Мягкой посадки батарейкам Чубайса ч.2
22 Сентября 2006

• Версия для печати

К концу пятого часа Чубайс устал беседовать с маньячным дедом Прохановым и спросил его: «Чего ты хочешь сказать?» Выглядело это так: «У нас тут очень серьезный пошел разговор, я точно не готов по-настоящему вам оппонировать. Только спрошу, про какой горизонт мы говорим. Про двадцать лет, про пятьдесят или про сто? В зависимости от выбора этого горизонта у меня будут совершенно разные ответы...» - сказал вежливый Чубайс. После этого они разговаривали еще двадцать часов...

А.П. Но если всё-таки попытаться спрогнозировать 2020 год. Куда мы, на ваш взгляд, прибудем?

А.Ч. Люди, к которым я отношусь с уважением, а именно аналитики, которые придумали аббревиатуру БРИК - Бразилия, Россия, Индия и Китай, - считают, что если нынешние темпы развития этих четырех стран сохранятся, то до 2050 года они шаг за шагом сначала захватят лидирующие позиции по валовому внутреннему продукту, а потом - и по удельному валовому продукту, то есть, в переводе на русский язык, - по качеству жизни. Так, Россия по абсолютному размеру ВВП опережает в 2015 году Италию, в 2025 - Францию, в 2030 - Германию и Англию. Что интересно - расчеты делались, насколько я помню, в 2004 году - фактическая динамика для России на сегодня складывается еще лучше, чем в этих расчетах. То же самое с Китаем. Не случайно последняя конференция, которая была в Питере, - «Петербургский экономический форум», который готовил Греф, - там была попытка всю структуру конференции привязать к БРИКу, с приглашением премьер-министров Бразилии, Индии и Китая, с их выступлениями. То есть не Россия и Америка, Россия и Запад, а совершенно другое структурирование мирового пространства, что мне кажется в принципе правильным. Вместе с тем, если пытаться делать прогноз - что такое Россия в 2020 году, то я уже говорил вам, что не готов дать настоящий, серьезный, точный, продуманный ответ, адекватный масштабу заданного вопроса. Разве что отдельные мысли. А они таковы. Во-первых, мне кажется, что нынешний «исламский экстремизм» - начиная с Чечни и кончая 11 сентября - это процесс такой глубины залегания и такой длительности, что он точно и на двадцать лет, и на пятьдесят лет вперед будет предопределять движение той «льдины», о которой вы сказали. Здесь заключены колоссальные риски именно для нашей страны - хотя мы пока не являемся главным объектом атаки - по причине ее православно-мусульманской конструкции. Да, скажем, для Франции мусульманский фактор имеет колоссальное значение, отягощенное сложнейшей историей отношений с Алжиром - и мы это видели во время недавних погромов в пригородах Парижа. Хотя, конечно, собственно религиозная составляющая в этом конфликте не так очевидна, как кажется на первый взгляд. Но все же ни для Франции, ни для Великобритании, ни для одной другой страны Евросоюза значимость этого фактора не сопоставима с Россией. Вы понимаете, что Россия, скажем, без Кавказа с Чечней - это уже не Россия, а Россия без Татарстана - это даже и представить себе невозможно. Но, с другой стороны, как мне кажется, в этом внешнем агрессивном векторе, который сегодня задан совершенно определенно на десятилетия, лежит тенденция сближения России с Западом. Что, наверное, для вас не совсем приемлемо.

А.П. Отнюдь нет. Политика «Пятой Империи» предполагает баланс отношений между Востоком и Западом.

А.Ч. Ну, тем более. То обстоятельство, что Россия в ее экономическом измерении бурно приближается к лучшим мировым стандартам, разместит её в одной лодке с Европой, с Америкой. И, конечно, дистанцирует ее от зон, из которых исходит террористическая угроза. И когда наши власти как-то сложно маневрировали во время иракской войны, или сразу после палестинских выборов, или в проблеме иранской атомной программы, или в нынешней израильско-ливанской войне, - в этом, по-видимому, есть тактический смысл. Но я полагаю, что поскольку мы наиболее уязвимы для таких межцивилизационных рисков, нам неизбежно придется делать стратегический выбор и оказаться вместе с цивилизованным миром, а не отдельно от него.

