Билалов: «Для меня получение убежища за границей будет болезненным решением»
15 Августа 2013

• Версия для печати

После того как президент Путин публично отчитал вице-президента Олимпийского комитета России Ахмеда Билалова за срыв олимпийских строек, у Билалова и его брата Магомеда начались большие неприятности. Братьям пришлось покинуть Россию, Магомед продал свои доли в ОАО «Красная Поляна» (строило туристический комплекс «Горная карусель») и «Национальном банке развития бизнеса». Но российское следствие хочет дотянуться до них и за границей. На Ахмеда Билалова уголовное дело завели еще в апреле, Магомеду обвинение предъявили в июле. На прошлой неделе был арестован бывший гендиректор «Красной Поляны» Станислав Хацкевич, а Магомед Билалов предложил следователям приехать и допросить его в Лондоне (те отказались).

В интервью для Slon Магомед Билалов рассказал о том, кого считает инициаторами уголовного дела против него, почему олимпийские объекты сильно подорожали за время строительства, как он собирается противостоять атаке следствия и на что потратит деньги, вырученные от продажи бизнеса в России.

– На прошлой неделе был арестован гендиректор «Красной Поляны» Станислав Хацкевич. Это означает, что в вашем деле пройдена точка невозврата и следственные действия вступили в активную фазу?

– Учитывая, что мы с ним «коллеги по несчастью», то, конечно, я очень сопереживаю и Станиславу, и другим коллегам, которые стали заложниками этой ситуации. Мы с Хацкевичем никогда не были друзьями. Его в компанию привел Станислав Кузнецов (зампред Сбербанка. – Slon) и представил мне. Долго убеждал меня, что он нам нужен. Я на тот момент был акционером и членом совета директоров. Ничего плохого про работу Хацкевича сказать не могу. Уволился из компании он из-за скандала, так как отказывался подписывать навязанные ему Кузнецовым документы, которые и у меня также вызывали большие вопросы. Насколько я знаю, он ничего так и не подписал, как бы ему Кузнецов ни угрожал. Его арест, а также преследование Елены Райтерер, Сергея Ковалевского, Алексея Невского (экс-гендиректор «Курортов Северного Кавказа». – Slon) и многих других менеджеров я расцениваю просто как инструмент давления. Бригада следователей, которую отрядили нас преследовать, большая. Они активно работают теми методами, которые им доступны. То, что эти методы не всегда законны, думаю, это даже бессмысленно комментировать.

– Вы не исключали, что лично придете из Лондона на допрос в Москву. Почему приняли обратное решение и теперь настаиваете на встрече в российском посольстве в Лондоне?

– Сейчас я прохожу лечение за границей, у меня проблемы со здоровьем. Был гипертонический криз, наверное, из-за стресса последних пяти месяцев. Об этом осведомлены и следователи – им мои адвокаты направили все необходимые документы с указанием диагноза и клиники, где я лечусь. Если следователи хотят реально установить истину, то я отвечу на все вопросы, и не обязательно это делать там, где есть вход, но нет выхода . Например, в российском посольстве в Лондоне. Тем более события со Станиславом Хацкевичем показывают, что те, кто вызывает на допрос, не слишком хотят разбираться, задача одна – лишить меня возможностей защищаться.

– То есть вы будете просить убежища в Великобритании?

– Если в отношении меня, моих близких и моих сотрудников продолжатся классические рейдерские действия, то мне придется серьезно консультироваться с юристами по этому вопросу. Но для меня получение убежища за границей будет болезненным решением. Проблемы возникают из ниоткуда и в никуда уходят. Такие традиции российского бизнеса имеют вековую историю. С адвокатами все пути и механизмы защиты я отработал, с удивлением узнал, что в Великобритании 27 тысяч россиян обратились с запросом о предоставлении политического убежища.

– Ваш брат Ахмед Билалов также находится за границей, хотя ему пока не предъявили никаких обвинений, несмотря на проверки в КСК, где он возглавлял совет директоров. Он тоже будет просить убежище?

– Все, что связано с братом, мне комментировать некорректно. Могу сказать, что у него ситуация очень непростая со здоровьем: он вынужден еще минимум несколько месяцев посвятить этому вопросу все свое время. (Ахмед Билалов заявлял СМИ, что он был отравлен ртутью еще в середине 2012 года, но был госпитализирован в одну из клиник Германии через два месяца после инспекции президентом курорта «Горная карусель». – Slon).

