенный отчет о деятельности отдельных ее членов. Я их всячески облизала, умудрилась придать высокий смысл их нехорошей и даже вредной деятельности, а дизайнер сделал им всем липосакцию, добавил по двадцать сантиметров роста, и они стали прямо как стриптизеры! Но и этого оказалось мало.

Ворвался побагровевший Сергей и, трясясь, кричал, что я ничего не написала о личных качествах этих великих людей, и из-за моей мерзкой халатности он теперь вынужден сам все придумывать. Но придумать он не мог ничего и, не извиняясь, вернул инициативу. На меня посыпались абсурдные пожелания от многочисленных пресс-секретарей и заместителей бонз - одна девушка очень ругалась, обнаружив, что первоначальное «везде, куда бы N ни приходил, возникала атмосфера тесного дружелюбия» я изменила на «ему всегда удавалось ладить с людьми». Девушка визжала: «Поймите, он - восточный человек, они по-особому разговаривают!» В бешенстве я посоветовала ей нанять «восточного редактора», чтобы никаких недоразумений больше не возникало, и оставить меня в покое.

Ближе к октябрю обстановка в исполкоме становилась все более нервной. Сергей с перекинутым через плечо бордовым галстуком матерился через слово и проклинал всеобщую бездарность. Наша беда заключалась в фатальном непонимании друг друга. Фантазия партийных функционеров не заходила дальше напряженного стояния в формате листка А4, с убогим слоганом в ногах, типа: «Голосуй за свое будущее!», «Мы работаем для вас» или «Россия станет великой!» Похоже, они даже не понимали, что от них разит нафталином.

Наш особнячок сотрясался от топота. Все бесцельно носились с какими-то бумажками и истериковали в телефонную трубку. Танюшу, нарисовавшую Главному серьги и длинные ресницы, с позором уволили. Дошло до того, что нам запретили называть его иначе, кроме как по имени-отчеству. А тут потоком пошли кандидаты-одномандатники. В основном это были бандиты с такими рожами, что рука не поднималась написать «Мы работаем для вас». Я бойко тарабанила предвыборные программы этим разбойникам, а они платили за это Отару Звиадовичу. Всех их, конечно, очень беспокоило положение пенсионеров и обездоленных детей, а некоторые даже предлагали ввести государственную монополию на производство этилового спирта, чтобы пустить доходы на развитие здравоохранения.

Сергей только говорил: «Не суйте нос не в свое дело, работайте, больше работайте!» Группы фривольно одетых исполкомовских девушек отправляли на «предвыборную агитацию». Предполагалось, что наши пташки будут ходить по подъездам и звонить в двери одиноким мужчинам. Не знаю, убеждал ли Сергей девушек воспользоваться крайними методами для того, чтобы привлечь в ряды сочувствующих партии еще одно горячее сердце. Кончилось все тем, что проверка застукала агитаторш в ближайшем баре в компании солдат, и из зарплаты каждой вычли ровно половину.

Конец моей dolce vita наступил в тот день, когда в наше мирное, пьяноватое гнездышко ворвалось нечто со щеками, покрытыми нервной экземой. Это была координатор предвыборной кампании. Двухметровое тело с разрушенным мозгом, утверждавшее, что в стрессе у него болит шрам от кесарева сечения. Первым делом она (допустим, Алла) сказала, что мы ничего не умеем и странно, что мы еще живы, ведь при такой тупости неудивительно попасть под машину. «Я - гениальная журналистка, - объяснила Алла, - и сейчас я научу вас писать!» Опыт у нее, действительно, был громадный: пять лет она служила курьером в редакции «Правды», а потом, на взлете, вела колонку моды в журнале «Сельская новь». Невозможно было понять, откуда Сергей ее вытащил и, главное, с какой целью, но так или иначе она нанесла последний, сокрушительный удар нашей родной партии.

Не знаю, сознательно ли она вредила или по причине своего безумия, мне это уже неинтересно. В любом случае, Алла принципиально отвергала все мои проекты, не предлагая ничего взамен, и наша деятельность пришла в пугающе дезорганизованное состояние. Можно сказать, свелась на нет, и единственным ее свидетельством стал незатихающий Аллин крик. Последним шедевром исполкома стал рекламный ролик, в котором Главный стоял на трибуне в большом костюме, немного похожий на бомжа, и озвучивал следующий текст: «Я имею огромный опыт работы в парламенте, я знаю, какие проблемы стоят перед обществом, и знаю, как их решать. Голосуйте за «...», и вместе мы изменим жизнь к лучшему».

Во время просмотра кассеты я едва не описалась.

Следующим этапом нам вдруг отменили выходные. Алла заявила, что начинается форс-мажор и необходимо наше круглосуточное присутствие в штабе. При этом делать опять было совершенно нечего. До скандала же дошло, когда выяснилось, что голосовать мы пойдем все вместе, естественно, за партию, и нужно немедленно сдать паспорта, чтобы нас прикрепили к одному и тому же участку. Этого я стерпеть уже не могла.

Сергей, уже почти сумасшедший, грыз ногти, когда я впорхнула к нему в кабинет с заявлением об уходе. «Ты спятила?!» - крикнул он. «Да, и очень рада, - ответила я, - до встречи на выборах!»

Наталья ИГИЛ