А.П. Есть такой эсхатологический взгляд на судьбу западной цивилизации, как на очень трагическую судьбу. Согласно этому взгляду нынешние конфликты - это первые тектонические толчки, которые предвещают крах всей двухтысячелетней западной цивилизации: ее финансов, ее экологиии, ее мировозрения, ее этики, ее экономического и культурного уклада. Нужно ли нам садиться в эту тонущую лодку? Нужно ли нам, говоря о «развитии», сторожить его по западным образцам? Когда мы говорим об Империи, мы говорим о многовекторном развитии, о многовекторных тенденциях, которые позволяют России полноценно жить сразу среди нескольких великим мировых проектов, - Американским, Европейским, Китайским, Исламским или Еврейским.

А.Ч. У нас тут очень серьезный пошел разговор, я точно не готов по-настоящему вам оппонировать. Только спрошу, про какой горизонт мы говорим. Про двадцать лет, про пятьдесят или про сто? В зависимости от выбора этого горизонта у меня будут совершенно разные ответы. Если про двадцать лет - я не считаю серьезными прогнозы каких бы то ни было значимых экономических потрясений в Америке или Европе. Если говорим про пятьдесят лет - то это уже вопрос, над которым я бы всерьёз подумал. А если мы говорим про сто лет - все возможно! Значит, временной горизонт сильно влияет на позиции, которые мы должны занимать. Если вы утверждаете, что нам в отдаленной на 50-100 лет политической перспективе нужен многовекторный тренд - я не готов с вами спорить. Но если вы скажете, что такой тренд, отдаляющий нас от Запада, нужен здесь и сейчас - я буду категорически против. Нужно просто встать и посмотреть по сторонам, какие существуют у нас альтернативы? Китай? Это совсем другая культура, другая история, другой этнос, другая жизнь. Индия - примерно такой же вариант. Двигаться в сторону арабских стран с мусульманской культурой для России - тоже, согласитесь, маловероятно. Если нам понадобится многовекторный тренд через 50 лет, уже будет определенный уровень экономики, определенный уровень жизни человека. А если мы сегодня говорим о развитии, о росте - куда нам развиваться ближайшие 20-25 лет, в какую сторону? В сторону Китая, в сторону Индии, в сторону исламского мира? Или в сторону Европы, в сторону Америки, в сторону «золотого миллиарда»? Думаю, ответ тут очевиден. Что, кстати, конечно же, не может означать ни потери нашей самобытности, ни какого-то ущерба российской культуре.

Только рассуждая в таких горизонтах и выбирая для нашей страны лучшие сценарии, нельзя забыть о страшных рисках, стоящих перед нами на этом фоне. Я имею в виду вовсе не внешнюю угрозу - а гораздо более страшную, внутреннюю. Страна, выйдя своими силами из советского тупика - это, кстати, единственный в истории случай мирного и без иностранной оккупации демонтажа тоталитарного режима, угрожавшего самому существованию и своей страны, и всего человечества, что, по-моему, является весьма весомым поводом для национальной гордости. Так вот, страна, выйдя из советского тупика, пройдя сложнейшие реформы, заложившие основы нынешнего устойчивого экономического роста, на наших глазах проходит заново этапы национального возрождения. Это - сложнейший процесс, который содержит в себе колоссальный ресурс энергии, которая - как в свое время атомная энергия - может использоваться для тепла и света, а может - для массового убийства и крови. Кто-то создает своим талантом новые российские шедевры мирового кино, кто-то - крупнейшие компании мирового уровня или завоевывает лидерство российскому теннису, а кто-то - также искренне - убивает армянского студента или таджикскую девочку. Что может быть страшней в нашей многоконфессиональной и многонациональной стране, чем убийство русскими нерусских за то, что они нерусские? Представьте, что чувствует нормальный, современный, молодой и полный сил татарин из Казани, когда он видит по телевизору демонстрацию в Москве под лозунгом «Россия для русских»? А что он будет делать в ответ? А что вместе с ним будут делать миллионы российских мусульман, живущих на Волге, где тысячу лет жили их предки? Россия, пройдя каким-то чудом десять лет назад историческую развилку под названием «возврат к коммунизму», сегодня на полном ходу, на страшной скорости приближается к не менее, а более опасной новой роковой развилке. Я не знаю, хватит ли у нас мудрости и зрелости ее миновать. Знаю только одно: если нет, никакие сценарии 20-ти или 50-тилетнего развития станут невозможны, невозможны просто потому, что наша страна будет в буквальном смысле разорвана пополам.