– Давайте вернемся к предъявленным вам обвинениям. Следствие считает, что вы, будучи совладельцем компании «Красная Поляна» – девелопера «Горной карусели», – своими действиями причинили ущерб другому акционеру и кредитору компании – Сбербанку. Как подсчитывалась обнародованная сумма ущерба 45 млн рублей?

– Откуда эта сумма, надо спросить у следователей или тех, кто им принес уже готовое решение по уголовному делу. Но чтобы вы понимали, как развивались события, давайте вернемся к 2009 году, когда Сбербанк решил построить на курорте «Горная карусель» свою штаб-квартиру к зимним Играм 2014 года. Тогда банк выделил на покупку своей штаб-квартиры чуть меньше 1 млрд рублей, что составляло примерно 70–80% от общей суммы контракта. Это было целевое финансирование: мы не могли потратить эти деньги на другие объекты на курорте. В то же время Сбербанк несколько раз менял размеры своей штаб-квартиры: изначально ее площадь была около 8 тысяч кв. метров, затем увеличилась до 20 тысяч кв. метров. Пока шло проектирование, начать стройку мы не могли. Тогда было решено положить эти средства на депозит под 7–8% годовых в «Национальный банк развития бизнеса». Это был рыночный процент. В оговоренный срок весь депозит возвращен Сбербанку.

– Но при этом НББ выдавал «Красной Поляне» займы уже под 12% годовых. Это еще один пункт, по которому вас обвиняет следствие.

– Кредиты выдавались из капитала банка задолго до того, как Сбербанк разместил депозит, начиная аж с 2005 года. Например, на покупку горнолыжных подъемников для второй очереди курорта. Стоимость каждого такого подъемника – около €15 млн. Также со стороны НББ «Красной Поляне» выдавались займы на оплату налогов, на развитие компании. НББ, кредитуя олимпийский объект, сильно рисковал, и акционеры банка ни разу не получали дивидендов. В этой связи заявления о том, что я, будучи совладельцем НББ, заработал на депозитах Сбербанка и кредитах «Красной Поляне» 45 млн рублей – открытая ложь. Абсурдность выдвинутых обвинений для всего банковского рынка очевидна. Например, разница между депозитами и кредитами того же Сбербанка – это те же самые несколько процентов, и говорить, например, что Герман Греф таким образом наживается на вкладчиках – значит, поставить под сомнение суть банковского бизнеса.

– Все эти сделки являются сделками с заинтересованностью: их должны одобрить совет директоров или общее собрание акционеров.

– По размеру сделки, о которых мы сейчас говорим, находятся в компетенции совета директоров (от 25% до 50% от стоимости чистых активов компании). Все сделки были согласованы, в документах «Красной Поляны» о получении кредитов от НББ есть подпись председателя совета директоров компании Станислава Кузнецова – он же вице-президент Сбербанка. Если кто-то из акционеров, включая госбанк, был не согласен с этим решением, у него по закону есть право опротестовать сделки в течение года, но этого не было сделано. Дело о депозитах и кредитах находится в компетенции арбитражных судов, но никак не правоохранительных органов. Но в арбитражные суды никто никогда не обращался.

– Следственные мероприятия в отношении вас последовали после критики Владимира Путина, который в феврале 2013 года во время инспекции олимпийских строек оказался крайне недоволен сроками строительства трамплинов…

– У меня за подписью президента страны есть почетная грамота: мне ее выдавали после того, как трамплины в «Горной карусели» получили сертификат FIS – Международной лыжной федерации, и здесь точно в срок прошли несколько этапов Кубка мира по прыжкам с трамплина. Мы получили высочайшие оценки качества нашей работы. Все это происходило в 2012 году. Официально не было акта приемки объекта, кроме временного, потому что госкорпорация «Олимпстрой» не выполнила свои обязательства. Между тем временное разрешение на ввод объекта в эксплуатацию было согласовано с вице-премьером Дмитрием Козаком. Он прекрасно знал, что проектом занимался не мой брат, а я, как совладелец «Красной Поляны». Поэтому последовавшие заявления вице-премьера по поводу «товарища Билалова», когда он имел в виду Ахмеда, более чем некорректны. Мой брат никогда не имел в этом проекте акционерной доли и не состоял в органах управления. Но, по всей видимости, по-другому оправдать получение этого непрофильного актива Сбербанком – стоимостью теперь для него в миллиарды долларов – докладчики на трамплине никак не могли. Тем более что Владимир Путин еще в мае спрашивал на совещании в Сочи у Дмитрия Козака, почему у нас теперь Сбербанк главный по трамплинам в стране.