А.П. РАО ЕЭС в вашем лице похоже на птицу, сидящую на ветке. Она готова вспорхнуть, точно знает, куда полетит, но все еще сидит. В таком же состоянии находится вся страна. Накоплены большие средства у государства, благоприятная ситуация на самых разных рынках, общество требует «развития». Казалось бы, исходные позиции для стратегического рывка налицо. Но до сих пор за эти годы никто не сформулировал «Проект развития». Наши интеллектуалы, как я только что узнал, занимаются мазутом, дровами, заглушками, работают истопниками и лудильщиками, а во имя чего они работают - непонятно. Меня постоянно угнетает ощущение того, что огромный континент России плывет без компасов, без лоцманов, без руля и без ветрил. Где этот «Проект Развития»? Почему его нет у России? И где этот проект мог бы возникнуть? Он не возникает в Правительстве. Не возникает в Академии Наук. Не возникает в аналитических центрах ФСБ. Может быть, его готовы предоставить крупные корпорации? Может быть, его готово предоставить РАО «ЕЭС России»? Может быть, у вас возникнет центр, который займется стратегическим планированием страны в целом? Созданием ГОЭЛРО-2 или ГОЭЛРО-3, так сказать?

А.Ч. Здесь тот случай, когда я готов подписаться практически под многим, вами сказанным. Но, знаете, может быть, я подробнее отвечу про ситуацию в энергетике, и от нее попробую перейти к проблеме в целом. Вот что мы сами поняли, осуществив переход «от восстановления к развитию». Несколько болезненных для нас замечаний. Во-первых, мы эту проблематику разглядели и осознали гораздо позже, чем могли бы. Гораздо позже, чем было надо. Это наша ошибка. Руководство РАО ЕЭС теперь оказалось в довольно злой и иронической ситуации. Ведь мы еще в 1999-2001 годах везде ходили и говорили: «Дорогие друзья, вот посмотрите: это - кривая роста спроса на электроэнергию по стране, а это - кривая располагаемых мощностей по производству. Они вот-вот пересекутся, и у нас будет дефицит энергии». Был такой крест, который журналисты назвали «крестом Чубайса». И вот Чубайс с этим «крестом Чубайса» ходил год, два, три, размахивал им, кричал о грядущем энергетическом кризисе. Я год, два, три кричал о грядущем энергетическом кризисе, а меня слушали и говорили: «Ну, парень, мы тебя знаем: умеешь запугать, если тебе сильно надо». Но нас в конце концов услышали, и мы двинулись в сторону глобальной реформы всего электроэнергетического сектора. Но при этом слишком поздно обнаружили, что многие регионы страны уже находятся в энергетической ситуации, близкой к катастрофе. Мы это увидели позже, чем следовало. Но увидев, начали действовать максимально активно. На первую стадию, от осознания проблемы до убеждения в этом политического руководства страны, ушло месяцев шесть. Еще полгода назад на вопрос, есть проблема или нет, нам говорили: «Да не знаем, то ли да, то ли нет - посмотрим…». Когда Президент сказал, что она есть, и всё должно быть сделано для ее решения - все согласились. Теперь начинается следующая стадия - действие. И вот, слой за слоем погружаясь в это действие, мы точно так же, слой за слоем, понимаем колоссальный уровень сложности стоящей перед нами задачи. Она оказалась такой глубины, из такого количества связей, она требует абсолютно нового интеллектуального потенциала, упирается в проблемы, находящиеся за пределами энергетики, что решить ее будет сверхсложно. Но тем интереснее. Осуществив до конца наши реформы, доведя их до логического результата, уже в будущем 2007 году мы получим колоссальные финансовые ресурсы, беспрецедентные, о которых раньше мечтать не могли. Конкретно по будущему году - точно будет более десяти миллиардов долларов прямых инвестиций. Я понимаю как, какими механизмами и с каких рынков их привлеку. Эти деньги нужно эффективно потратить, а для этого нужно точно знать, что необходимо сделать в российской энергетике. И сегодня мы уже можем сказать, какие электростанции, где и на каком топливе должны быть построены, какие линии электропередачи должны быть синхронно с ними введены, чтобы обеспечить выдачу их мощности. Такое понимание есть. Эти миллиарды должны пойти - в российское энергомашиностроение, в российскую электротехническую промышленность. А это - колоссальные комплексы. Вы, наверное, помните, что такое министерства «девятки»? Это они и есть. Дальше - российский энергостроительный комплекс. Это - тоже целая отрасль, колоссального объема, с десятками тысяч рабочих мест. Дальше - собственная научно-проектная база. Ведь нужны проекты этих станций, а для них - фундаментальный научный задел, потому что энергетика, которую мы построим, должна формироваться не просто в режиме - «больше станций». Нет, мы должны ее построить на качественно новом технологическом уровне, создать новый технологический уклад энергетики. Есть совершенно новый для нас риск оказаться с деньгами, с пониманием того, что нужно сделать, но с чудовищно трудноразворачиваемым потенциалом по каждому из этих секторов. В этом смысле переход к развитию для нас очень непрост. Была тяжелейшая задача: убрать из энергетики неплатежи, убрать «черные расчеты», «откаты», создать прозрачность в наших энергокомпаниях. Были бандиты, были «силовики», их прикрывающие, были олигархи - тут мы прошли клином, «свиньей» и расчистили всё это на хрен, так что никто больше к нам не сунется с этим. Но по сравнению с характером задач, которые нужно сейчас решать, те были семечки. Сегодня всё существенно сложнее.

Переход к развитию требует совсем иного качества работы, другой атмосферы, других требований к людям - всё должно быть другое.

А.П. Всё, что вы мне сейчас рассказали, касается все-таки исключительно вашей корпорации. А за пределами того прорыва, который вы планируете, существуют заросшие лебедой поля, существует остановившаяся наука, существует вымирающее население, существует страна, снова, как двадцать лет назад, стоящая на распутье.

А.Ч. Страна и будут складываться из таких проектов. Остановившаяся наука, о которой вы говорите, для своего запуска требует спроса. Этот спрос мы в своей отрасли как раз и создаем. Только для этого потребовались годы и годы работы. Когда я говорю о строительстве новых технологических укладов - в газовой энергетике, в угольной энергетике, в гидроэнергетике, в коммуникационных устройствах, в электросетях, - эти новые технологические уклады, они все появятся из частных денег, которые будут вложены в энергетику. А для этого нужно было шесть лет преобразовывать энергетику, сначала пробивать реформы в политическом пространстве, потом добиваться выхода пяти законов, связанных между собой. Потом на основании законов надо было провести реорганизацию шестидесяти энергосистем в стране. В каждой из шестидесяти надо было провести процедуру разделения по видам бизнеса. Потом осуществить процесс межрегионального слияния, что скрепило регионы между собой и создало крупнейшие энергокомпании. Одновременно создавался рынок электроэнергии. Теперь эти межрегиональные компании, которые работают на рынке, для инвесторов очень интересны. Спрос колоссальный, интерес колоссальный, и я как финансист просто уверен: они придут в отрасль со своими миллионами. Так вот, посмотрите - не страна, а всего лишь одна из многочисленных отраслей нашей российской экономики. Начали в девяносто восьмом, а сейчас на дворе две тысячи шестой. А ведь даже сейчас то, что я рассказываю, это пока умозрительные вещи. Но остались всего год-два - и всё это будет в «железе», уверяю вас.