– Также были разговоры, что трамплин был неправильно спроектирован. Были ошибки с выбором места?

– Место для приземления трамплинов выбирал МОК. Что касается разговоров о том, что что-то проектировалось неправильно или место плохое, думаю, это сродни тем сказкам, что проект сдан не вовремя или построен дорого. Над проектом трудились лучшие и самые уважаемые эксперты. Были немецкие компании, норвежцы, нас очень жестко контролировал Нордби Торгиер (эксперт FIS) и лучшие российские эксперты – Федоровский, Курило и Кабанцев. Они самые уважаемые эксперты в области проектирования. Проект прошел три государственных главгосэкспертизы, которые также не выявили никаких проблем. Поэтому думаю, что прежде чем публично рассуждать о том, что проект трамплинов «проектировался, как для врага», надо как минимум самому иметь хоть минимальные представления о строительстве.

– Что привело к удорожанию трамплинов, по поводу чего президент также критиковал инвестора?

– Первоначальная стоимость этого объекта была 1,8 млрд рублей. Затем эта сумма увеличилась до 4 млрд рублей. Удорожание произошло за счет увеличившихся требований со стороны FIS и Оргкомитета Сочи 2014. Все деньги на стройку – это средства акционеров, часть из которых привлекалась в виде кредитов. Сумма 8 млрд рублей, которая теперь называется как окончательная сумма трамплинов, – ложная, и президенту целенаправленно наврали. Сам спортивный объект по-прежнему стоит 4 млрд рублей. Еще такая же сумма – это бюджет на создание защитных сооружений трамплинов и дороги к ним. За эти объекты изначально отвечала госкорпорация «Олимпстрой», что закреплено было документами за подписью, между прочим, Владимира Путина. Но госкорпорация задачу провалила, и, чтобы спасти проект, Дмитрий Козак решил, что необходимо забыть о государственных обязательствах и все повесить на инвестора. Для меня эти средства были неподъемны: я об этом говорил и Дмитрию Козаку, и его людям, эти же вопросы неоднократно вставали на совещании и у президента, и у премьера.

Но в мае 2012 года Станислав Кузнецов, оказывается, согласился на совещании у Дмитрия Козака, который много лет в ручном режиме курирует «Олимпстрой», построить прилегающую инфраструктуру за счет ОАО «Красная Поляна», что для меня стало полной неожиданностью. Тем более это крупная сделка, и она никогда не проходила корпоративных согласований, то есть со стороны Кузнецова она фактически была сфальсифицирована. Следом последовало протокольное поручение господина Козака строить инфраструктуру за счет средств самой «Красной Поляны». Тогда Сбербанк и получил контроль над компанией, став владельцем 50% акций, то есть именно главный банк страны должен был оплатить государственные обязательства. Для проекта это означало конец бизнеса.

– У вас был личный конфликт с Дмитрием Козаком?

– Никаких конфликтов с Дмитрием Николаевичем у нас не было, он иногда делал нам жесткие замечания. С чем-то я соглашался, по некоторым вопросам он соглашался со мной.

– В начале нашего разговора вы сказали, что в отношении вас и ваших близких происходит хорошо спланированная атака. В чьих интересах?

– Я вам несколько раз называл имя вице-президента Сбербанка Станислава Кузнецова, который лично курирует проект в Красной Поляне. Я и мой брат Ахмед со Станиславом знакомы не менее семи лет, когда он еще возглавлял департамент управделами Минэкономразвития. Я уверен, что он, будучи полковником МВД в отставке, – он также является членом Общественного совета МВД, – инициировал уголовное дело в отношении меня. Он прекрасно понимает, что к его кипучей деятельности могут возникнуть вопросы не только со стороны президента Сбербанка Германа Грефа, но и вкладчиков, и акционеров банка.

– Какие это вопросы?

– Например, почему Станислав заключил контракт генподряда с турецкой строительной компанией Sembol. Как раз с этого и начался у нас открытый конфликт с ним. Sembol строит примерно за $3 тысячи за кв. метр. Я противился этому, объясняя ему, что наши же подрядчики строили за $1,5–1,8 тысячи за кв. метр. После того как контроль над проектом получил госбанк, экономика строительства резко упала. За год смета проекта, включая коммерческую недвижимость на курорте, выросла с 40 млрд до 82 млрд рублей. Результат – навсегда неокупаемая недвижимость, которая сегодня строится за счет вкладчиков главного банка страны. Я не исключаю возможности подать иски в международные суды к структурам Сбербанка о нанесении ущерба акционерам со стороны менеджмента «Красной Поляны». Например, на тот момент заключались крупные сделки без корпоративных согласований по прямому указанию Кузнецова. Фундаментальных доказательств этому достаточно. Также я планирую в ближайшее время направить в российские правоохранительные органы заявления о преднамеренном нанесении мне как акционеру миллионных убытков со стороны менеджемента компании.

– Предположим, была причина выдавить вас из проекта. Почему тогда вся публичная критика досталась Ахмеду?

– Ахмед – фигура заметная: до КСК он был в Совете Федерации, а еще раньше в законодательном собрании Краснодарского края, активно работал в партии «Единая Россия». А меня широкая общественность до этого времени особо и не знала. Я так понимаю, что виновником надо было сделать человека с известным именем. Когда началась атака на «Красную Поляну» и, как следствие, Ахмед потерял все свои посты, СМИ озвучивали причину случившегося. Например, газеты писали, что проблемы у Ахмеда начались после того, как КСК стала предлагать правительству РФ создать после Олимпиады в Сочи и Красной Поляне особую экономическую зону, куда можно было бы передать все объекты, построенные на средства бюджета. Управлять же зоной, по версии СМИ, предлагалось назначить КСК. Ваши коллеги делали выводы, что некоторая часть чиновников, которая могла потерять контроль над ситуацией в Сочи после Игр, подставила Ахмеда. Но мне хочется верить, что это не более чем конспирологическая теория. Хотя сейчас именно эта экономическая зона создается на Красной Поляне для спасения бизнеса инвесторов Олимпиады.

– Вы продали свою оставшуюся треть «Красной Поляны» Михаилу Гуцериеву, по его же словам, за $20 млн. Вам указали на фигуру совладельца «Русснефти»?

– Наша семья знакома с семьей Гуцериева давно. Когда у нас возникли сложности, он предложил помощь. Он ведь в свое время тоже сталкивался с похожими проблемами. Зачем Михаилу Сафарбековичу понадобился мой пакет «Красной Поляны», я не знаю, но уверен – он точно не прогадал. Теперь по поводу цены за акции, которую он мне заплатил. Вначале он публично рассказал о $20 млн, затем, через месяц – о $400 млн, но в реальности порядок цифр другой. Я Гуцериеву обещал не озвучивать сумму.

– В мае вы также продали свои 34,26% «Национального банка развития бизнеса» владельцу «Семеновской мануфактуры» Павлу Качалову и учредителю Round Lake Денису Барышеву. По подсчетам аналитиков, вы могли выручить за свой пакет не более 450 млн рублей. Так ли это?

– Я не называю цену. Условия, в которых я продавал свои акции «Красной Поляны» и «Национального банка развития бизнеса», нельзя назвать рыночными. Какие-то деньги я получил – это уже хорошо. Я рассматриваю возможность инвестировать эти средства в какие-то перспективные отрасли в быстрорастущих странах.

– Например?

– Скажем, сейчас самый перспективный IT-рынок в мире – это Индия.

– А в Россию вы не намерены инвестировать? В том же Дагестане, откуда вы родом, планируется за счет инвесторов построить горнолыжный курорт.

– Мне как дагестанцу, конечно, интересно вкладывать средства в проекты на исторической родине. Я готов это делать, если мне дадут такую возможность.

Источник: Slon.ru